— И как звали этого твоего ментора? — Звали? — Да. — Его звали… — Ладно, Эверт. Можешь не отвечать. В следующий раз, когда лифт остановился, они вышли и пошли по коридору отдела криминальных расследований. Кабинет Хермансон находился ближе к лифту. Перед тем, как она вошла, Гренс положил ей на плечо руку, чего никогда не делал раньше. — Я не старик, просто много прожил. Понимаешь? Они постояли некоторое время. Хермансон кивнула, и следующая остановка Гренса была на середине коридора, возле кофейной машины. Две чашки черного. — Эверт? Кабинет Свена был совсем рядом, дверь приоткрыта. Свен кивнул коллеге из-за письменного стола. — Входи. — Сейчас, я только… — Входи, Эверт. Гренс опустился на стул для посетителей. Свен закрыл дверь в коридор и занял место напротив шефа. Показал на чашки с кофе: — Могу я взять одну? — Ты же любишь с молоком. Но Свен уже взял чашку и сделал глоток. — Ты просил меня проследить за Хермансон. — Теперь это не нужно. — Тем не менее ты просил… И я следил за ней, какой гнусностью мне все это ни казалось… Послушай, Эверт, может, ты поручишь кому-нибудь проследить и за мной? Или уже поручил? — Я же сказал… — И, похоже, ты прав, Эверт. Комиссару захотелось заткнуть уши. Ему хватило откровений в лифте, после которых он едва успел прийти в себя и снова собраться с мыслями. — Вчера мы с Марианной обедали вместе, — здесь, в этом здании. И все было вроде как обычно и в то же время совсем по-другому… Такое чувство, знаешь, как будто все хорошо, но что-то не так. Свен слегка перегнулся через стол. Было видно, как нелегко давалось ему говорить. — Потом мы расстались. Марианна торопилась якобы на какую-то встречу в прокуратуре. И я пошел за ней. У меня это неплохо получается — следить, тем не менее несколько раз я был близок к тому, что она меня заметит. Она вела себя очень осторожно. Постоянно оглядывалась, двигалась окольными путями, меняла направления. Беспокоилась, одним словом. Тут Свен понизил голос, как будто опасался, что Марианна, от которой их отделяло несколько кабинетов, может его услышать. — Она держалась Рослагсгатан, — все время, до парка Ванадислинден, что довольно далеко от прокуратуры. Там она остановилась перед обычным на первый взгляд пятиэтажным зданием. Хорошенько огляделась, прежде чем набрать код на замке и войти. Я ждал ее в кафе напротив, оттуда все прекрасно было видно. Она вышла спустя полтора часа. Позже, когда мы встретились в коридоре и я спросил, как все прошло, первым делом снова почувствовал, что с ней что-то не так. И она солгала. Стала рассказывать про то, что прокурор переменил точку зрения. Но ты со мной согласишься, Эверт, что та Марианна Хермансон, которую мы знали, никогда не лгала. Я проверил — владельцы квартиры, куда она заходила, не фигурируют ни в одном из наших расследований. Эверт Гренс откинулся на спинку стула. Свен Сундквист не имел привычки драматизировать события, никогда не преувеличивал и не давал воли эмоциям. Если здравый смысл имел лицо, то это было лицо Свена Сундквиста, каким видел его сейчас Гренс. Тем не менее комиссару хотелось возмутиться, потому что это была бы самая разумная реакция на то, что он только что услышал. — У Хермансон может быть тысяча причин не докладывать тебе, с кем она проводит свое свободное время и где предпочитает прогуливаться после обеда. — Все верно. Но я продолжил расследование и заглянул в наши журналы. И что ты думаешь? Большинства встреч, которые якобы проводила Марианна, в действительности не было. Не мне тебе объяснять, какое значение имеют эти встречи для наших расследований. Многие из тех, кого якобы посещала Марианна за стенами этого здания, утверждают, что в глаза ее не видели. Лицо Свена отражало переполнявшие его неприятные чувства. — Поскольку всем этим фактам напрашивается одно-единственное возможное объяснение, и ты, Эверт, разделяешь мои подозрения, рекомендую продолжать за ней наблюдать. И будь осторожен с информацией, которой собираешься делиться с Хермансон. Я не настолько глуп, чтобы не понимать, что у тебя есть еще один напарник, имя которого ты пока держишь в тайне, и, если Хермансон действительно не та, за кого себя выдает, от нашей с тобой неосмотрительности может пострадать много че- ловек. 