57 Точно установить хронологию происходившего в Таглиосе представляется маловероятным, потому что в последние пятнадцать дней наши взаимоотношения с главным осведомителем, Мургеном, носили случайный характер. Но даже его обрывочные описания событий, последовавших за нашим исчезновением, чрезвычайно интересны. Вначале Протектор ничего не заподозрила. Мы оставили в городе дымовые «катышки», распустили всевозможные слухи, но вскоре суматоха пошла на убыль, и таглиосцы начали кое-что понимать. Одновременно в народе росло подозрение, что Протектор разделалась с правящей княжной. К этому времени людей уже стало труднее обманывать. Прибытие главнокомандующего и его армии обеспечило сохранение мира. Кроме того, оно развязало Протектору руки. Уже не нужно было тратить время на запугивание друзей с целью обеспечить их поддержку, и она начала охоту на врагов. Через считаные дни обнаружился товарный склад нюень бао в порту. Он оказался пуст, если не считать томившихся в клетках членов Тайного совета. Конечно, состояние здоровья не позволяло им немедленно вернуться на свои посты. Всюду подстерегали ловушки, для их обезвреживания пришлось привлечь немало народу, но ни одна не оказалась настолько хитроумной, чтобы поймать саму Душелов. Однако многие серые оказались не столь удачливы. Наследие, оставленное Отрядом, пожинало свою смертельную жатву. Увидев изувеченные тела, Протектор отнеслась к этому зрелищу с характерным для нее бессердечием. – Чем больше болванов отсеется сейчас, тем меньше риска будет потом, – заявила она Могабе. И похоже, главнокомандующий был с ней полностью согласен. Опрос соседей, проводившийся весьма пристрастно, ничего существенного не дал. Купцы нюень бао вообще старательно поддерживают завесу таинственности вокруг себя и своей деятельности. Для пущей анонимности они даже прибегают к колдовству. Удалось обнаружить лишь обрывки нашей паутины чар. – Чую этих двух колдунов, – бормотала Душелов. – А ведь ты клялся, что они мертвы, главнокомандующий. Как же так? – Я собственными глазами видел трупы. – Лучше не зли меня. Тогда, может, и доживешь до того дня, когда и в самом деле увидишь их трупы. – Все это было произнесено голосом избалованного ребенка. Главнокомандующий ничего на это не ответил. Если Душелов и сумела напугать его, то он не подал вида. И не выказал ни малейшего недовольства. Он просто ждал, не без оснований уверенный в том, что слишком ценен для нее и поэтому не станет жертвой злобного каприза. Не исключено, что в самой глубине души он считал себя даже ценнее Протектора. – Они ушли, – пробормотала Душелов позднее ровным голосом, который мог бы принадлежать ученому, – и не оставили ни малейшего следа. Но все же ощущение их присутствия сохраняется, такое отчетливое, как если бы здесь все стены были залиты кровью. – Иллюзия, – сказал Могаба. – Не сомневаюсь, что в Анналах Черного Отряда можно найти сотню примеров, когда для врагов создавалась иллюзия, будто он движется в одном направлении, а на самом деле уходил в другом. Или внушалось, что солдат гораздо больше, чем на самом деле. – Не меньше примеров можно было бы найти и в моих дневниках. Если бы мне вздумалось хранить их. Я не делаю этого, потому что любые записи – лишь вместилище лжи, которую автор хочет подсунуть читателю. – Теперь это был голос, который ученому принадлежать не мог. Голос человека, на собственном горьком опыте убедившегося в том, что образование – лишь способ приобщить людей к искусству обмана. – Их здесь нет, но они могли оставить шпионов. – Конечно, они так и сделали. Это же азы. Но понадобится чертова уйма времени, чтобы обнаружить подполье. Пока Протектор и ее доблестный защитник беседовали, Джауль Барунданди и два его помощника накрывали на стол. Никто не замечал их присутствия. Слуги для Душелов были чем-то вроде мебели, а на мебель, при всей своей параноидальности, Душелов внимания не обращала. Сразу же после исчезновения Радиши всю дворцовую прислугу допросили, но сообщников похитителей не выявили. Протектор, конечно же, знала, что персонал любит ее куда меньше, чем Радишу. Но ее это мало волновало. Ни один простой смертный не смог бы разрушить ее личную защиту. Сейчас в мире не было равных ей. Абсолютная порочность и доведенная до совершенства изворотливость