— Это ничего, это бывает, — он поднялся, вальяжно прошел в конец комнаты, а затем, резко схватив небольшую круглую подушку с тахты, запусти ей в меня. Я не успел ничего сообразить, вот летит подушка, а в следующее мгновение она уже насажена на блестящий, обоюдоострый клинок, что растет у меня из руки. А после этого пришла боль. Выходя, клинок взрезал кожу, получилась настоящая рана, к тому же она кровоточила. Индикатор здоровья начал уменьшаться, замигали еще несколько — давление, уровень гемоглобина, я часто задышал, наниты спешно захватывали влагу, как и микроэлементы из воздуха, чтобы восстановить баланс. — Отлично, просто отлично, — подлетел ко мне Гопко. Я подумал, клинок спрятался, боль осталась. — Скажите, это всегда будет так? — Что вы, со временем, организм как бы адаптируется, боль уйдет, да и контролировать его появление вы сможете лучше. — Он всегда будет выскакивать на опасность, без моего ведома? — А вот это вам решать, голубчик, только вам. Хотите, настроим, как условный рефлекс, чуть что, и ваш ножичек вперед. А хотите, вы сможете сознательно управлять им, никакого своеволия, и только вам, как хозяину, решать показывать клинок, или нет. В конце концов, я не знаю рода вашей э-э-э деятельности, и какой из вариантов поведения оружия для вас предпочтительнее. Помимо клинка в руке, они ввели мне специальный коктейль из нанитов, теперь я мог нейтрализовать сотни ядов, включая газообразные, синтезируя антидоты прямо в организме, мог видеть в темноте, обладал телескопическим зрением на небольших расстояниях, ну с десяток других функций по мелочи. После нанитов, я долго болел — организм отказывался принимать чужеродные микросоздания, принимая их за инфекцию. Индикаторы просто сходили с ума, к тому же появилось с десяток новых. И, чтобы нейтрализовать ответ организма на нанитов, мне вводили новых. Наконец, после двух месяцев «лечения», я был готов. ЮВЭЙ НАСТОЯЩЕЕ — Приветствуем тебя, о ищущий, в царстве единения, царстве божественного Цайхэ, того, кто повелевает цветами и растениями, танцами и весельем. Отрекаешься ли ты от благ цивилизации, техники и бетона, машин и компьютеров? — Отрекаюсь. — Принимаешь ли в сердце свое мать-природу, как прародительницу всего сущего, начала-начал и принимаешь ли в себя дары ее? — Принимаю. Мне протянули бамбуковый стакан, бледно-голубая опалесцирующая жидкость плескалась почти у краев, на дне его лежало небольшое желтое зернышко. Взглянув на обступивших меня, я выпил, проглотив зерно. Колония называлась Лузитания, понятия не имею, что означало слово, поклонялись они в ней Богу-демону Цайхэ и проповедовали единение человека с природой, причем в буквальном смысле. — Господин наш вечно юный Цайхэ был первым, кто восстал против засилья машин и технологий, которое веками пестовали Атомные Боги, — моя провожатая относилась к женскому полу, больше сказать было нельзя, возраст, фигуру, черты лица, все скрывал выбранный ею способ существования. У меня у самого уже начинали чесаться руки, индикаторы же состояния организма давно, словно сошли с ума. — Природа дала первые ростки жизни, которые породили людей, неблагодарными пасынками мы слишком долго загрязняли материнскую утробу, а она, любящей матерью терпела. Пришла пора вернуться в жизнелюбивые объятия и отдать накопленные за тысячелетия долги. — У вас живет брат Пипо, я бы хотел встретиться с ним, — решил я сразу, перейти к делу. Женщина посмотрела на меня. Голубые глаза окружал кустистый мох, так что они смотрелись, словно небесные озера на зеленой поляне. Такой же мох, только помельче, покрывал остальную часть лица, вместо волос на голове колосились какие-то злаковые, часть цвела, а часть пожелтела, словно пряди седины. Наверное, она все-таки в возрасте. — Брат Пипо не может никого принять. — Хорошо, — я почесал руку — во многих местах из-под кожи уже начинали пробиваться первые ростки, зеленые и колючие — коктейль с зерном в бамбуковом стакане начинал действовать. * * * Знакомый вход, знакомый коридор и даже официант, кажется, знакомый. Казалось, Вэньян последний раз переступал порог клуба в прошлой жизни. — Мистер Вон, мы рады вновь приветствовать вас в нашем заведении! — и