12.12 (Осталось 2 дня, 9 часов и 50 минут) Пит Хоффман вошел в небольшой, но гораздо более современный аэропорт, чем ожидал. Просторные стеклянные секции и зеркальный пол, взволнованные пассажиры перед электронными табло. Аэропорт имени Матери Терезы в Тиране. Машину он забронировал заранее, поэтому спустя полчаса ехал на север по свежезаасфальтированной дороге. Ее не существовало в прошлый его приезд, много лет тому назад и совершенно по другому поводу. На какой-то момент Пит почувствовал даже что-то вроде ностальгии, — едва ощутимый укол в груди, отбросивший его в прошлое. Тоску по той жизни, по одиночеству, когда весь мир замыкался на нем самом, а события и поступки не делились на «правильные» и «неправильные» и не имели последствий. Автобус отправлялся не то из Тираны, не то из Белграда, и Пит купил зараз десять автоматов. Пять сотен за штуку, плюс-минус мелочь, да столько же шоферу, чтобы согласился поставить сумку рядом с остальными в багажное отделение. Пару раз их останавливали, и шофер, конечно, понятия не имел, чей это багаж. Прибыльное дело и почти никакого риска. Транспорт по этому маршруту ходил два раза в неделю. Сбоев не случалось. Сейчас все по-другому. Пит вздохнул. Не только он сам, но и жизнь контрабандистов изменилась. Пит Хоффман давно вышел из игры и отвечал отказом на разовые, пусть и сверхприбыльные, предложения. В сущности, принцип оставался прежним — любое незаконное оружие когда-то было законным. Изменились шведские покупатели. Теперь каждый полукриминальный подросток из пригорода хотел иметь собственный «ствол». Поэтому, чтобы держать цены на уровне около двадцати тысяч, поставщикам приходилось буквально сидеть на ящиках с товаром, иногда даже выбирать, кому стоит продавать, а кому нет. К тому же хорошо организованные группировки, вроде «Ангелов ада» или «Бандитос», никогда не заключали сделок в открытую, а действовали через нанятых закупщиков, заодно проверяющих качество товара. Курьерские компании с двумя автомобилями, двумя сотрудниками и офисами в Варшаве и Софии, где складывалось то, что подлежало транспортировке в Швецию. Извне все это выглядело как обычная фирма, и водители автобусов, вроде того, которого использовал Пит, никогда не подвергались риску. Курьер доставлял товар из пункта А в пункт Б и не спешил. Его задачей были прием и доставка, не более того. С таможенной декларацией, составленной за пределами Швеции, в какой-нибудь из стран Евросоюза, где можно купить любую подпись и никто не будет перепроверять. Пит Хоффман въехал в город под названием Леже и снизил скорость. Остановился на бензозаправке ради чашки кофе и бутерброда за желтым пластиковым столом под палящим солнцем. Половина пути позади. Ландшафт суховат, но вполне дружелюбен. Аккуратные холмы с разбросанными тут и там белыми домиками. Безоблачное синее небо и ветер, свидетельствующий о близости моря. Хоффман прибыл сюда, потому что некто пытается внедриться на шведский рынок нелегального оружия. И руководство операцией, по всей видимости, осуществляется отсюда, из региона, который знает об оружии все. В нескольких милях отсюда, по ту сторону северо-восточной границы, девятьсот тысяч единиц нелегальных сербских «стволов» ждут новых владельцев. То же можно сказать и о семистах тысячах боснийских единиц на соседнем участке границы. Но здесь, как и в Косово, Черногории и Македонии, спрятано гораздо больше, — оружие, которое по окончании Балканской войны солдаты забрали домой, чтобы переправить на базы европейского черного рынка. Пит допил слишком сладкий кофе, купил две бутылки тепловатой воды и продолжил путь по SH1. Скоро показались горы, и высохший ландшафт за окнами сменился более зеленым и пышным. 21.34 (Осталось 2 дня и 28 минут) Питу уже доводилось бывать в Улцине — маленьком прибрежном городе в Черногории, в каком-нибудь получасе езды отсюда. Это тогда он узнал, что значит «улциньская казнь» — выстрел в правую половину лба, другой — в левый висок. Но этот город, Шкодер, нравился Питу больше. Моря здесь не было, зато дороги в лучшем состоянии и в ресторанах лучше еда. И люди как будто веселее и не такие пуганые. Пит забронировал номер в скромном отеле на окраине города, который выглядел, как многоквартирный дом в южном пригороде Стокгольма. Сам Хоффман вырос примерно в таком же. Прогулялся в сторону центра, выпил кофе, перекусил. Дождался сумерек, которые оказались здесь темнее, чем он ожидал, поскольку освещения на улицах было меньше. Он вел взятый напрокат автомобиль. Рруга Каманти пересекала Рруга Дашо Шкрели. Узкие дороги, все еще асфальтированные, но трава по обочинам образует что-то вроде дополнительной полосы движения. Вокруг домов с участками — высокие каменные заборы или металлические ограды. Большинство вилл двухэтажные. Телефонные провода и линии электропередач как защитная сеть на фоне неба. Дом, за которым он наблюдал, был выкрашен в белый цвет и имел на крыше не меньше дюжины антенн. Совсем как на фото комиссара Гренса. Все совпадало, включая комнату в похожей на башню пристройке справа. Это туда звонили сотрудники охранной фирмы с Биргерярлсгатан. Согласно реестру недвижимости, доступ к которому Хоффман получил благодаря одному албанскому полицейскому, двухэтажная вилла принадлежала какой-то женщине средних лет. Подставной владелец — обычное дело. Официально такие люди или организации не имели ничего. В нескольких комнатах горел свет, на первом этаже под «башней», похоже, располагалась кухня. Хоффман заметил двух вооруженных охранников, каждый из которых отвечал за свой этаж. Но больше как будто никого не было. Он решил подождать. Около двух-трех ночи можно было даже позволить себе вздремнуть. 