* * * – Да уж, разобрался, – вздохнул контрразведчик, мрачно оглядывая сидящего на табуретке пленного. – Говоришь, этот ими командовал? – Угу, – коротко кивнул Мишка. – Надо было и бабу прихватить. Ну, приволок бы в таком же виде, всё легче было бы. – Разозлился сильно, – вздохнул парень. – Поначалу думал, вообще никого брать не стану, а потом, когда рожу эту рассмотрел, решил малость спесь с него сбить. Чтобы на собственной шкуре почувствовал, как это, на чужой сторонке да не по своему желанию. – Вы дворянин и должен наказать свой человек, – неожиданно прохрипел пленный. – Он не показать свой почтение к офицер и дворянин. – Хек, – послышалось в кабинете, и пленного буквально снесло с табуретки от молодецкого удара сапогом по физиономии. – Вот тебе моё почтение, мразь, – прорычал Мишка, одним прыжком оказавшись рядом с ним и футбольным ударом сминая ему рёбра. – Мишка, отставить! – заорал контрразведчик, оттаскивая рассвирепевшего парня от воющего от боли пленника. – Убьёшь, тогда весь твой же труд насмарку. – В общем, так, Владимир Алексеевич, – прошипел парень, одним движением плеч освобождаясь от хватки контрразведчика. – Делайте с ним что хотите, но живым он из посёлка уйти не должен. А коли нет, так считайте, что мы не знакомы. – Гм, – откашлявшись и отлипая от стола, за который ухватился, чтобы не упасть, отреагировал офицер. – Об этом мы с тобой потом поговорим. Как успокоишься, – тут контрразведчик выразительно указал глазами на пленного. Сообразив, что таким образом офицер хочет расположить его к откровенности, Мишка понятливо кивнул и, чуть усмехнувшись, добавил: – А начнёт кобениться, так вы меня зовите. Я его шлюху живьём зверью скормил, а с этого ублюдка заживо шкуру спущу. – Позову, не сомневайся, – едва заметно улыбнувшись в ответ, бодро пообещал контрразведчик. – Варвар! Азиат! – прохрипел пленный, заходясь судорожным кашлем. – А вы, любезный, лучше пока помолчите, – повернулся к нему контрразведчик. – Сами виноваты. Это у вас принято детей в нужниках топить, а в нашей стране за своих детей на части рвут. Скажите ещё спасибо, что он вовремя про мою просьбу вспомнил, иначе выть бы вам на дереве, на собственную кожу глядючи. Тут это умеют. Ваши же хунхузы научили. И, надо сказать, хорошо научили. Пленный притих, испуганно икнув. Судя по его реакции, нечто описанное ему уже приходилось наблюдать. Видать, не первый день по той стороне шарахается. С этой мыслью Мишка кивком головы указал офицеру на саквояж, и тот, кивнув в ответ, тряхнул колокольчиком. Приказав вошедшему дежурному отвести пленного в камеру и вызвать к нему врача, он дождался, когда кабинет опустеет, и, вздохнув, устало качнул головой: – Да уж, талантов у тебя, Михаил, как у дурака махорки. Два удара, и запугал его так, что он прямо сейчас говорить готов. – Я? – удивился Мишка. – Это вы ему про шкуру так красочно рассказали, что даже я поверил, что смогу сотворить такое. – Но бабу-то зверью и вправду скормил, – тут же напомнил контрразведчик. – Владимир Алексеевич, – скривившись, укоризненно протянул Мишка. – Вот я посмотрел бы на вас, коснись дело ваших детей. – Думаешь, я сам об этом не думал? – усмехнулся офицер с заметной растерянностью. – Думал. С того самого дня, как на тебя нападение устроили. – И чего надумали? – с интересом спросил Мишка. – Стали б похитителей в суд тащить? – Не знаю, – помолчав, честно признался офицер. – Тут от обстоятельств всё зависит. – От обстоятельств? – задумчиво переспросил Мишка. – А как вам такие обстоятельства? Вы попадаете в руки бандитов, которые передают вас врагам вашего государства. Дальше вас или увозят, или просто