встречают его, как старого знакомого. Если бы он не знал всю подоплеку, то подумал бы — действительно рады. — Я хочу видеть директора, управляющего, одним словом, того, кто у вас здесь главный. — Что-нибудь не так, мистер Вон? — в голосе вполне искреннее участие. — Вас недостаточно культурно обслужили, какие-нибудь жалобы? Уверяю, мы способны со всем разобраться на месте. — Я хочу видеть вашего начальника! — и видя почти несчастное лицо парня, поспешно добавил, — нет, все хорошо, это… это по личному. На секунду взгляд официанта стал отрешенным, видимо, он с кем-то связывался. Когда в глаза вновь вернулась жизнь, он мило улыбнулся. — Прошу за мной, мистер Вон. Вэньян никогда не был в этой части клуба, да он, собственно, нигде не был, кроме основного зала и спален. Пока они шли по длинному слабо освещенному коридору, тело несколько раз фиксировало всплеск незнакомого излучения — его сканировали. Наконец — двери, официант замер у порога, взгляд его снова потух, затем он осторожно постучал, хотя это было явно лишнее — за ними Вэньяна уже ждали. Двери открылись, Вэньян переступил порог. Если честно, он ожидал увидеть много дерева, кожаные диваны, полумрак, постеры на стенах и огромный сейф в углу — словом, кабинет хозяина клуба, каким его любят изображать в фильмах. Постеры наличествовали, но это все. Строгая пластиковая мебель, примерно, как у него на работе, светлые стены, на одной — голопанно, изображающее часть леса с поваленными деревьями, картинка была настолько реалистична, что казалось можно войти в него прямо из кабинета. — Слушаю, — за столом сидел типичный образчик настоящей мужской красоты: бронзовая кожа, высокие скулы, прямой ровный нос, черные широкие брови и волосы с легкой проседью. Наверняка, большая часть — изменения, но ведь людям с заурядной внешностью от этого не легче. Хотя, может он из бывших, так сказать, сотрудников — поднялся по карьерной лестнице. Мужчина выжидающе смотрела на Вэньяна, не выказывая и следа любезности официанта. — У меня к вам, гм, дело, — внезапно Вэньян почувствовал себя весьма неуверенно. Мужчина слабо кивнул, показывая свою готовность слушать. — У вас работает одна девушка… Лилин, — он предусмотрительно не стал раскрывать, что знает ее настоящее имя, — я… я бы хотел выкупить ее контракт! — последнее он выпалил скороговоркой, словно боясь передумать, хотя боялся-то он не этого, скорее, что не хватит смелости заявиться в клуб с подобным предложением. Наверняка, это не просто, такую девушку, как Мей не захотят отпускать. Жемчужину их клуба! Но ничего, он готов, он будет настойчив… — Сто пятьдесят тысяч. — П-простите, что? — Вы сказали, хотите выкупить контракт Лилин, полторы сотни — такова на настоящий день стоимость ее контракта, с учетом вложенного, того, что заработала и того, что сможет еще заработать. Однако… Вэньян ожидал трудностей, возражений, торга, даже угроз и криков, но никак не «полторы сотни». — И что, если я внесу требуемую сумму, я смогу… — Как только передадим контракт — она ваша. Хотя и ста пятидесяти тысяч он тоже не ожидал. Это ж сколько ему придется работать, чтобы собрать? Лучше не считать. — А нет ли какой-либо возможности… скажем, кредита, рассрочки? Управляющий, или кто он здесь, не изменился в лице, даже не удивился, лишь взор его потух, как недавно у официанта. — Завтра, в это же время, придете сюда, — и небрежно кивнул на дверь, давая понять, что разговор окончен. * * * здесь ты будешь жить * * * — Здесь ты будешь жить, — жилище представляло собой что-то вроде шалаша, только сплетенного из живых растений, некоторые к тому же цвели и вполне приятно пахли. — Кожа твоя еще не напиталась достаточным слоем хлорофилла, несколько первых дней тебе придется принимать пищу, через рот, там, — рука, которая выглядела, как коряга, указала за спину, — есть кухня, брат Миро покормит тебя. — Хорошо, — я кивнул, занятый больше тем, что творилась у меня перед внутренним взором — часть индикаторов пропала, зато появилась дюжина новых, и среди прочих — степень солнечного излучения и энергетического насыщения. Значит, слухи не врут, они действительно питаются солнцем, хотя, учитывая их внешний вид, ничего удивительного.