За этими размышлениями я не заметил, как появилась Кэсс. Она вышла из двери, ведущей в Убежище, и я мельком подумал, что эта дверь отличается от той, что ведёт в приват–зону… Не знаю, чем, но отличается. То, на что способна Кэсс, выше законов ВИРТУСа. — Клим?.. Я мотнул головой: мол, тут всё по–прежнему. Кэсс услышала грохот и помрачнела. Опустилась на бордюр, обняла меня за плечи, прижалась щекой. — Что делать будем?.. Я молчал. Вариант был один, и он мне не нравился. Требовалось отвлечь воюющих энписи — всё равно, на кого: на игроков или других неписей. А значит, надо искать союзников, что займёт минимум день. Но за день многое может случиться; даже если стрельба — не дело рук Взломщика, его нельзя сбрасывать со счетов: он точно попробует нам помешать. Это очень опрометчиво — дарить ему день. Правда, был способ сделать всё в одиночку (а значит, и быстрее), но большинство геймеров его бы и не рассматривали: слишком низок шанс на успех. Пожалуй, не выше, чем в русской рулетке с на две трети заряженным барабаном. Тут мои мысли прервал шорох. Оказалось, малыш на перекрёстке задёргался: шевельнулась рука, по асфальту заскребли пальцы. Голова приподнялась, демонстрируя два жутких глаза: в них загорелся синий свет — основной признак всех дворговских зомби. — Твою ж… — мне второй раз за сутки захотелось прибить сценаристов. А ведь раньше меня такой трэш не смущал… Видно, с возрастом и впрямь становишься консервативней. Сняв с плеча «ФН СКАР», я щёлкнул затвором, но Кэсс меня опередила: без единого слова приблизилась к монстру и разнесла ему голову. — Спасибо… — бормотнул я. — Клим, пойдём лучше отсюда, — она с тревогой озиралась. — А то ещё другие явятся. Я кивнул и встал с бордюра. Глянув на зомби, отвернулся. Теперь и не поймёшь, мальчик это был или девочка… И тут меня словно прошиб ток. — Клим?.. — Кэсс всмотрелась в моё лицо, но я ей не ответил: с глаз моих будто сошла пелена. Я взглянул на ржавый велик и на смявший его джип. Потом — вновь на зомби, не успевшего встать. Мальчик это был или девочка… — Мы идиоты, — сказал я. — Клим… Я замотал головой. ДТП стало подсказкой: джип, смявший велосипед. Эта авария напомнила мне другую: ту, о которой сказал Затворник. — Диана Кнежик попала в детстве в аварию, — прошептал я. — Её отец погнал на «красный», и в них врезался джип: он их протаранил слева, где сидела Кнежик, — я уставился на Кэсс: — Тот мальчик, который был под текстурами… на какую он хромал ногу? Кэсс не ответила — застыла… И это был самый внятный ответ. Через несколько секунд мы уже вбежали в Убежище. Кэсс открыла интерфейс и, войдя в Сеть, ввела запрос: диана кнежик в детстве Открыла картинки — и ахнула. Короткая мальчишеская причёска. Грубые черты лица. Джинсы с рубашкой вместо платья. Мы глядели на фото, не находя слов. Глава 18 Ну что тут скажешь? Мальчик оказался девочкой… Даже взрослая, Кнежик не отличалась женственностью. Да, она выглядела стильно; ей со знанием дела подбирали наряды (сама она вряд ли тратила на них время), короткая стрижка подчёркивала овал лица, а его резкие черты умело сглаживались визажистами. Но их работа не могла скрыть характер: его жёсткость проступала сквозь любой макияж. Наверное, в детстве Кнежик часто принимали за мальчика. Вот и Кэсс приняла. Временно забыв про «Дворг», мы стали искать сведения о Кнежик: в статьях, на сайте «ВИРТУС Корпорэйшн», в её редких интервью. Мы надеялись на чудо: ну а вдруг повезёт найти что–то важное — подсказку, как в «Дворге»?.. И желательно такую, чтоб всё сразу стало ясно… Но наши надежды не оправдались. Информации о Кнежик было поразительно мало, а та, что имелась, укладывалась в избитый шаблон: «родился–учился–работал». Биографические статьи лишь повторяли друг друга, а то детское фото, что попалось нам с Кэсс, оказалось единственным в своём роде. Да и взрослых фотографий было меньше, чем у любой другой знаменитости: Кнежик редко появлялась на публике. Со СМИ она держалась сухо, соцсетями не пользовалась (звучит дико, но факт!), а про личную жизнь известно было лишь то, что она разведена. Видно, адвокаты Кнежик из кожи вон лезли, чтобы данные о её семье не попали в общий доступ: «мама ВИРТУСа» хотела быть отшельником не только в реале, но и в Сети. Изменивший мир гений остался для всех загадкой. — Клим, ну это же абсурд! — Кэсс глядела на фото Кнежик. Интерфейс перед нами давно стал монитором, а ниже было подобие клавиатуры: режим голограммы для обычного поиска не годился. — У ВИРТУСа ведь столько пользователей!.. Нам вживляют биочипы, которые она создала… И мы ничего о ней не знаем?.. — Видимо, этого ей и хотелось, — высказал я банальную мысль. — А её армия юристов смогла это обеспечить. Кэсс откинулась на стуле. Вид у неё был подавленный. — Можно проторчать тут вечность, — мрачно изрекла она, — и всё будет без толку. Кнежик уже год мертва… Даже если допустить, что меня скопировали из–за неё, то какой в этом смысл? И почему она выглядела ребёнком? Да тут мозги можно сломать!.. — Кэсс внезапно осеклась и посмотрела на меня: — Думаешь, Бедуин принадлежал ей? Я лишь покачал головой: от гипотез и домыслов толку не будет. Мы ещё четверть часа промаялись с гуглом, неспособным ответить на наши вопросы. Их была тьма, но я уже не ждал многого: для начала хватило бы и слухов… к примеру, о том, над чем Кнежик трудилась в конце жизни: ведь это могло стать зацепкой. Пока в «Дворге» стреляли, нам ничего не оставалось, кроме как попытаться распутать клубок, возникший под текстурами «Китежа»; раз уж выяснилось, что с Кэсс говорила копия Кнежик, можно было попробовать это сделать. Но нам попросту не с чего было начать. — Полный облом… — бросила Кэсс. — Только время теряем. Я глядел на монитор, где опять была Кнежик: три десятка фотографий — и все бесполезны… Будто части мозаики, где стёрся узор. Как свести их воедино, если вместо чётких линий остались обрывки? Да очень просто: найти искусствоведа. — Сделаем вот что, — я взглянул на часы. — Ты продолжай пока искать, а я кое–кого навещу. — Кого? — удивилась Кэсс. — Того, кто восхищался Кнежик. И он знает о ней больше, чем написано в «Википедии». У магазина «Friendly Toys» стоял звонкий гомон: внутрь входила орава мальчишек лет восьми–девяти. Дождавшись, пока рядом никого не останется, я повторил обычный алгоритм действий: прошёл вдоль сквера у ограды, взялся за один из прутьев — тот, который выгибался — и со вздохом пропел: Споёмте же песню под громы ударов… Если честно, я в ту минуту боялся. После вылазки в «Адреум» Затворник на меня зол. Из–за моей авантюры его взломали (или попытались взломать — я ведь не знаю, чем кончилось дело), и за это он как минимум потреплет мне нервы… А как максимум оборвёт со мной все контакты. К счастью, второго не случилось: меня, как и раньше, перенесло в буферную зону — и это была хорошая новость. Плохая состояла в том, что буферной зоной оказалась канализация.