убивают, выбив искомое. А вашу дочь попросту продают в рабыни. Танюшке восемь. Ещё года три-четыре, и хозяин может запросто из девчонки наложницу сделать. А потом начать продавать её на время всем желающим. Хотели бы ей такой судьбы? – Господи, – растерянно перекрестился офицер, содрогнувшись всем телом. – Ты уверен в своих словах? – Уж поверьте, таких несчастных там много, – вздохнул Мишка, сжимая кулаки. – А вообще, один умный человек как-то сказал мне, что все разговоры о прощении и законном наказании не больше чем попытка властей удержать народ от возмездия. Положите на стол заряженный револьвер и покажите такому болтуну, как какой-нибудь подонок насилует его ребёнка. Вы и оглянуться не успеете, как он всадит в него весь барабан. А про свои убеждения и не вспомнит. Так что давайте не будем больше о том, что я там сделал. – Ладно. Не будем, – растерянно согласился контрразведчик. – М-да, будь моя воля, я б таких, как ты, умников к пересылке и близко не подпускал, – вдруг высказался он. – Нахватаетесь всякого, потом и не переспорить. – Ну, это вы зря, – отмахнулся Мишка. – Такие мысли не только в ссыльных бродят. Народ, может, и не так складно сказал бы, а по сути то же самое. Это ведь их детей за кордон таскают. – Ладно, бог с ним, – махнул офицер рукой, сдаваясь. Спорить с очевидным не имело смысла. Ведь Мишка не сказал ничего нового. О похищении детей хунхузами при нападении на приграничные деревни было известно всем и давно. Как и то, что там им была уготована участь рабов. Громко об этом не говорилось, но власти о подобных эксцессах знали доподлинно. Так что контрразведчик предпочёл вернуться к делам насущным. – Здесь, – хлопнул он рукой по саквояжу, – пять тысяч фунтов и пятьдесят золотых соверенов. Мне дали разрешение на выкуп валюты с привлечением банковских средств. Так что сейчас туда и отправимся. – Вот это хорошо. А то мне ещё с казаками рассчитываться, – обрадовался Мишка. – Как-никак, в бою все были, и добыча это общая. Сам я и подождать мог бы, а вот люди… – Да понимаю я, – отмахнулся офицер. – Уже то радует, что ты это добро сюда несёшь, а не в банк. Твоими стараниями мой отдел по закупке валюты уже в первых числится. А это, друг мой, совсем не шутки. «Свободные от учёта средства для работы в других странах, – хмыкнул про себя Мишка. – Ещё один плюсик к твоей карьере». Офицер запер свой кабинет и быстро сбежал по лестнице, неся в руке трофейный саквояж. От всех бумаг он успел освободить его ещё во время разговора с пленным, так что ничего кроме денег там не было. Они не спеша прошлись до здания банка, где Мишка получил на руки всю причитающуюся ему за валюту сумму. Потом, вернувшись к контрразведке, Мишка отвязал коня и, попрощавшись с контрразведчиком, прыгнул на облучок. Вернувшись в станицу, он первым делом навестил атамана. Отдав ему деньги, Мишка выслушал кучу хвалебных отзывов своим талантам стратега и отправился домой. То, что раздел добычи поручили атаману, было естественно. Укрывать добычу от станичников было не принято. Тем более что всё остальное, навроде оружия и боеприпасов, реализовывалось через местных торговцев. В общем, атаману предстояло после всех коммерческих операций удержать часть средств в казну сотни, а остальное разделить между теми, кто участвовал в операции. Едва войдя в дом, Мишка с ходу подхватил на руки заплаканную Танюшку и, прижав её к себе, уселся на лавку у двери. Чуть слышно всхлипывая, девочка доверчиво прижалась к нему и притихла, обхватив ручонками за шею. Понимая, что все слова сейчас будут лишними, парень просто обнял ребёнка, ласково поглаживая по спинке. Так их и застали