– Нет, Миша! – твердо заявила Натали. – Это родная земля для меня и моей семьи. Сотни лет мои предки были символом Корбинского края, его душой. Нас здесь всегда любили, верили в нас всегда, даже в самые трудные времена. И сейчас любят и верят, это не пустые слова. Мы проедем по улицам Корбина – и ты убедишься в этом. – Но ты же понимаешь, что я не смогу быть спокойным, если вы с сыном не будете в безопасности! – Я знаю, Миша, знаю, – она ласково провела ладонью по моей щеке, – и обещаю, что мы не будем для тебя обузой. Пойми, люди нуждаются в надежде и вере в благополучный исход дела. Один только слух, что сам Князь Холод идет к ним на помощь, вселит в их сердца надежду. А если они узнают, что последняя из рода Ружиных тоже не собирается бежать от опасности, они обретут веру в успех! Просто поверь мне – и ты получишь народную поддержку не меньше той, что была, когда ты сам отбивал Корбин от улорийцев! Эх, если бы еще эта народная поддержка могла помочь остановить армию Яноша! Что ж, пусть будет так. Отряд легкой кавалерии я к ней с сыном все равно приставлю. Если дела пойдут плохо, их сгребут в охапку и увезут сушей, по недавно построенному царскому тракту Корбин – Усолье. Так даже выйдет быстрее и надежнее, чем морем. Потому я не стал настаивать на своем первоначальном решении, просто обнял жену за плечи, и еще несколько минут мы молча смотрели на ночную суету портового города. Потом разошлись каждый по своим делам. Времени у нас мало, дорога каждая минута. 12 Из королевского дворца Хаксли вернулся в весьма смешанных чувствах. В голове царил полнейший раздрай, и главу Тайной канцелярии не покидало неприятное чувство, что события развиваются так быстро, что он не успевает на них реагировать. Это было плохо, очень плохо. Ему по роду службы предписано быть на несколько шагов впереди событий, создавать и направлять их, а не позорно бежать вдогонку. Нужно вернуть инициативу в свои руки и разобраться с главным виновником своих неудач последнего времени князем Бодровым. Ночная бомбардировка Фрадштадта хотя и обошлась без жертв, но очень сильно ударила по самолюбию лучшей нации на свете. Этот уникальный по своей простоте и дерзости акт возмездия унизил и растоптал уверенность подданных короля Георга в своем превосходстве над этими таридийскими лапотниками, как и над всеми другими жителями материка. Проклятый Бодров имел наглость и, что еще хуже, возможность безнаказанно атаковать столицу королевства. Впрочем, сам лорд Генри готов был бы простить наглецу этот воздушный налет – в конце концов, взбучку за это получили командующие флотом и армией, оказавшиеся неспособными ни вовремя обнаружить, ни отразить угрозу – но коварный таридиец организовал еще рассылку писем редакциям ведущих фрадштадтских изданий! В результате на следующее утро уличные разносчики газет надрывали глотки, утверждая, что бомбардировка является ответом на покушение на таридийского царя и направлена исключительно на его величество Георга Второго, отдавшего преступный приказ, потому, мол, на жилые кварталы не упала ни одна бомба. Вот это уже являлось недоработкой именно его ведомства, потому что письма пришли не по почте, они были подброшены в здания издательств прямо в ночь воздушного налета. То есть внутри страны действовали иноземные агенты, имевшие точную информацию о времени налета, а ведомство Хаксли ничего об этом не знало! Тайная канцелярия его величества традиционно больше внимания уделяла делам иноземным, внутри страны присмотр осуществлялся только за неблагонадежными элементами, способными злоумышлять против Короны. Иностранные шпионы если и появлялись на Благословенных Островах, то как раз в окружении этих самых неблагонадежных из местных, таким образом сразу оказываясь под наблюдением. Ну и контроль поступающей на Острова почты давал свои плоды. Однако же в этот раз сети Тайной канцелярии остались пусты, и в этот факт лорда Хаксли не преминули ткнуть носом в королевском дворце. Особенно же плохо было то, что ход Бодрова прозвучал на весь мир, а большинство действий агентов Хаксли навсегда остаются скрытыми от глаз общества. На фоне произошедшего заверения лорда Генри в титаническом объеме прилагаемых его ведомством усилий имели весьма бледный вид. Это было почти две недели назад. Тогда Хаксли развил бурную деятельность – именно с его подачи был раздут дипломатический скандал с воплями о требовании выдать Короне Бодрова и недопустимости «подлых» способов ведения