Он кивает мне, и его фиолетовый глаз становится чёрным. Волк выбегает на середину тропы перед близнецами. Мы с Вейном медленно продвигаемся вперёд, обходя принцев с флангов, чтобы выстроиться перед зверем единым внушительным фронтом. – Это необычно, – замечает Кас, сохраняя тихий и ровный голос. Ветер меняется, и волосы лезут ему в лицо, но он не пытается их поправить. Очень, очень много лет назад я с удовольствием побегал бы с волками наперегонки, но это старая, едва различимая память, тонкая струйка дыма без огня. Я не видел волков так близко с тех пор, как потерял свою тень. Баш свистит волку, насмешливо спрашивает: – Что надо, парниш? Волк опускает голову. Даже пригнувшись, он достаёт близнецам до пояса. Его шерсть похожа на тёмное сумеречное небо – преимущественно чёрная с вкраплениями белого и серого. Он смотрит на нас яркими голубыми глазами. – Что нам делать? – спрашивает Кас. Волк стоит между нами и домиком на дереве. Мне не терпится вернуться к моей Дарлинг. Я делаю шаг вперёд. Ощущение неправильности нарастает. – Иди, – говорю я волку. – Возвращайся в лес. Он выпрямляется и поднимает голову, скалится, обнажая блестящие острые зубы. – Давай. Повторять я не буду. Я делаю ещё шаг, и волк разворачивается и бежит. Но не в лес. Вместо этого он устремляется по дороге прямиком к домику на дереве. Глава 2 Питер Пэн Я сразу чувствую, куда направляется волк. Баш рядом со мной начинает: – Может, нам стоит… Но я не дослушиваю его – и точно ни хрена не собираюсь ждать. Согнув колени, я отталкиваюсь от земли Неверленда с энергией реактивного самолёта из мира смертных. Я поднимаюсь в воздух менее чем за секунду и вскоре преодолеваю звуковой барьер. Я разгоняюсь так, что кроны деревьев вокруг трещат и проминаются. Нет времени наслаждаться пребыванием в воздухе. Сердце панически колотится в ушах, а кровь с бешеной скоростью несётся по венам. Волк уже около дома. Я следую за ним по пятам. Приземлившись у домика на дереве, я вижу раскуроченную в щепки входную дверь, и к горлу подступает желчь. – Дарлинг! Я толкаю то, что осталось от двери, и обломки ударяются о стену. Следы мокрых лап пересекают коридор и исчезают на лестнице вверх. – Дарлинг! Несколько Потерянных Мальчишек нетвёрдой походкой выбредают из комнат, потирая глаза. – Пэн, что случилось? – спрашивает один из них. – Дарлинг! – повторяю я и снова взлетаю, чтобы не тратить время на лестнице. Слышу с чердака визг, затем рычание, попугаи взмывают с Небывалого Дерева пёстрой волной. Очутившись возле спальни Дарлинг, я чувствую мускусный запах волчьей шкуры. Изнутри доносится женский голос, дрожащий от страха. Я распахиваю дверь настежь и вижу забившуюся в угол Черри. А волк, стоя в изножье кровати Дарлинг, рычит на меня. Дарлинг лежит на боку, укрытая тонкой простынёй, и крепко спит. Я подхожу ближе. Волк издаёт предупреждающий рык. Я не говорю на том же языке – пока, – но прекрасно знаю, что он может чувствовать намерения, особенно мои. Если дело дойдёт до выбора между жизнью волка или Дарлинг, я знаю, кого выберу. И ему стоило бы это знать. Предупреждение есть предупреждение. – Вон, – приказываю я. Однако он ещë раз рычит на меня, а затем, потоптавшись на кровати, сворачивается клубком рядом с Дарлинг. Но глаза у него открыты и смотрят на меня с вызовом, словно он проверяет, осмелюсь ли я подойти ближе. Что, чёрт возьми, происходит? – Черри! – зову я. Она откликается сдавленным всхлипом, дрожа как осиновый лист. – Черри, ты в порядке? Судорожно хватая ртом воздух, она вытирает нос. – Я в порядке. Всё нормально. Я… Судя по её воспалённым глазам, она проплакала гораздо дольше, чем последние несколько минут. Всё идёт не так. Всё какое-то неправильное. Но я не уверен, что моё чутьё не искажает перестройка тени. – А с Дарлинг всё хорошо? – спрашиваю я. Черри громко сглатывает и опирается на стену, пытаясь встать. – Она… я… У меня за спиной Вейн врывается в комнату и бросается к кровати, но, услышав волчий рык, останавливается. – Что за херня здесь творится? – возмущается он. – Почему этот волк в постели Уинни? – Без понятия, – отвечаю я. – Я знаю не больше твоего. Вейн смотрит на меня, как на конченого мудака.