Он сделал движение подняться, одновременно кивая вглубь салона. — …тебе нужен? У нее была хорошая улыбка — настоящая, теплая, не то что у маклера. — Ты знаешь. — Я имел в виду сейчас? Цемент, которым она поливала маску, тоже будет жечь, полчаса спустя застынет, а потом она снимет альгинат вместе с гипсовыми полосками и положит на стол очередную его, Пита, версию. Он уже знал это. Равно как и то, что мастер предпочитала, чтобы он оставался в салоне до конца, пока она совершенно не будет уверена, что сможет закончить работу без него. — Ты сегодня на взводе, Пит, это слишком заметно. Я имею в виду, ты всегда такой, когда сюда приходишь, но сегодня… ты просто какой-то загнанный. Чтобы менять человеческую внешность, нужно видеть чуть глубже, или как? Потому что внутреннее и внешнее — две стороны одной медали и должны соответствовать друг другу. — Загнанный, ты права. Ну так что, я могу идти? Она снова улыбнулась. Пит непременно потерялся бы в этой улыбке, если бы не был так загнан. И если бы улыбалась не она, а кто-то другой, кто по крайней мере хуже его знает. — Иди. Я позвоню, если что-нибудь понадобится. Увидимся через десять часов. Пит успел открыть входную дверь, когда его догнал ее голос: — Две складки над глазами? Он обернулся: — Отлично. — Нос — немного кривоват, на сторону. С большими ноздрями… — Превосходно придумано. — И еще я думаю… не помешала бы одутловатость… Двойной подбородок, брыли… как насчет небольшого живота? — Спасибо. Время близится к полудню, а движение на улицах все еще оставалось относительно спокойным. Пит переехал старый мост возле Сканстюля и мимо Сёдра Хаммарбюхамнен продолжил путь в восточном направлении. Он экранировался, заслонился, потому что только так и мог это вынести. Дальше, дальше — только бы ничего не чувствовать. Стоит убрать защитные экраны — и он не сможет за себя поручиться. Стоит Питу сейчас достать из внутреннего кармана мобильник, позвонить Зофии, Хюго или Расмусу и услышать голос кого-нибудь из них — как он тотчас даст слабину и все полетит к черту. А потому вперед, только вперед. Район назывался Тюльбакеном и был частью округа Гамла Сикла. По лестнице Пит поднялся на подковообразную площадку, отыскал нужный подъезд. Квартира номер 37. Зеленый балкон за такой же зеленой живой изгородью крайний слева. Пит узнал его по рекламной брошюре из маклерского бюро. Грязновато-желтый «козырек» — и гирлянды с круглыми фонариками, свисавшие, словно нагруженные плодами ветви облетевшего дерева. Пит вошел в подъезд и достал ключи — для новосела жест почти символический. Бронированная дверь. Нижний и верхний замки — корпус класса 7, цилиндры класса 6 — все, как и обещал мелкий шрифт объявления о продаже. Пит щелкнул замком, вошел в прихожую. Еще какую-нибудь пару часов назад здесь бродили люди — пили кофе, ждали, когда освободится туалет, и глазели в окна, высматривая знакомых. Кровати — одна двуспальная и две простые — остались застеленными, как и договаривались. Луизе первые месяцы придется спать с мамой. Кухонный стол со стульями, даже угловой диванчик в гостиной и телеэкран, чтобы Расмусу и Хюго было чем заняться первые дни. Все чисто, прибрано. На верстаке две связки ключей с бирочками — «подвал», «веранда», «постирочная». И запах — их запах. Не то чтобы неприятный, просто особенный. Его имеет каждая семья, но чувствуют только посторонние. Пит спросил себя, как пахнет со стороны его семья — сам он, Зофия и дети? Дом без пуленепробиваемого бетона, но во всем остальном просто находка. Если обнаружатся стены недостаточной толщины, Пит сам укрепит их защитной оболочкой. На заднем сиденье машины и в багажнике лежит тепловой пистолет, ящик с инструментами, полимерный пластик и ламинат. В прихожей придется добавить еще одну дверь из пластика — куда сподручнее, чем везти сюда цельную плиту весом в несколько тонн. Тонкий слой пуленепробиваемого стекла выдерживает атаки даже с наиболее сложных для защиты углов. Несколько лет тому назад Пит уже