дали ей шансы на победу в борьбе за титул королевы вселенной, не меньше. Если ее вообще волновал этот вопрос. Когда-нибудь она задумается над этим, наведя порядок в своей голове. Посреди трапезы Душелов вдруг замерла с открытым ртом. – Найди мне нюень бао, – приказала она Могабе. – Любого нюень бао. Немедленно. Худощавое черное лицо не выразило никаких эмоций. – У Отряда был штаб на товарном складе нюень бао. Связь между ними существует еще с Дежагора. Последний летописец женился на женщине из болотного племени, и у них родился ребенок. Возможно, этот союз не просто историческая случайность. – На самом деле, конечно, Протектору было известно о нюень бао гораздо больше. Могаба лишь на самую малость подался корпусом вперед, и это даже трудно было принять за поклон. Главнокомандующий давно приноровился к характеру Душелов, как правило, одобрял ее решения. И сейчас он беспрекословно отправился на поиски того, кто сможет отловить парочку этих болотных обезьян. Вокруг Протектора суетились трое слуг, оказывая ей всяческое внимание. Она праздно отметила, что эти люди принадлежат к той полудюжине, что старается угодить при каждом ее посещении дворца. Кто-нибудь из них непременно сопровождал ее в исследовательских экспедициях по лабиринту заброшенных коридоров – просто на случай, если ей что-нибудь вдруг понадобится. А в самое последнее время они даже сумели вдохнуть жизнь в ее личные покои, долгое время остававшиеся такими же голыми, пыльными и стылыми, как нежилые части дворца. Такова натура этих людей. Необходимость служить пестовалась в них с рождения. После исчезновения Радиши, стремясь удовлетворить эту свою потребность в хозяине, они обратили свои взоры на Душелов. Могаба, как всегда, провозился слишком долго. Когда наконец соизволил вернуться, ему голосом обиженного ребенка был задан вопрос: – Где ты был? Почему так задержался? – Имел возможность убедиться, сколь нелегко поймать ветер. Во всем городе ни одного нюень бао. В последний раз их видели здесь позавчера утром. Они поднимались на борт баржи, которая затем двинулась по реке в сторону дельты. Очевидно, болотные жители покинули Таглиос аккурат перед тем, как исчезла Радиша и ты повредила пятку. Душелов аж зарычала. Ей не нравились напоминания об этом позорном случае. Достаточно того, что сама пятка напоминала о нем. – Нюень бао – упрямый народ. – Это всем известно, – согласился Могаба. – Я посещала их дважды, каждый раз они вели себя так, будто плохо понимали, о чем я говорю. Что ж, придется прочесть им еще одну проповедь. И устроить облаву на болотах, переловить всех, кто прибыл туда в последнее время. Ясное дело – те из Отряда, кто уцелел, затаились на болотах. Этот вывод прямо-таки напрашивался. Нюень бао и прежде принимали беглецов. Сейчас многое говорило в пользу того, что дело обстоит именно так. Большая часть Отряда на баржах спустилась по реке, а оттуда рукой подать до реки Нагир – главной судоходной магистрали, ведущей на юг. Душелов загорелась этой идеей. И выбежала из комнаты, охваченная энтузиазмом подростка. Могаба сидел, разглядывая остатки своей еды, которые еще не убрали. Один из слуг подобострастно сказал: – Мы надеялись, что ты пожелаешь продолжить трапезу, о великий. Если нет, сейчас же все уберем. Могаба поднял взгляд на угодливое лицо человека, который, едва появившись на свет, уже горел желанием служить. И все же, как ни странно, вдруг возникло и тотчас погасло ощущение, что этот человек прикидывает, куда бы лучше ударить кинжалом. – Убери, я не голоден. – Как пожелаешь, о великий. Гириш, унеси объедки к выходу, где мы раздаем милостыню. Не забудь сделать так, чтобы нищие поняли: Протектор заботится о них. Могаба наблюдал за уходившими слугами и гадал, откуда взялось подозрение, что собеседник лицемерит. Что-то такое было в его мимике… С другой стороны, он не сделал ничего выходящего за рамки поведения преданного слуги. Душелов направилась прямо в свои покои. Чем больше она думала о нюень бао, тем сильнее ярилась. Как бы проучить этих людей? Не исключено, что до восхода солнца они успеют что-нибудь придумать. Ночь террора, учиненного Тенями, вынудит болотное племя как минимум уважительнее относиться к угрозам Протектора. Понимавшая себя лучше, чем казалось сторонним