Удивительно, Вэньян обычно в обществе девушек, тем более красивых, тем более незнакомых чувствовал себя скованно, здесь же его робость, его косноязычие ушло, он словно стал другим человеком, таким, каким всегда хотел стать, открытым, остроумным, веселым, Лилин же напротив, была сама скромность. Он забыл о ее профессии, о том, что заплатил за все это, он снова был юн и влюблен, как тогда — в то лето. Как-то, само-собой естественно, они поцеловались. Боги-демоны, как же она целовалась, Вэньян словно улетел, комната, кровать, все окружающее, ничего не было, кроме ее губ! А потом они оказали лежащими на постели, он снимал с нее платье, она с него — ненавистную синюю рубаху… Когда Вэньян проснулся утром, Лилинг рядом уже не было. Он вскочил, забегал по комнате. — Лилинг! Перед кроватью возникла голограмма — тот самый парень-официант, или другой, но очень похожий. — Мистер Вон, надеемся вам понравилось у нас! В течение часа, — парень погрустнел, — просим вас освободить номер. Однако мы и, конечно же, Лилин, всегда рады такому гостю и надеемся на скорое возвращение! Вэньян вспомнил, где находится — он в борделе, а Лилин, она… она… нет, нет! Она не претворялась, не могла, все что между ними было, этого не купишь за деньги! — Лилин! Я хочу видеть ее! — Сожалею, мистер Вон, но сейчас это невозможно. Наши сотрудницы должны отдыхать, для их и для вашего приятного времяпрепровождения. Однако, мы работаем ежедневно, кроме понедельника, с семи вечера, если желаете, я могу на сегодня зарезервировать вам столик. — Резервируйте! * * * Стоя на верхних перекладинах лестницы, которая вела из бассейна, я быстро раздавил желчный и принялся обмазывать себя, за ним пришла очередь яичек животного. Кровь, смешиваясь с гелем, оставляла красные полосы. — Этого… этого достаточно? — Сейчас узнаем. На всякий, не стал выбрасывать трофейные органы, как и прятать вибронож. Тень мелькнула за углом, вышла — это была гиена — точная копия той, что убил я, хотя и размером с хорошего дога. Она оскалилась, показав розовый язык и желтые зубы, клыки были с мужской палец длиной. Мои надпочечники судорожно кинулись выбрасывать адреналин, все естество кричало, вопило — бежать, я едва успевал усмирять собственное тело. Гиена закрыла пасть, принюхалась, фыркнув, развернулась и затрусила прочь. Я с шумом выпустил воздух, оказывается, все это время я не дышал. — Их специально вывели для охраны этого комплекса, — пояснил голос. — Ага, — и только тут я осмотрелся. Серые стены, словно обтянутые кожей, кажется, они даже подрагивали, розовый пол пружинил подо мной, потолок вообще покрыт какими-то наростами, очень похожими на папилломы, или бородавки. — Здание — продукция «Вилмут инк.», оно не построено, оно выращено. — Оно что, живое? — По шкале Рихтера-Зумана, коэффициент разумности — 4, как у годовалого ребенка. Справляет физиологические потребности, чувствует боль, может отвечать на раздражители, эмоции подавлены. — В смысле потребности? Оно что, ест? В туалет ходит? — То, по чему ты проник внутрь, один из каналов выделения здания. — А пиявки, значит, что-то вроде глистов, — невольно меня передернуло. — Куда дальше? — По коридору, откуда вышла гиена-охранник. * * * Весь день, до вечера, Вэньян не сводил взгляда с часов. Лилин! Как же она прекрасна! Те слова, что она шептала! Что между ними было! Это нельзя сыграть! В следующую минуту накатывало: она — проститутка, работает в борделе, у нее таких клиентов, таких, как он… десятки… сотни… Нет! Нет! Нет! Она не такая! Он был с ней, разговаривал, он знает! Боги-демоны, что же так медленно тянется время! Еще не было шести, а Вэньян уже стоял под заведением, ходил — сидеть не мог, даже бегал, грыз ногти. Наконец, ровно в семь, двери открылись, он влетел внутрь, первым. — Мистер Вон, с возвращением, мы рады вновь приветствовать вас в нашем скромном клубе, — вчерашний, или другой официант поклонился ему. Конечно они запомнили клиента. — Прошу к вашему столику. Он опустился на красный плюш дивана. — Я хочу Лилин! Видеть! — Сожалею, мистер Вон, — официант, или кто он здесь, был сама вежливость, — шоу начнется в девять, Лилин выступает первым номером, до этого беспокоить выступающих девушек нельзя. — А после? — Конечно, сколько угодно, за соответствующую плату… — Я заплачу! Снова! Всю ночь! — Прекрасно, мистер Вон. Пока будете ждать, что закажите? — Ничего! Ничего не нужно! — еще два часа, целая вечность! — Сожалею, мистер Вон, но без заказа занимать столик у нас нельзя. — Тогда выпить! Хотя нет, — он не хотел предстать перед Лилин навеселе, — сока, да сока, грейпфрутового! Начала играть музыка, и им уже приходилось кричать. Потянулись с улицы первые посетители. Вэньян взглянул на них. А если кто-то… тоже захочет Лилин. — Стойте! Официант уже собрался уходить. — Еще что-нибудь, мистер Вон? — Лилин, я могу, ну заранее, чтобы ее не перекупили. — Конечно, за бронь дополнительные сто кредиток. Бронь. Как это вульгарно звучит! Разве можно забронировать чувства! — Плачу! Минуты, казалось, тянулись еще дольше, чем днем. Вэньян не сдержался, и взял-таки себе выпить кое что покрепче сока. Наконец, музыка замолчала, свет погас, у Вэньяна вспотели ладони, и появилась она! Столик его был далеко от эстрады, но Вэньяну казалось Лилин увидела, узнала и не сводила с него глаз. Боги-демоны, она пела для него, только для него! Как же она прекрасна! Как прекрасно это лицо, это тело, которое он ласкал вчера и которое отвечало на его ласки. И которое снова сожмет в своих объятиях. Скоро! Уже скоро! Он весь покрылся потом. С индикаторами здоровья давно творилась полная чехарда. Музыка смолкла, под аплодисменты, Лилин удалилась. К столику Вэньяна двигался официант, не дожидаясь, когда тот подойдет, Вэньян побежал ему навстречу, отдавил пару ног, получил проклятия в ответ. — Лилин ждет вас, мистер Вон. Она сидела в той же комнате, на той же кровати, даже в той же позе. Вэньян снова, как вчера, в нерешительности замер на пороге. Девушка подняла глаза. — Ты! — что-то мелькнуло в них, легкая нотка грусти, или жалости, но Вэньян уже подбежал к ней, покрыл прекрасное лицо поцелуями.