— В яблочко… Какое–то время было тихо. Затем он вновь заговорил: — Можешь не верить, но я хотел пойти в полицию… Типа с повинной явиться. — Хотел, — сказал я. — Но не пошёл. — Да меня четыре дня лихорадило! — в сердцах бросил Роберт. — Знаешь, в каком я был состоянии? Не хотел я этого, понимаешь?! — Понимаю, — сказал я. Роберт махнул рукой. — Камеры в квартале Кэсс ты не взламывал, — размеренно произнёс я. — Их и правда взломала та группировка, о которой говорил Лоцкий. И ты, когда это узнал, обрадовался… — Да любой бы радовался на моём месте! — прервал меня Роберт. — Чего ты от меня хочешь? И вообще, она ж не мертва — она в ВИРТУСе… Она ж, блин, теперь бессмертная! — Ты вроде говорил, что «Феникс» — это не бессмертие, — с сарказмом напомнил я. — Разве нет? — Пошёл ты… — тихо буркнул Роберт. И уже громче сказал: — Это случилось потому, что я вынужден был подчищать за своей матерью… Исправлять то, что она натворила. Да мир благодарить меня должен! А в тюрьму я не сяду, понял?! Он встал со стула. Было ясно, что наш разговор окончен. — Спасибо, что помог в «Дворге», — сказал он напоследок. — А доказать ты ничего не сможешь Лучше даже не пытайся… Прощай. Микки Маус исчез вместе с инсталляциями, а я остался сидеть в пустой комнате. Через полминуты донёсшийся из динамиков голос попросил меня снова надеть мешок. И я надел его — потому что хотел выйти отсюда живым. Меня вывели наружу, усадили в машину и что–то вкололи — должно быть, инъектором. Я отключился. А в себя пришёл в сквере недалеко от дома, лёжа на скамье. И подумал, что люди Роберта поделикатничали: ведь я мог очнуться у сточной канавы — или не очнуться вовсе… Это реал, а в нём хэппи–эндов на всех не хватит. В нём простой смертный не воюет с сильными мира сего. И в нём зло имеет свойство уходить от ответа. Может, поэтому мы выбрали ВИРТУС?.. Дома я обнаружил, что труп Лоцкого и впрямь вынесли: не осталось даже крови. Сбитый дрон тоже исчез. А в стене не было пули, пробившей Лоцкому череп. Лишь дырка в стеновой панели и её сестра в окне могли подтвердить, что мне его визит не приснился. От недавних злоключений у меня раскалывалась голова, но я всё равно сел в гейм–кресло: во–первых и в главных — из–за Кэсс, ждавшей меня в Убежище, а во–вторых… Во–вторых, кое–что следовало проверить. * * * Место было знакомым. Каменный храм белел в саду: изящное здание с круглыми башенками. Под утренним солнцем (а здесь было утро) сверкал витраж, над входом блестел знак местной богини — замысловатый, как иероглиф. Но ни имени богини, ни значения знака я не помнил. К двери вела дорожка из плит, по которой я однажды ходил. Мы ходили: я и Ванька. И теперь, спустя шесть лет, я пошёл по ней вновь, вспоминая недавний разговор с Кэсс. «Там была одна игра — межсегментарная…» У арочной двери я взялся за ручку. «Надо было пройти квест в семи разных сегментах…» Зал храма встретил меня полутьмой: свет едва пробивался сквозь витражи. «…выполнить семь заданий и узнать семь цифр» Шаги мои эхом отдавались от стен; я шагал к алтарю и жрецу в тёмной робе. «Нам с Ванькой дали мел и деревянную скрижаль — якобы из храма какой–то богини…» Я поприветствовал жреца, он кивнул мне в ответ. — Могу ли я получить скрижаль? Вопрос этот означал, что я хочу начать игру — ту самую, межсегментарную, в которую играл с сыном. Конечно, я и не думал её начинать. Но мне нужна была скрижаль. Я должен был проверить свою догадку. Скрижаль словно по волшебству возникла в руках жреца. Когда я её взял, он дал мне мел. Покинув храм, я остановился в саду. «…на той скрижали мы цифры записывали» Почему Диана Кнежик была в облике ребёнка, появившись под текстурами «Китежа»? Роберт сказал, она на что–то намекала… Может, на детскую игру? Межсегментарная игра, в которую я играл с Ванькой, была детской. Мало кто на моём месте запомнил бы цифры, возникшие у Триумфальной арки; цифры, вспыхнувшие сразу, едва Кэсс взяла куклу. Но я их запомнил как раз потому, что их было семь — как в набивших оскомину кодах Затворника. В его буферных зонах я вводил семизначные коды. Взяв поудобнее скрижаль, я написал на ней мелом: 8 3 1 7 6 4 2 У моих ног возникла книга. Я почти не удивился — сам не знаю, почему… Видно, стал привыкать к тайнам. С тайны эта история началась — ею же и завершится… Хотя я насчёт завершения не уверен. Видимо, Диана Кнежик любила играть, а игры гениев с их смертью не завершаются. Яблоко, бинокль и кукла были не просто элементами «Феникса». Да, они его настроили. Они спасли Кэсс от безумия. Они дали ей что–то, без чего этот мир стал бы её персональной голгофой. Но под тем, что было нужно для настройки системы, Кнежик скрыла новый секрет — может быть, самый главный… А возможно, и пустяковый. Присев на корточки, я глядел на книгу. Она была толстой, в чёрном кожаном переплёте. На ней не было ни слова: ни названия, ни автора. Просто книга. Что кроется за обложкой?.. Запасной вариант только что уничтоженного нами «Феникса»? Интимные женские тайны? Кулинарные рецепты вперемешку с советами садоводу? От спятивших гениев можно ждать чего угодно… Я смотрел на книгу так, словно это был ядерный чемоданчик. Что с ней делать, я не знал. Забыть о ней и пойти прочь? Попытаться уничтожить? Рискнуть открыть и прочитать? Вздохнув, я извлёк из кармана монету. Орёл — уничтожу, решка — открою.