Ты в жены, Агамемнон, взял меня?.. В бою убил Тантала ты, который Моим был первым мужем[41], и дитя, Дитя мое от груди материнской Ты оторвал и продал, как раба! Ты помнишь ли, как побежден ты был Сынами Зевса, братьями моими, — Священна мне их память, белоконных. Ты помнишь, как убежища искал Ты у Тиндара старого, и он Один тебе защитой был, и снова Вручил тебе меня, твою жену… О, согласись, Атрид, что, примиренной За твой порог ступив, с тех самых пор Женою я была тебе примерной… Твой царский дом, как он процвел со мной! Ты радостно под кров свой возвращался И уезжал спокойный… А найти Такую верную жену не всякий Сумеет, царь… Нас мало – верных жен. Трех дочерей тебе дала я раньше, А вслед за ними сына… И из них Одной лишусь я, горькая, сегодня… Спросить тебя: зачем ей умирать? И что в ответ придумаешь? Молчи, Сама скажу: чтоб Менелай Еленой Вновь завладел… Отдать свое дитя Распутнице на выкуп – что за прелесть! На гнусное из гнусных променять Клад самый драгоценный – вот находка… А ты, скажи, подумал ли, когда В поход уйдешь надолго ты, что будет, Что будет с сердцем матери ребенка, Которого зарежешь ты, Атрид? Как эта мать на ложе мертвой птички Осуждена глядеть и на гнездо Пустое дни за днями, одиноко Глядеть, и плакать, и припоминать, И повторять всечасно: “О малютка, Отец тебя убил, не кто другой”. Скажи, Атрид, ты разве не боишься Расплаты? Ведь ничтожный повод, и Там, в Аргосе, в кругу осиротелых Сестер ее и матери тебя Прием, достойный дела, встретить может… О нет, богами заклинаю, царь, Не зарождай виною злодеянья[42]!.. “Я жрец, – ты говоришь, – а не палач”. Жрец, а какой, скажи, Атрид, молитвой Благословенье призывать на нож Ты думаешь, подъятый на ребенка, На плоть и кровь свою, Агамемнон? О чем молиться будешь? О возврате, Таком же гнусном, как твое отплытье? И если б бог, малютку пожирая, От матери еще молитвы ждал, Он был бы глуп… Но дальше, царь, вернувшись Домой, ужель ты б мог ласкать детей? Не дозволяет Правда. Да ребенок Не захотел бы ни один глядеть На этого жреца их детской крови… Ты это взвесил? Или жезл один В уме держал да в сердце жажду чести? Вот что сказал бы в войске правый муж: “Коль парусам ахейским ветер нужен, Пусть жребий нам укажет жертву-дочь!” И было бы то истиной. Зачем же Других детей спасать, казня своих? А если уж на то пошло, Елену Спартанский царь мог дочерью купить.