А учитывая, что в любой общине постараются в первую очередь избавиться от самых нерадивых работников и прочих горлопанов, то я надеялся и на некоторое оздоровление атмосферы в деревне. Кроме того, устроив передел земли и заложив всякие плюшки фронтовикам, я собирался использовать их против «тыловых крыс» в деле наведения порядка и подавления всяческих проявлений недовольства в деревне. – Такие панические настроения среди крупных землевладельцев? – Нет, государь, с ними вроде как нам удалось прийти к взаимопониманию, тем более что многие из них проявляют интерес к вложению своих капиталов в промышленность, в том числе через получение земли под строительство новых предприятий, которые массово будут строиться в России в ближайшее время. И, разумеется, заинтересованы в покупке акций данных предприятий. Есть и такие, кто в высшей степени заинтересован в доступе на рынок Ромеи и в создании там своих торговых представительств и производств. Делаю неопределенный жест. – Ну, это мы можем обсудить. Так все же, кто мутит воду? – В основном те, кто по факту лишится заложенной в банке земли и останется ни с чем. А таких немало. – Среди этой публики есть толковые люди? Маниковский пожал плечами. – Не могу ответить, государь. Их слишком много. Возможно, и есть, но вряд ли их большой процент. Есть те, кто служит в армии или на госслужбе, но в основном бузят те, кто никогда не занимался никакой коммерцией и жил лишь тем, что имел со своей земли, либо сдавая ее в аренду, либо закладывая в банк, либо то и другое. – Понятно. Вот тех, кто верно служит Отечеству, нужно как-то уважить. Жду ваших предложений. – Слушаюсь, ваше величество! – Павел Григорьевич, вы можете держать остальную эту публику под контролем, не допуская серьезных заговоров? Командующий ОКЖ генерал Курлов поднялся и оправил мундир. – Думаю, да, государь. Они разрознены, денег у них не так много. Я бы скорее опасался, что крупная рыба может через них попытаться нанести удар. Помолчав несколько мгновений, заключаю: – Что ж, тогда следите за ними. И за теми, кто попытается через них ударить. И при малейшем намеке на попытку потрепаться о заговоре берите всех. Устройте несколько показательных процессов с самыми жесткими публичными карами. Нам нужно жестко напугать эту публику, да так, чтобы они мочили штанишки только от одной мысли о крамоле. Никакой жалости. Всех под нож истории. Вы меня понимаете? – Да, государь! Османская империя. Иудея. Иерусалим. 28 августа (10 сентября) 1917 года Майор Вюрт фон Вюртенау смотрел, как последние из его подчиненных выходят из ворот Святого города. Они выходили при полном вооружении и даже с обозом, который русские любезно разрешили им взять с собой. – Как видите, герр майор, мы люди слова, и вы забрали все, что хотели, и все, что могли увезти с собой. Вы поступили очень мудро, отказавшись от сопротивления и избавив своих людей от верной гибели. Немец покосился на самодовольного русского офицера. Знал бы этот Устинофф о том, что он, фон Вюртенау, ни на секунду не колебался и был готов умереть сегодня утром. Как и многие его солдаты. Но приказ из Берлина был однозначным – Иерусалим срочно сдать русским до подхода британских сил. Он мог лишь гадать, чем было вызвано столь странное решение. Очевидно, тут замешана какая-то политика из высших сфер, которая недоступна для понимания простому тыловому майору, пусть и с благородной приставкой «фон» перед его древней фамилией. Москва. Кремль. Дом империи. 