Прямо сейчас нельзя мне попасться на глаза этому бешеному. Удавит и скажет, что так и было. Мне срочно нужна помощь. Вопрос: где эту помощь и поддержку взять прямо здесь и сейчас? Стража тем временем, уходит, бренча железом, и намерением во что бы то ни стало найти меня. Зерран после их ухода, мерит кабинет широким шагом. Ругается себе под нос. Потом обыскивает свой стол вдоль и поперёк и снова ругается. Затем стучит кулаком по ни в чём неповинной стене и уходит, продолжая рычать и в сердцах обещает мне самые страшные участи, как только найдёт. Например, обещает содрать с меня кожу живьём. Угу. Мечтай, мечтай, козёл плешивый. Зерран запирает за собой дверь и я слышу, как в замочной скважине щёлкает затвор. Вот же гадство! Когда опочивальня погружается в благостную тишину, в которой слышно лишь потрескивание тлеющих углей и стук моего колотящегося сердца, я облегчённо выдыхаю. Но не спешу выходить из своего укрытия. Жду несколько минут. А то вдруг, этой сволочи вздумается вернуться. Но управляющий не возвращается. Осторожно отодвигаю штору и выползаю наружу. Оглядываю кабинет, подхожу к двери и дёргаю её на себя и от себя. С отчаянием понимаю, что дверь управляющий закрыл. Начинаю ковыряться в запертом замке клинком, который нашла в столе, но в итоге толку никакого. Замок тут хоть и простейший, но вскрыть его не выходит. А вынести дверь — это и вовсе для меня из области фантастики. Дверь не просто массивная, она мощная, из дубовых брусьев, кованных бронзовыми полосами, как ремнями. Две полосы сверху и две снизу. Сама дверь толщиной не меньше двух моих ладоней. В общем, засада. Сначала переживаю сильно по поводу, что заперта здесь, а потом махаю рукой и решаю, что всё что ни делается — к лучшему. Тщательно ещё раз осматриваю кабинет и нахожу единственный верный вариант — это сесть и просмотреть все письма. Прочитать и узнать, наконец, что скрывает этот поганец. Шаги я уж точно услышу и тогда снова спрячусь за родимой уже шторкой. Так и поступаю. Первым делом вскрываю письма, которые предназначаются лично мне. От соседствующих графств ничего особенного. Это обычные письма вежливости по типу: «Как дела? Что нового? Будете в наших краях — милости просим в гости». А вот письма от отца меня повергают в шок. Отец Изабель, а отныне — мой отец, был серьёзно болен, несколько раз на его жизнь покушались и лишь чудом, да и только он всё ещё жив. Бурграф Конан Бертольд человек значимый, хоть и стоит он по рангу ниже графа, но тем не менее. Изабель — благородных кровей. Но я не понимаю, зачем кому-то уничтожать моего отца? Каков смысл? Память предшественницы подсказывает, что семья находилась на грани разорения и лишь союз с графом Ретель-Бор спас мою семью от худой судьбы. Взамен, бурграф обещал завещать часть своих земель наследнику Ретель-Бор, то есть, моему ребёнку, которого нет. Одни вопросы. Незамедлительно вскрываю письма Зеррана. Читаю одно письмо, затем другое и у меня волосы на голове встают дыбом. — Ублюдок! — рычу не хуже самого Зеррана и сжимаю руки в кулаки, сминаю пергамент. Зерран — убийца! В этом нет никаких сомнений! Именно по приказам Зеррана, бурграф Бертольд едва не лишился жизни. И я уверена окончательно и бесповоротно, что и Изабель «столкнул» со скалы именно он. Сила внушения штука хитрая и незаметная. Но вот незадача — я не Изабель. Тебе кирдык, козёл зубастый. В письме Зерран даёт исполнителю чёткие указания — любым способом лишить жизни моего отца. Подписи нет, но она и не требуется. Почерк у управляющего довольно специфичный и этот гад не отвертится. У меня отныне не только ноги ходят, у меня и семья появилась — отец есть и мать есть. О матери, правда, ни слова не сказано в письмах, но память Изабель подсказывает, что мама жива и здорова. Бургграфиня Ульена Бертольд. А за семью я буду бороться ещё яростней, чем за себя, учитывая тот факт, что и себя в обиду давать не собираюсь. После писем, просматриваю расписки. Имена, что указаны, мне неизвестны. Но суммы просто огромные. Не удивлюсь, если Зерран обманом заполучил эти документы. Доходы и расходы для меня пока непонятны. Тут нужно разбираться с кем-то сведущим в этой теме, тем более, у меня сейчас такое дёрганное состояние, что не могу сосредоточиться. Отзываюсь на каждый звук, каждый шорох. Подскакиваю с кресла и замираю, когда понимаю, что ложная тревога. Прочитываю ещё раз все письма. Зверею окончательно и подхожу к слюдяному окну. Прикладываюсь к нему лбом и шепчу: — Что же мне делать? Как убедить всех людей встать на мою сторону? Понимаю, что прятаться вечно не удастся, да и смысл? Мне нужно решать проблему с Зерраном немедленно. Но как?! Вдруг, когда мысли окончательно сводят с ума моё сознание, я слышу знакомое карканье. — КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! — КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! Совсем рядом, словно ворон находится за окном. Не знаю, как его открыть и тихонько стучу кулаком по слюде. — Привет… — говорю птице. — Как я тебе сейчас завидую. Ты свободен и не обременён никакими проблемами… А я вот не знаю… что мне делать… — КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! — Вот тебе и кар, — вздыхаю и возвращаюсь к столу. Неожиданно, окно разбивается и рассыпается тысячами осколками слюды. Звон на секунду пугает меня. Резко оборачиваюсь, и мне в лицо хлёстко ударяет резкий порыв ледяного ветра. Ветер сметает со стола все документы! Вместе с ветром в кабинет врывается ворон со своим громким КА-А-АР! Ворон кружит по комнате, хлопая огромными чёрными крылами, и плавно садится на стол. Обескураженно гляжу на птицу. А он вскидывает на меня суровый и острый взгляд, слегка наклоняет крупную хищную голову. Перья на затылке чуть приподнимаются, и у себя в голове я вдруг слышу посторонний мужской голос! «Я с тобой, дитя. Ты — под защитой». Неуверенно смотрю на ворона и шепчу: — Я не сошла с ума… «Имя моё — Хеймд». Не успеваю ничего больше сказать, обдумать или сделать, как дверь в кабинет резко распахивается и в комнату врывается управляющий, с толпой стражников и слуг. Зерран хищно скалится, противно сияя золотыми зубами и смеясь, говорит: — Вот и попалась, птичка. Ворон вдруг взлетает и тяжёлой гирей садится мне на плечо. Я чувствую его крепкую хватку и остроту когтей, что впиваются в моё плечо. Глаза у всех изумлённо расширяются, и шелестом раздаётся всеобщий вздох: — Это же сам… * * * — Это же сам Хеймд! Графский ворон! — разносится благоговейный и наполненный страхом шёпот.