боевых действий. Здесь в пользу фрадштадтцев сыграл тот факт, что бомбежка произошла без объявления войны, потому удалось убедить послов многих держав в Таридии выразить свое негативное отношение к подобному. Плюс наконец-то удалось раскачать партию противников Бодрова в окружении царя Ивана Шестого, и на едва оправившегося от ранений таридийского монарха было оказано колоссальное давление. Правда, по донесению Кэрригана, сыгравший в этом спектакле одну из ведущих ролей генерал-прокурор Свитов был твердо уверен, что сможет использовать заморскую поддержку исключительно по своему усмотрению. Наивный человечишка! Впрочем, не он первый, не он последний. Пусть тешит себя пустыми надеждами, а в итоге все будет так, как нужно Фрадштадту. В общем, Свитов подхватил запущенную министерством иностранных дел Короны волну недовольства князем Бодровым, к нему тут же присоединился его друг – начальник Сыскного приказа Глазков, и дело было сделано. Царь проникся совокупностью обвинений и отстранил проклятого князя от командования армией. В тюрьму, увы, посадить не решился, отправив его вместо этого осваивать земли в Новом Свете. Но Хаксли сумел использовать в своих интересах и эту информацию. Пришлось изрядно попотеть, но названия и сроки отправки кораблей в Рунгазею прибыли во Фрадштадт как раз вовремя, чтобы отправить по следу Бодрова четыре быстроходных фрегата военно-морского флота Короны. Получив бездарного военачальника, таридийская армия была легко разгромлена улорийским королем при участии фрадштадтского экспедиционного корпуса. И вот как раз за эту блестящую операцию сегодня лорда Хаксли наградили орденом Святой Виктории третьей степени. Это было приятно, лорд Генри боялся, что все почести опять достанутся тем, кто был на виду, – командиру экспедиционного корпуса и его начальству, но нет, о нем не забыли, его роль в этом долгожданном успехе отметили и оценили. Была, правда, в этой медовой бочке приличных размеров ложка дегтя – ненавистный Бодров умудрился захватить посланные на его поимку фрегаты, после чего повернул в Чистяково и высадился в Корбинском крае. Но это уже не имело большого значения. Даже если он ввяжется в военную кампанию, то для противостояния большой союзной армии у него просто не будет достаточного количества солдат. Его разобьют и растопчут, будь он хоть трижды Князь Холод! Так что захваченные корабли скоро вернутся в родные фрадштадтские гавани, а отбитые в прошлую военную кампанию у Улории земли вновь уйдут под руку верного союзника Короны. Все эти радужные перспективы рисовал лорду его практичный, всегда строящий свои выводы на основе логики разум. А вот сердце вопреки логике почему-то тревожно ныло в ожидании нового удара. И так некстати весь день ему вспоминался капитан Олстон, столько раз имевший на руках все козыри, но неизменно проигрывавший Бодрову. Может, и впрямь они имеют дело с нечистой силой? Как-то же сумел этот таридийский князь двумя торговыми судами захватить четыре военных фрегата! – Я чокнусь с этим Бодровым! – прошептал лорд Генри, отгоняя прочь дурные мысли. Нужно избавляться от этого источника проблем во что бы то ни стало! Олстон был прав в своих оценках – князь Бодров гораздо опаснее царевича Федора! Если исчезнет с политической доски Бодров, то Таридия будет растоптана и отброшена на много лет назад, а если он продолжит оказывать большое влияние на таридийскую верхушку, то Острова ожидают большие беды. Кто знает, что еще он придумает вслед за бомбардировкой с воздушных шаров? Ставки в игре идут на повышение, ошибаться нельзя. Иначе – крах. Добравшись до кабинета, Хаксли первым делом бросил взгляд на передовицу сегодняшней газеты «Времена» – там опять красовался герцог Кемницкий. Лорд Генри развернул газету. Что-то слишком часто этот бедный родственник королевской семьи стал попадать на первые полосы газет. То он предостерегал соотечественников от покупки акций «Золотого потока», то призывал не вмешиваться в дела континентальных держав. А сразу после воздушного налета сетовал на агрессивную внешнюю политику Короны, вызвавшую такую ответную реакцию. Если поначалу над молодым герцогом откровенно смеялись и старались взять у него интервью по любому поводу именно в целях повеселить читателей, то в последнее время к его высказываниям стали прислушиваться. Хаксли осторожно прощупал Кемницкого и его окружение, но никаких подозрительных связей не обнаружил. Да, собственно, и высказываниям герцога трудно