– Я не смогу… никогда не смогу отплатить тебе. Эфира слабо улыбнулась: – Это не твой долг, девочка. А мой. Просто береги себя. И свою сестру. Знаю, ты думала, что правильно поступила, уйдя, но… нужно держаться вместе, да? – Да. Нефель махнула им и последовала за Кхепри назад к фермам. Небо перед ними уже начало светлеть. Беру долгое мгновение не двигалась и смотрела на Эфиру, скрестив руки. – Я отправилась туда, планируя его убить, – призналась Эфира, нарушив молчание. – Подобралась к нему. – Возможно, эта сила внутри нее никогда не станет правильной. Возможно, ее всегда привлекали самые темные ее стороны. – Думаю, я верила все это время, с нашего детства, что убийство – мое предназначение. Что оно делает меня собой. Я притворялась, что у меня нет выбора, потому что так было легче, чем признать обратное. Пусть я не знаю, могу ли сожалеть об этом, даже сейчас, потому что все еще считаю, что твоя жизнь ценнее тысячи Дрэйконов Галанисов. – Так почему же ты его не убила? – спросила Беру, ее голос казался странно безэмоциональным, словно ей просто было интересно. – Когда мы спаслись из Паллас Атоса, Джуд был серьезно ранен свидетелями. Гектор попросил меня исцелить его. Доверился мне. Это было новое чувство. Словно я проснулась. Я причинила боль многим людям, Беру. И я не только про тех, кого убила или кого оставила позади. – Ты про меня, – поняла Беру. – Я помню наши ссоры. Как я расстраивалась, что ты не слушала. В тот день в Медее… Эфира вздрогнула от напоминания. Один из самых худших дней в ее жизни, который можно сравнить разве что только с тем днем в гробнице Жертвенной Королевы, когда Дочери милосердия сообщили ей, что Беру мертва. – Я не виню тебя за то, что ты ушла, – сказала Эфира, – больше нет. Беру покачала головой: – Я не про это. Просто не помню, почему это сделала. Или помню, но как будто это была не я. Эфиру накрыло темное чувство, когда она взглянула на Беру, девушку, которую знала почти семнадцать лет. Девушку, которую думала, что знает лучше других. Но прямо сейчас она смотрела на незнакомку. Когда они сидели в плену Палласа, каждый день был борьбой. Но теперь, пусть они освободились, Эфира поняла, что эта борьба никогда не заканчивалась для Беру. Час за часом она сражалась в безнадежной битве против бога внутри нее. – Я говорю чушь, – пробормотала Беру, проведя рукой по лицу. – Не слушай меня. Я просто устала. Грудь Эфиры сжалась. Беру врала ей. Внезапно Эфире показалось, что она поняла, через что проходила Беру все эти годы, пока ее сестра была Бледной Рукой. Они ссорились тогда, часто, но еще хуже были споры, от которых они отказывались. Потому что в центре каждого спора стояла правда, которую Беру не могла принять, пока та не посмотрела ей прямо в глаза: кровавая ладонь Эфиры и безжизненное тело Гектора. Только тогда Беру позволила себе увидеть тьму, взявшую верх над ее сестрой. И это их сломало. Но Эфира сказала в Паллас Атосе правду, что никогда не бросит Беру. Даже если не знала, что с ней происходит. Беру отвернулась, но прежде, чем Эфира смогла придумать, что сказать, ее внимание привлекли другие, собравшиеся гурьбой возле палатки Джуда и Антона и погруженные в дискуссию. Антон водил рукой по волосам, а Джуд стоял рядом с ним. По другую сторону от него находился хмурый Гектор со скрещенными на груди руками, а Хассан с тревогой на лице что-то быстро говорил. Беру с Эфирой двинулась к ним. – Что происходит? – спросила Эфира. Джуд посмотрел на подошедших девушек. Но ответил им Антон: – Я уже несколько дней чувствую эши. Они следуют за нами. Возможно, выслеживают. – Свидетели? – спросила Эфира. – Думаю, что да, – ответил Антон. – Один из них знакомый. Кажется, это тот свидетель со шрамами от Божьего огня. Лазарос. Эфира почувствовала, как по спине пробежал холодок. Неизменная тень Беру последние два месяца, он всегда смотрел на нее этими странно ясными серыми глазами. – И насколько они далеко? – спросила