28 августа (10 сентября) 1917 года Я отыскал Машу в библиотеке и с удивлением увидел, что она обложилась всякого рода путеводителями и справочниками по Италии и по югу Франции. – По Италии соскучилась, солнышко? Царица подняла голову и лукаво улыбнулась. – Ну… как война эта закончится, я бы, конечно, съездила туда. С официальным визитом. Чмокаю ее в губы и усаживаюсь в кресло напротив. – Понимаю. Вероятно, будет презабавным это ощущение – вернуться в Рим, уже будучи императрицей двух других Римов. Кивает. – Ну, и это тоже. Но, как ты сам понимаешь, не это главное. Кем я оттуда уезжала? Вот если объективно смотреть на вещи? Пусть высокородной, но все же барышней, которая отправлялась в далекую столицу покорять ее и сердце будущего мужа, так ведь? – Ну, вероятно. Не смотрел на это под таким углом. Маша рассмеялась и погрозила мне пальчиком. – Врунишка, все ты отлично понимаешь. Но я не об этом. Я прекрасно знаю, насколько я популярна сейчас в Италии, после всего, что произошло. И я хочу обратить эту популярность в те реформы, которые необходимы моей исторической родине. Солидарность, служение, освобождение – эти идеи уже набирают популярность в Италии, так почему бы не помочь? – Это да, дуче вполне оценит. Удивленный взгляд: – Вождь? Делаю небрежный жест. – Неважно пока. Крутится в голове что-то не оформившееся. Какой-то обрывок похожего сна. – Киваю на путеводители: – Так вот для чего ты смотришь эти справочники! – Нет. Я запнулся. – Объяснись, солнце мое. Маша рассмеялась. – Нет-нет, для этого мне не нужны справочники и путеводители. Те места я знаю великолепно, и мне для визита не нужны подсказки. Я просто готовлюсь к завтрашнему совещанию с Минспасом и с его новым Управлением по оздоровлению и профилактике. Заметив мой удивленный взгляд, императрица поясняет: – Да, я понимаю, что мы готовимся к пандемии этой твоей «американки». Но ведь это не единственная наша забота, верно? Киваю. Жена продолжает: – Так вот, если мы сейчас вербуем во Франции врачей, инженеров и техников, почему мы упускаем из виду другую категорию, которая может быть полезна нам здесь? Тем более что многие из этих людей сейчас, так или иначе, либо в Италии, либо под контролем итальянских войск. Вижу, что ты все еще не понял. – Уверен, что ты сейчас все пояснишь. – Конечно. До войны огромные деньги вывозились из России на всякого рода средиземноморские курорты. Италия, Ницца, Лазурный берег и прочие прекрасные места, где русская знать и прочие состоятельные люди оставляли свои богатства. Но ведь у нас сейчас есть собственный выход в Средиземное море, не так ли? Да еще и побережье Антиохии к тому же. Почему не вложить деньги в создание всей необходимой курортной инфраструктуры? Причем инфраструктуры на самый разный кошелек и достаток, ведь у нас появилась огромная береговая линия в Средиземном, Мраморном и Черном морях! Хмыкаю. Вот уж действительно. – И ты предлагаешь… – Перекупить французских и итальянских специалистов, которые занимались организацией подобного отдыха на курортах. Думаю, что года два на организацию всего у нас есть. Нужно принять программу развития курортной сферы, наметить места для создания всякого рода санаториев с целебными водами и прочим. Наверняка в наших новых землях можно найти что-то подобное. Кроме того, насколько я могу судить по Италии, всяческие исторические места вызывают интерес у путешественников. Понятно, что там многотысячелетние руины Древнего Рима, но ведь и Малая Азия полна древних развалин! Одна Троя чего стоит! Рима тогда и в помине не было! Тут за окном что-то бабахнуло. Маша обеспокоенно бросила взгляд в окно. – Что это? Улыбаюсь. – Десять вечера. Праздничный салют в честь взятия Иерусалима. Забыла? Девушка грустно улыбнулась. – Ох, совсем тут засиделась! – и добавила, надув губки: – А я хотела посмотреть, между прочим! Протягиваю жене ладонь. – Так ничего не потеряно, я все предусмотрел. Из окон второго этажа библиотеки видна Красная площадь и сам фейерверк. Всего лишь несколько ступенек по лестнице вверх. Пойдем, любовь моя, я покажу тебе праздник по случаю нашей славной победы.