женщины, вернувшиеся с огорода. Это Мишка понял по испачканным землёй рукам обеих. Увидев его, тётка испуганно ойкнула и тут же повалилась на колени. Настя отстала от неё буквально на пару секунд. Вздохнув, Мишка пересадил Танюшку поудобнее и, откашлявшись, устало велел: – Встаньте уже. Чего уж теперь-то. – Прости, Мишенька! – взвыла тётка не хуже пароходной сирены. – Не голоси, мама Глаша, – скривился парень. – Чем полы подолами мести, лучше бы на стол собрали. Есть охота. – Ой, я сейчас, Миша, – подскочила Настя ошпаренной кошкой. Спустя пять минут стол буквально ломился от разносолов. Женщины и вправду постарались. Даже штофик с водкой выставить рискнули. Укоризненно посмотрев на спиртное, Мишка перешёл к столу и, усадив Танюшку рядом с собой, проворчал, глядя на стоящих в сторонке женщин: – Садитесь к столу. Нечего стенки подпирать. И без вас не упадут. – Миша, ну, не сердись, – тихо попросила Настя, погладив его по руке. – Да не сержусь я, – вздохнул парень. – Это поначалу готов был плетью шкуры с обеих спустить. А теперь… – он замолчал, растерянно махнув рукой. – Ну когда вы поймёте, что я ничего просто так не говорю? – не удержавшись, спросил он. – Так думали, забылось всё уже, – растерянно призналась Глафира. – Такие дела просто так не забываются, – снова вздохнул Мишка, подвигая к себе миску со щами. Поев, а точнее, объевшись до сонной одури, но так и не притронувшись к водке, он отвалился от стола, сыто отдуваясь. – А как было-то всё, сынок? – осторожно спросила тётка, не сдержав любопытства. – Повезло, что пластуны те места как свой кисет знают. Обошли короткой дорогой да переняли, до того как похитители с основной бандой сошлись. Ну, а после уже и до самой банды добрались. – Господи, зачем же рисковать так было? – охнула тётка. – А затем, что не успели бы мы уйти, – вяло огрызнулся Мишка. – Догнали бы нас. А так по частям их одолели. – Выходит, и вправду тебя достать хотели? – испуганно спросила Настя. – Угу. Да только желающего я лично в контрразведку спровадил. Уж там его быстро до донышка вывернут, – злорадно пообещал парень. – Забыли, сволочи, что война идёт. А в военное время такие шутки даром не проходят. – И чего они к тебе привязались? – растерянно спросила Глафира. – Изобретатель потому что. А иностранцам такие люди нужны. Умыкнут и заставят на себя работать. Навроде раба. – Господи спаси! – перекрестилась тётка. – А с ребёнком как же? – кивнула она на уплетающую пирог с ягодой Танюшку. – А чего церемониться, когда уже спеленали? – пожал парень плечами. – Там бы и продали, кто больше даст. Им она не нужна. – Господи! – повторила тётка, всхлипывая. – Всё, не голоси, – отмахнулся Мишка. – Просто запомните обе. Не бывает так, чтобы кого-то пытались просто так на ту сторону тащить. Или на мясо, как каторжные, бывает, уводят, или на продажу. Как со мной. – Миша, а как дальше-то будет? – решившись, спросила Настя. – А как раньше было, – пожал парень плечами. – Вы своими делами занимаетесь, а я своими. Благо задумок ещё много. – Миша, а может, бросил бы ты это изобретательство? – неожиданно предложила Глафира. – Ну его. Глядишь, и отстанут. – Поздно бросать, – качнул Мишка головой. – Да и незачем. Это изобретательство всех нас, считай, кормит. Как и охота. Но с него нам тут уважения больше. Думаешь, будь я просто следопытом, пошли бы пластуны за мной? Нет. Я ведь тут ещё и оружейник. А одного без другого не бывает. – Это как? – не поняла Глафира. – Ну, толковый оружейник он ещё и обязательно изобретатель. Пусть не всё подряд переделывает, но обязательно думает, как что-то сделать так, чтобы больше не ломалось или удобнее стало.