было приписать антифрадштадтскую направленность. Вот и сейчас, на фоне победных реляций о разгроме таридийской армии, он скромно советовал использовать благоприятный момент для заключения с Таридией мирного договора. Плюсы от такого хода очевидны: фрадштадтским солдатам больше не нужно будет проливать кровь, можно будет сократить военные расходы, а торговля перестанет терпеть убытки от каперов противной стороны, и поставки продовольствия, от которых так зависят Острова, не будут нарушены. Ведь все правильно сказано, не придерешься. Только того не понимает этот мальчишка, что двум вожакам в одной стае не бывать, рано или поздно они все равно вцепятся друг другу в глотки. Так что врагу не дружбу нужно предлагать, а добивать, пока он не пришел в себя! Лорд Генри пролистал газету до странички с биржевыми новостями. Акции «Золотого потока» продолжали повышаться. А как иначе, если их вслед за королем принялись скупать все члены его семьи. За исключением герцога Кемницкого, разумеется. – Высокие ставки – высокие доходы, – довольно усмехнулся Хаксли, мысленно прикидывая, на сколько увеличится его состояние в случае продажи акций сегодня. Сумма получалась приличная. – Еще немного, еще чуть-чуть! – радостно пропел начальник Тайной канцелярии, мечтательно прикрывая глаза. Сейчас все тревожные мысли отступили у него на второй план. 13 Я взглянул на часы и засунул их обратно в карман. Начало четвертого утра, так называемая «собачья вахта», самое сонное время. Пора. Все люди на местах, все роли расписаны, декорации осмотрены и признаны пригодными к работе. В тусклом свете убывающей луны передо мной виднелись стены улорийского городка Россошь. Городок старенький и до недавнего времени ничем не примечательный. А теперь с его именем всегда будет ассоциироваться одно из самых жестоких и бестолковых поражений таридийской армии. Мы подошли к городу с восточной стороны, здесь лес очень удобно подкрался к городским стенам на расстояние около трехсот метров. Южнее Россоши расположено то самое поле, где бездарный авантюрист угробил столько солдатских жизней. Сейчас там уже прибрано, умершие похоронены в огромных братских могилах, раненые собраны в походный госпиталь или отправлены в город, пленные уведены в городскую тюрьму. На поле боя осталась лишь часть обоза улорийцев, содержащая в том числе и взятые в бою трофеи. Очень хочется отбить у врага нашу артиллерию, но нам сейчас важна скорость – следующей ночью мы уже должны быть совсем в другом месте. Потому с артиллерией, увы и ах, придется распрощаться. Обещания Натальи исполнились с лихвой. Наше вступление в Корбин скорее походило на триумфальное шествие победителей. Мы медленно ехали в открытой карете в сопровождении отряда примерно из полутора тысяч солдат, приведенных из Чистяково, а вокруг волновалась восторженная толпа. Позже, уже в Корбинском замке, Натали шепнула мне на ушко, что даже царь всея Таридии вряд ли удостоился бы такого теплого приема. Мол, ни на что не намекаю, но если захочешь… Это вряд ли, но к сведению принял. На всякий случай. Сейчас для меня главным было то, что воспрянувшие духом корбинцы охотно записывались в ополчение и с большим энтузиазмом бросались исполнять все мои поручения, будь то изготовление кольев для заградительных рогатин и ежей или временное предоставление для нужд армии всех пригодных к использованию телег и лошадей. Вообще же ситуация была просто плачевная. Защитить столицу края от небольшой армии численностью так в восемь-десять тысяч солдат можно было бы попытаться, но, когда на тебя прет тридцать тысяч бойцов, обзаведшихся нашей же прекрасной артиллерией, становилось как-то грустновато. На момент нашего прибытия в город туда стянулись остатки разбитого войска и подошли кое-какие резервы из окрестных гарнизонов, итого с горем пополам набралось почти четыре тысячи кавалерии и полторы тысячи пехоты. Полевых орудий – кот наплакал, зато в Корбин успела поступить приличная партия минометов. И был еще один приятный сюрприз – уцелела большая часть штурмового батальона майора Дегтярева. В сложившихся обстоятельствах я считал безумием попытку отсидеться за стенами Корбина в ожидании помощи из центральных районов страны. Тем более не факт, что эта самая помощь придет – что там решит себе государь, окруженный «могучей кучкой» своих друзей, я совершенно не представлял. И вот я здесь, за сотню с лишним километров от Корбина, под стенами Россоши, вместе с тремя тысячами легкой