Мне никак не удается забеременеть. Ребенка хотим мы оба, поэтому Раймонд предлагает прибегнуть к искусственному оплодотворению. Мне имплантировали семь оплодотворенных яйцеклеток, чтобы выжила и стала развиваться хотя бы одна. Мой живот раздувается, я стала бесформенной. Без Раймонда это испытание было бы невыносимым. Оно напоминает мне о былой булимии. Беременность – самое сильное переживание в моей жизни. Мне делают УЗИ, и я отлично вижу все семь зародышей, пять девочек и двух мальчиков. Говорят, когда ты беременна девочками, то это значит, что ты любишь свою маму. У меня этой любви пять седьмых. Мальчики спокойные, девочки – непоседы. Одна даже кувыркается в амниотической жидкости – наверное, это перевоплощение Саломеи. Все мое тело изменяется. Остается один раздутый живот, груди и округлившееся лицо. Ну и сознание до кучи. Вопреки предсказаниям врачей, выжили все семеро. Соответственно, я превратилась в бочку, меня проще покатить, чем заставить идти. Семеро детей – лучшая шутка, на которую способна судьба. Лучший способ решить мои проблемы с двойником – наблюдать, как будут решать похожие проблемы мои дети. Вот и долгожданный день родов. Раймонд делает кесарево сечение и извлекает семь розовых липких комочков, скоро принимающихся верещать. Теперь я лучше понимаю мою мать. В родительском ремесле невозможно преуспеть. Остается довольствоваться попытками причинить как можно меньше зла. Ночами Раймонд встает и кормит из соски весь выводок. Нам хорошо вдевятером. Мои семеро помаленьку растут, я сижу дома и слежу за ними. Раймонд возвращается вечером с цветами, шоколадками, игрушками для малышей или с видеокассетами, которые мы ставим, чтобы под них заснуть. У меня нет никаких желаний. Все, чего я хочу, – это чтобы завтра повторилось сегодня. Чтобы не было ни развития, ни сюрпризов, ни перемен. Моя мечта – чтобы жизнь уподобилась бесконечно вращающемуся диску: утром Раймонд Льюис готовил мне завтрак – хлопья, свежевыжатый апельсиновый сок, холодное молоко, бананы. У меня редко бывало такое чувство наполненности. Чтобы гарантировать себя от неожиданностей, я полностью отказалась от актерского ремесла. Так будет лучше. Люди не увидят, как я состарюсь, у них навсегда останется память о Мисс Вселенной, которую они боготворили. Я люблю Раймонда Льюиса, он любит меня. Мы понимаем друг друга с полуслова. По воскресеньям мы ездим на пикник в одно и то же место. В пятницу вечером родители мужа приглашают нас на ужин. Все чудесно. С матерью я больше не вижусь, слишком у нее скачет настроение. Со временем я все лучше понимаю, что всегда мечтала быть фермершей. Как Ава Гарднер под конец жизни: ухаживать за садом, выращивать капусту и помидоры. Выдергивать сорняки. Жить на природе. Держать собак. Моя красота мешала мне развивать простые вкусы. Она долго была моим проклятием. Если бы можно было родиться снова, я бы предпочла уродство. Для спокойствия. При этом меня мучает страх старения и утраты красоты. Все актрисы в конце концов превращаются в мумий, всегда найдутся папарацци, которые украдут фотографию, способную перечеркнуть всю карьеру. Мне хочется, чтобы моя красота не увядала. Раймонд дарит мне путешествие во Францию. Мы едем на машине по окрестностям Ниццы, неподалеку от деревушки Файанс. Детей доверили его матери. Мы арендовали машину с опускающимся верхом, чтобы надышаться воздухом. На обочинах заливаются цикады, я вдыхаю запах лаванды. Погода прекрасная. Лишь бы так и оставалось! 191. Жак, 35 лет Натали так хороша! Вот уже девять лет мы живем вместе, а ощущение такое, что это никак не кончающийся первый день. Она сидит за рулем нашей старой семейной колымаги. Моя рука лежит на ее руке. Погода замечательная. Мы продолжаем начатый когда-то разговор, никогда с тех пор не прерывавшийся. – Ты говоришь, что ты неверующий. Ты считаешь, что твоей жизнью управляет только твоя свободная воля? – ни с того ни с сего спрашивает она. – Я считаю, что свободная воля мужчин заключается в том, чтобы выбирать женщин, которые будут управлять их жизнью вместо них, – отвечаю я. Она смеется надо мной, потом наклоняется, чтобы поцеловать. 192. Черт!. Осторожно, Жак и Натали, сейчас неудачный момент, чтобы целоваться! 193. Венера Что там со встречной машиной? Ее занесло! Эй, возвращайся в свой ряд! 194. Жак Я жмурюсь. Мы целуемся. 195. Черт! Черт! Таким манером они, чего доброго… Я спешу внушить Жаку интуитивную осторожность. Рауль так же поступает с Натали. Мы шлем им образы, призванные запретить им сейчас обниматься-целоваться, но они продолжают это занятие с удвоенным пылом. Мы с Раулем шлем им вспышки тревоги, картины гибельных аварий, но их воображение сейчас недоступно, прием прерван. Они даже не пристегнулись! Вся надежда на кошку. Я подаю сигнал Моне Лизе III. Та спрыгивает с заднего сиденья и от души царапает Натали. Сработало! Натали замечает автомобиль, несущийся им в лоб, со всей силы жмет на тормоз, выворачивает руль, чтобы избежать столкновения, и цепляет крылом скалу. Машину Венеры и Раймонда заносит вправо, и она падает с высокого обрыва в море. 196. Энциклопедия МУТАЦИЯ. Недавно открытый вид трески с чрезвычайно быстрой мутацией удивил ученых. Вид, обитающий в холодных водах, продвинулся по эволюционному пути дальше, чем спокойные обитатели теплых вод. Считается, что стресс от холода позволил раскрыться неожиданным способностям к выживанию. Три миллиона лет назад у людей тоже развились способности к сложной мутации, но не все они проявились, потому что до поры до времени попросту бесполезны. Они еще ждут своего случая. Таким образом, современный человек обладает огромными ресурсами, таящимися в глубине его генов и пока еще не используемыми, так как отсутствуют причины для их пробуждения. Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV. 197. Венера, 35 лет Я слышала, как врач сказал, что уже ничем не сможет мне помочь. В мои жизненно важные органы врезались куски железа. Скоро я умру. Мое лицо изрезано осколками лобового стекла. Я родилась красивой, а умру изуродованной. Когда-то я желала такой участи своей сопернице. И вот это произошло со мной. Ирония судьбы! Возможно, все несчастья, которых мы желаем другим, где-то учитываются и позже возвращаются бумерангом к нам самим. Странно, прежде чем перестать дышать, я думаю о зле, которого раньше желала Синтии Корнуэлл, сопернице, а ведь я о ней давно позабыла. Это конец. Я воображала, что можно жить в безопасности, но безопасности нет нигде. Даже осторожно ведя надежный автомобиль, в демократической стране, с пристегнутым ремнем безопасности, с мужем-защитником, при всем прогрессе медицины, технологий, человечества, ты нигде не избежишь опасности.