Эфира. – Возможно, в дне пути, – ответил Антон. – Ну, отлично, – сказал Эфире Гектор. – Если кто-то видел тебя в поместье, то свидетели быстро сложат два и два. И, кажется, Дрэйкон Галанис дружил со свидетелями в городе… – Я была осторожна, – возразила Эфира. – Ты действовала необдуманно. – Прекратите, вы, оба, – потребовала Беру с нетипичной для нее злобой. – Терпеть не могу, когда вы все время ссоритесь. Гектор удивленно глянул на Беру, а потом встретился взглядом с Эфирой. В этот раз он не сердился, а казался взволнованным. – Неважно, как именно свидетели нас выследили, – вставил Джуд. – Нужно просто принять меры. Мы двинемся в путь как можно скорее и по ночам удвоим караульных. Остальные пришли в движение по команде Джуда, но Эфира продолжала удерживать взгляд Гектора. Она знала, почему он взволнован, ведь думала о том же. Может, другие и не заметили, по крайней мере пока, но Эфира и Гектор достаточно хорошо знали Беру, чтобы понять, что что-то не так. Что-то абсолютно точно не так. 26. Беру – Нет, это была моя карта! – пожаловалась Эфира, когда Хассан взял шесть корон. Беру постаралась натянуть на лицо улыбку. Ежевечерняя игра в канбарру стала уже ритуалом, хотя сегодня ночью Беру чувствовала, что все заведены. Прошло три дня, а им так и не удалось оторваться от свидетелей. Антон каждое утро возвращался после прорицания побледневший и встревоженный. Лазарос и остальные свидетели оказывались все ближе. Но свидетели не были самой большой проблемой Беру. С тех пор как она сняла ошейник Божьего огня, темный туман разума бога поселился в ее голове. Она почти перестала есть. Не спала. Даже когда бог молчал, даже когда она не слышала его голос, девушка чувствовала его. Чувствовала, как он борется с печатью Палласа. Ощущала его нетерпение. Его презрение. – Тебе и правда не стоит так показывать свои карты, – заметил Илья из-за их спины. Беру видела, что он наблюдает за их карточными играми, словно хочет присоединиться, но, как правило, не осмеливался подойти. – Почему же ты не играешь, если так хорош? – бросила ему вызов Эфира. Илья открыл рот, чтобы ответить, но Антон успел положить свои карты и встать на ноги раньше. – Пойду найду Джуда, – сказал он и пошел прочь. На лице Ильи мелькнула обида. – Все равно у меня были плохие карты, – сказала Эфира, бросив их в центр. – Ну вот, я уже почти победил его, – пробормотал Хассан и скинул свои карты. Оба ушли, оставив Беру собирать колоду. Илья плюхнулся на землю рядом с ней. – Он на самом деле меня ненавидит, да? – спросил он через мгновение. – Даже после того, что я… Словно он не замечает или ему все равно, что я пытаюсь, – он замолчал, чуть ли не умоляюще глядя на Беру, – стать лучше. Эти слова вызвали у Беру воспоминание. Когда ей отчаянно хотелось завоевать прощение Гектора, пожертвовать собой, чтобы выжил он, и отплатить долг за все, что забрала у него. Оглядываясь на то время, она вообще едва узнавала себя. Откуда взялось это отчаяние? Почему она так сильно хотела спасти Гектора? Она не могла понять. – Он мой брат, – продолжил Илья. – Мне нужно попытаться извиниться, да? Он искренне спрашивал ее мнение, и Беру понятия не имела, что сказать. Кажется, Илья хотел, чтобы она сказала да. Илья горько рассмеялся: – Раньше я об этом не думал. Никогда не переживал, хороший я человек или нет. Не мог этого себе позволить. Но теперь знаю, что нет. И почему меня это вообще волнует? Какая разница? Никакой. – Никакой, – машинально сказала Беру. Илья вскинул брови, глядя на нее. – Не это я ожидал от тебя услышать. Она в ужасе закрыла рот: – Я… не знаю, почему это сказала. Конечно, разница есть. – Не существует понятия добра и зла, маленькая смертная, – сказал бог. – Их придумали люди. Как и любовь. И люди говорят себе, что они настоящие. Я не создавал людей хорошими или плохими. Я создал их, чтобы они выполняли мою волю. – Заткнись, – прошипела Беру. И, только произнеся эти слова, поняла, что сказала их вслух.