конницы и сотней посаженных на коней штурмовиков. Улорийская армия сейчас у меня в тылу. Хотя вернее будет сказать – это я сейчас в тылу у улорийцев. Янош не очень-то торопился, в его войске сейчас кроме своих солдат пять тысяч островитян, которые, как всегда, предпочитают вступать в бой последними, и почти десять тысяч наемников. А вот эту разношерстную компанию как раз всегда первой бросают в мясорубку битвы – их не жалко, они за хорошие деньги воюют. Зато после боя с ними особо приходится считаться, поскольку свою часть добычи наемники предпочитают получать сразу, ну и отметить победу всегда не прочь. Так что победоносной армии короля Улории пришлось задержаться под Россошью на несколько суток – с союзниками утрясти вопросы и прибрать на поле боя. Да и не особо спешил Янош, полагая, что никуда теперь Корбинский край от него не денется. – Пора! – я взмахнул рукой, и тут же кто-то из сопровождающих прокричал условный сигнал голосом какой-то ночной птицы. Перед самыми городскими стенами поднялись едва различимые фигурки штурмовиков, разделенных на небольшие группы. Каждая была вооружена длинным шестом с надежно закрепленной ременной петлей на одном из концов, и сейчас передовые бойцы, продев в петлю плечевой сустав, взбегали на стену, разгоняемые остальными членами группы. Стены у Россоши невысокие, метра четыре всего, так что спустя каких-то две минуты два десятка штурмовиков уже были наверху. Просто и быстро, да еще без лишнего шума. Передовой отряд отправился к ближайшей кордегардии разбираться со стражниками, а тем временем на стены взбирались все новые и новые штурмовики. Томительно тянулись минуты ожидания, сердце в груди громко стучало вопреки моей воле. Вот чего я так волнуюсь? Три года назад в Силирии в лютую вьюгу пришлось штурмовать гораздо более укрепленный Яблонец – так там вообще не помню, чтобы волновался. Возможно, тогда все были так вымотаны долгим переходом сквозь все усиливавшуюся метель, что сил на волнение просто не осталось. А вот здесь, когда задача видится более простой, не могу унять сердцебиение. Наконец лязгнули внутренние запоры, и воротные створки с негромким скрипом разошлись в стороны. Сигнал тревоги так и не прозвучал. Я повернулся к беспокойно ерзающему в седле майору Заславскому: – С богом! Три эскадрона гусаров выметнулись из леса и спустя минуту уже втягивались в ворота улорийского городка. Следом пошли в дело драгуны. А вокруг по-прежнему было тихо. Отлично. Можно двигаться дальше. – Давайте сигнал! Боец поджег запальную трубку брандскугеля – зажигательного снаряда и аккуратно опустил его в трубу установленного за нашими спинами миномета. Второй солдат вынул запальник из костра и сунул его раскаленный шип в запальное отверстие. Секундная задержка – и с гулким хлопком снаряд взмыл в небеса, уже там расцветая яркой звездой. Чем не сигнальная ракета? Это и был сигнал для ожидающих своего часа тремя километрами западнее уланских эскадронов подполковника Новикова. Сейчас уланы тоже выдвигаются из засады, чтобы атаковать расположенный в поле обоз. Ждать больше нечего, и я, оставив в лесу всего эскадрон драгун, тоже направился к городским воротам. Городок уже начинал просыпаться, только было поздно – защищать его уже было некому. Гарнизон Россоши насчитывал всего двести человек, треть из которых была нейтрализована на своих боевых постах, остальные либо предпочли не высовываться, либо выбегали на улицы поодиночке и попадали под горячую руку наших гусаров, рыскавших по городу в поисках вражеских солдат. Наибольшее сопротивление было оказано оставленным в арьергарде воинства Яноша Первого фрадштадтским драгунским полком. Половина полка охраняла в поле оставшуюся часть обоза, а около четырех сотен островитян были расквартированы в торговых дворах в восточной части города. Все как доложила разведка. Вот с этими и пришлось повозиться немного, но неожиданность нападения и большое численное превосходство быстро склонили чашу весов в нашу сторону. К моменту моего въезда в город драгуны уже выволакивали на улицу уцелевших фрадштадтцев. Но мы сюда пришли не ради мести подданным короля Георга и не ради сокращения вражеской армии на тысячу единиц. У меня катастрофически не хватало солдат, а городская тюрьма и подземелье ратуши Россоши были под завязку набиты полутора тысячами пленных соотечественников. Пусть этот случай положит начало хорошей традиции под названием «таридийцы своих не бросают». Имелась и вторая