приобрел что мог у русского производителя, специализировавшегося на такого рода пластике — вакуумном сплаве разных материалов с обычным стеклом. При толщине двадцать пять сантиметров этот сплав выдерживал автоматную очередь. Итак, сначала дополнительная дверь в прихожей. Потом — укрепить балконную дверь и все окна. Пит вышел на лестничную площадку и выбрал места для установки семи камер наблюдения — крохотных, почти незаметных глазу. Странно, но то, что в одной ситуации представляет собой угрозу, может стать защитой в другой. А еще в четырех местах он разместит детонаторы — мины замедленного действия, приводимые в действие при помощи мобильника. Наконец он подошел к самому главному — гардеробу в одной из спален. Убегать, отгораживаться — это работало только до поры. — Привет. В конце концов, она была совсем рядом. — Здравствуйте. Кто… — Это я, Пит. Молчание, полное недоумения. — Что с твоим голосом? Ты простудился? Такое чувство, что тебе трудно дышать. — Я все объясню при встрече. Пит пытался определить, где она находится. Ловил фоновые звуки и знал, что Зофия делает то же самое — вслушивается и пытается понять, что происходит вокруг Пита. — Завтра, как ты написал в записке? — Может, раньше. Я надеюсь на это, хотя точно не знаю. — Где ты? — Не так далеко. — Что ты там делаешь? Она давно поняла, что-то случилось, но, как и в прошлый раз, все «что» и «почему» Пит будет держать при себе. — Я не могу сказать тебе этого… пока. — Что с твоим голосом, Пит? Может, помехи на линии? Мне перезвонить? Она дома, именно так это звучало. Приглушенное урчание холодильника на заднем фоне и как будто скрип лестницы под чьими-то ногами. — Как Расмус, Хюго, Луиза? — Все как обычно, Пит. Хюго в школе, сегодня у него много уроков. Расмус у соседей, играет в футбол. Луиза спит. Вот теперь все стихло — ни холодильника, ни шагов. Только ее медленное дыхание. — А ты, Зо? — Что «я»? — Мы ведь справимся со всем этим, как думаешь? — Пит, что… — Ну конечно, мы справимся, Зо. Она выдвинула стул, похоже, на кухне. Он догадался по звукам — ножки слегка царапали пол. — Думаю, да. Больше они ничего не говорили. Пит два раза поцеловал трубку. Зофия сделала то же самое, прежде чем завершить разговор. Как всегла — четное число раз. Магазин стройматериалов располагался в километре отсюда. Именно туда Пит и отправился за хорошим формовочным аппаратом. А также за шуфельной лопатой, гипсокартоном, клеем, саморезами, шпаклевкой и банкой белой краски. Кроме этого, он купил латунную деталь, чем-то напоминающую педаль от пианино, и ручку для выдвижного ящика. Погрузив все это в машину, снова вернулся в магазин и купил кусок фанеры, который решил положить в качестве «ложного дна» в гардеробе. Вернувшись в дом в Тильбакене, первым делом спустился в подвал. Дыша плесневелым воздухом, миновал ряды соседских кладовок, хорошо оборудованную постирочную и сушилку. Бомбоубежище располагалось в дальнем углу, за массивной дверью с двумя металлическими колесами — одно внизу, другое вверху, — чем-то напоминавшими рули на автомобиле. Пит повернул их одновременно по часовой стрелке, пока запирающие поршни с тяжким вздохом не покинули свои крепления. В доме, где вырос Пит, тоже было бомбоубежище. Их высотка, в нескольких милях к югу от города, строилась по известной программе, которую политики называли «Программой «Миллион» — отдельную квартиру каждой семье», а народ окрестил «жильем для отвержен- ных». Отверженность — но тогда Пит не понял бы этого слова. В его лексиконе не существовало специальных понятий для обозначения потерянности, безнадежности и вечного беспокойства, потому что это была его единственная жизнь и другой он не знал. Он учился выживать и бороться. Хотел стать частью чего-то большего, вместо того чтобы быть отверженным. Бомбоубежище в высотном доме заменяло детскую площадку, куда мальчишками они убегали из квартир, а потом гасили все лампы в глухом помещении без окон и играли в прятки или волшебную пе- щеру.