наблюдателям, Душелов задалась вопросом: с чего это вдруг она так разбушевалась, почему вышла за рамки своего обычного своенравия и раздражительности? Она рыгнула и заколотила себя кулаком в грудь, чтобы рыгнуть снова. Может, еда была слишком пряная? Ну вот, начинается изжога. И немного кружится голова. Она взобралась на парапет, где у нее хранились два последних во всем мире летающих ковра. Ничего, болотные обезьяны заплатят ей и за изжогу. На обед были блюда народной кухни нюень бао – крупные безобразные грибы, еще более уродливые угри, множество неизвестных овощей в жгучем соусе и, конечно, обязательный рисовый гарнир. Любимое блюдо Радиши, по этой причине подававшееся часто. Протектора меню не интересовало, поэтому на кухне все осталось по-прежнему. Душелов снова рыгнула. Внутри пекло все сильнее. Она запрыгнула на больший ковер, и тот заскрипел под ее тяжестью. Протектор приказала ему лететь вниз по реке – и быстро. Она преодолела уже несколько миль, поднявшись на высоту четыреста футов и обгоняя мчавшихся голубей, как вдруг затрещал испорченный каркас ковра. Едва одна из деталей сломалась, давление на остальные стало слишком велико. За несколько секунд ковер развалился. А затем полыхнуло так ярко, что заметила половина города. Последним, что увидела Душелов, летя по дуге к поверхности реки, было кольцо из огромных букв, сложившихся в слова: «Воды спят». Незадолго перед тем, как за окном полыхнуло, Могаба с удивлением обнаружил на своем аскетичном ложе запечатанное письмо. Рыгая и радуясь тому, что съел не так уж много острой пищи, он сломал воск и прочел: «Мой брат не отмщен». Потом его внимание привлекла та самая вспышка за окном. Он прочел и лозунг, возникший в небе. На протяжении нескольких последних лет Могаба прикладывал титанические усилия, чтобы овладеть грамотой. И ради чего – ради вот этого? Что теперь? Неужели Протектор погибла? Или просто хочет, чтобы все так думали, а сама где-то спрячется? Он опять рыгнул и опустился на койку. Его мутило – ощущение совершенно непривычное. Могаба никогда не болел. 58 На военном кордоне, к которому мы вышли на южном конце перевала, с нами беседовал юнец из местных, болтливый и высокомерный. Возраст мешал ему вести себя напыщенно и официально, хотя старался он изо всех сил. На самом деле его гораздо больше интересовали новости издалека, чем контрабанда или разыскиваемые преступники. – Что творится на севере? – спросил он. – Совсем недавно тут прошло много беженцев. – Он небрежно осмотрел наши скудные пожитки, но не стал рыться в них. Гота и Дой затараторили друг с другом на нюень бао, сделав вид, что не понимают говорящего по-таглиосски парня. Я пожала плечами и ответила на джайкурском. Этот диалект достаточно близок к таглиосскому, чтобы нам более-менее понимать друг друга, но собеседник был явно разочарован. А я не испытывала ни малейшего желания тратить время на обмен сплетнями с каким-то чиновником. – О других ничего не знаю, а на нашу долю выпали одни лишения и страдания. Из года в год жили в кромешной нужде. Услышали, что на юге не так безнадежно, и решили наконец покинуть юдоль печали нашей. Я надеялась, что офицер решит, будто я имела в виду конкретную землю, и не догадается, что эти слова – «юдоль печали нашей» – в веднаитской религии означают место, куда люди попадают после смерти, прежде чем предстать перед Богом. – Говоришь, уже многие прошли тут до нас? – спросила я, постаравшись, чтобы голос звучал встревоженно. – Да, совсем недавно. Поэтому я и испугался – вдруг что-то надвигается? Он беспокоился за устойчивость империи, с которой связал судьбу. Я не удержалась от небольшой выходки. – По слухам, в Таглиосе снова появился Черный Отряд и объявил войну Протектору. Но об этом Отряде вечно рассказывают всякие страсти. Полная чепуха. А если даже и правда, нам-то какое дело? Юнец совсем приуныл и пропустил нас, утратив к разговору всякий интерес. Мне до парня тоже не было никакого дела, но должна заметить: из всех чиновников, с кем мы сталкивались, он единственный более-менее серьезно относился к своим обязанностям. Но и он делал это лишь в надежде преуспеть. – Подумать только! – пожаловалась я. – Всю дорогу придумывала легенду, но так и не пришлось прибегнуть к ней. Ни разу. Всем плевать на свои обязанности.