причина, не менее важная, но по политическим причинам я всегда и везде подчеркиваю, что она именно вторая. Янош не счел нужным тащить все запасы продовольствия с собой в Корбинский край – часть оставил в Россоши. Так вот эти запасы плюс часть нашей артиллерии, доставшейся врагу в качестве трофеев и остававшейся до сих пор в лагере под стенами города, подлежали непременному уничтожению. Пушки было бесконечно жаль, но утащить их сейчас с собой мы были не в состоянии – если потеряем скорость и маневренность, долго не протянем. – Ваше сиятельство, что с пленными делать? – поинтересовался молодой гусарский прапорщик. – С собой тащить больно хлопотно! – Раздеть их и запереть в казарме! – усмехнулся я. Больно надо тратиться на содержание пленников, пусть их улорийцы кормят и одевают. – Их одежду и оружие в ратушу. Продовольственный склад сжечь! Ратушу тоже! Лошадей реквизировать, мы найдем им новых всадников! Заводных лошадей мы с собой привели почти тысячу, правда, не все они были строевые, то есть вероятность, что не все смогут выдержать общую скорость перехода, была высока. Не говоря уже о выучке – боевой конь и командам специфическим обучен, и к звукам стрельбы привычен. Так что нескольких сотен прекрасных строевых лошадок, перешедших в наше владение от фрадштадтцев, будут большим подспорьем. – Михаил Васильевич! – ко мне пробился Сашка Иванников, который в отсутствие оставленного с моей семьей Игната совмещал работу и моего секретаря, и ординарца, и посыльного для особых поручений. – В ратуше заперся командир гарнизона, и с ним человек тридцать: стражники, островитяне, и гражданские. Грозятся взрыв устроить в подземелье, требуют командира! – Дегтярев там? – я досадливо поморщился. Чересчур резвый командир гарнизона мог спутать мне все планы. Хотя какой он резвый? Оставленный на его попечение город проспал напрочь. – Там уже. Ждет вашей команды. Все-таки некстати этот жест отчаяния! Только захвата заложников мне тут не хватало! Чего они могут требовать? Жизнь? Свободу? Чемодан золота и карету до ближайшего порта? Гарантией-то может служить только мое честное слово, и если бы я был плоть от плоти человеком этого мира и этого времени, то, как дворянин и офицер, я бы это слово дал и сдержал. Но как человек двадцать первого века готов был допустить любое развитие событий. Уж успех операции точно не поставлю в зависимость от требований кучки неудачников. Но вот своих людей нужно спасти. – Иванников, узнай, что там у уланов? – распорядился я. У подполковника Новикова все должно быть в порядке, у них задача проще. Так что проблемка с поздно спохватившимся командиром гарнизона является нашей единственной загвоздкой. И разрешить ее необходимо как можно скорее. Ратуша в Россоши была небольшая, под стать самому городку. Тем не менее видна она была издалека, ибо большинство окружающих ее домов вовсе не стремились тянуться ввысь. Ведущая к главному зданию города улочка была грязной и кривой, а неказистые домики через один то выступали на улицу, то отступали от нее – видимо, во время строительства никаких планов застройки не существовало в принципе, и каждый будущий домовладелец действовал по своему усмотрению. Не доехав половины квартала до центральной площади, я остановился. С этого места уже можно было более или менее прилично рассмотреть здание ратуши – два этажа, узкие окна, местами облупившаяся штукатурка, опирающийся на две колонны небольшой козырек над главным входом, пристроенная к правому крылу колокольня, возвышающаяся над основным зданием еще на два этажа. Метров тридцать в длину и примерно пятнадцать в ширину. Не нужно быть экспертом, чтобы уверенно заявить о невозможности удержать такое здание неподготовленным к осаде гарнизоном численностью тридцать человек, включая гражданских. Очень сомневаюсь, что ратуша Россоши является исключением из правил, следовательно, никаких оружейных складов там нет. Зала городского собрания, суд, кабинет бургомистра и канцелярия, архив, сокровищница и тюрьма – вот стандартный набор помещений и служб, характерный для местных ратуш, располагайся они хоть в Улории, хоть в Таридии, Силирии или Тимланде. За другие страны не скажу, там не был, но вряд ли стоит ожидать больших отличий. То есть оружие и боеприпасы у засевших в главном здании Россоши в наличии только те, что они принесли с собой и никаких бочек с порохом там просто не может быть. Блефует начальник гарнизона, развести меня хочет на ровном месте. Ну-ну.