07.06 (Остался 1 день и 56 минут) Отделение полиции в Шкодере выглядело как и большинство зданий в центре — плоская крыша, невзрачный фасад, кондиционеры под окнами, похожие на огромные прямоугольные ульи. На деревянных стульях вдоль стен приемной сидело несколько человек. Престарелый мужчина, который пришел сообщить о ночном взломе квартиры, мужчина помоложе с документами на два угнанных автомобиля и семья с заявлением на загранпаспорт — «Это наш первый. Едем в Испанию». Шведский полицейский Вернер Ларсон, занявший место в углу, терпеливо дожидался своей очереди. Гезим Латифи оказался высоким, заметно выше Хоффмана, широкоплечим мужчиной с мягким взглядом. Он был миловиден, на манер киноактера или героя ролика, рекламирующего профессию полицейского. Несмотря на жару, Латифи сидел в матерчатой кепке, низко навинутой на лоб. — Мистер Ларсон? Хоффман кивнул. Рекламный полицейский приветствовал его крепким рукопожатием. — Следуйте за мной. В Стокгольме такой акцент называют «югославским английским». Или это скорее албанский вариант? Так или иначе, это был английский полицейского, а не мафиози. Каморка — так одним словом можно было описать его кабинет. Голые стены, простая мебель — комната без лица. Хоффман выложил рекомендательное письмо и новое полицейское удостоверение на такой же безликий стол. Латифи пробежал глазами текст об исключительных достоинствах полицейского Вернера Ларсона. Захватив двумя пальцами, достал из кожаного чехольчика удостоверение и внимательно сверил фотографию с лицом гостя. — О’кей. Чем могу служить, коллега Ларсон? Семья Пита Хоффмана пряталась от смерти в тысячах миль отсюда. Времени было в обрез, Пит ощущал его давление почти физически. Тем не менее он не мог не улыбнуться. Его встречали как полицейского и привечали как полицейского. Неплохая карьера для того, кто столько лет считался одним из опаснейших преступников Швеции. Балканскому акценту Латифи он противопоставил свою версию английского, которую, вероятно, можно было бы считать «стокгольмской». Первым делом Пит предупредил, что комиссар Гренс не считает расследование, о котором пойдет речь, обычным, поэтому и методы выбраны соответствующие. Есть список из восемнадцати неопознанных женских тел, каждое из которых ему, Вернеру Ларсону, поручено сличить с особыми приметами пропавшей гражданки Швеции. Документ только что передан специальным мессенджером, поскольку использование обычных электронных коммуникаций может привести к утечке информации. — Ханна Ульсон? — переспросил Латифи. — Так ее звали на момент исчезновения. — Кто она? — Имя — вот все, что я о ней знаю. Но мой шеф… скажем так, я был бы признателен вам за возможность заглянуть в материалы еще нескольких расследований. Собственно, мое основное задание связано с другим человеком. А именно, с выходцем из вашего региона, который за последние несколько дней в Стокгольме лишил жизни как минимум трех человек. Комиссар Гренс говорил с вами по телефону и упомянул среди прочего, что человек, которого он много лет назад арестовал по подозрению в убийстве целой семьи, имеет отношение и к этим смертям. Семнадцать лет назад комиссар был вынужден отпустить его за недостатком улик, после чего подозреваемый немедленно покинул Швецию. Есть сведения, что он вернулся на родину, то есть сюда. И теперь снова стал актуален в качестве вероятного заказчика тройного убийства, о чем свидетельствуют данные локализации телефонного звонка. По стенам безликой комнаты висели такие же безликие полки с набитыми бумагами папками. Латифи достал одну, открыл с легким хлопком и выложил на стол все документы, кроме одного. — Об этом человеке говорил ваш начальник? Хоффман взял в руки черно-белую фотографию очень молодого мужчины, которому впоследствии было суждено стать одним из главарей стокгольмского преступного мира. Король Золтан. Смешное имя, которое странным образом ему шло. Пит вернул фотографию на место. — Да, о нем. — В таком случае мне действительно есть что вам сообщить. — И что же? Албанский полицейский замялся, словно подыскивал подходящие английские слова. Он не то чтобы волновался, просто явно не привык использовать этот язык в профессиональных целях.