Прятаться было некуда. Только распластаться на сцене, вжаться в пахнущие старым деревом доски, расплющиться и надеяться, что не заметят. Мите пока что не было страшно. Вряд ли тот четвероногий прыгун покажется при свете дня, да ещё и здесь, за границей своих владений. Сквозь щель между досками он увидел того, кто вышел на поляну. Это был карлик-монах. Невысокий человек в чёрной куртке поверх чёрной толстовки. За капюшоном не видно лица, так что неизвестно – может, и впрямь не пацан, а взрослый коротышка. Крепкий, шагает твёрдо, озирается неторопливо. Наверное, музыку услышал. Теперь ищет того, кто играл. Митя уже прикидывал, что делать, если человек в капюшоне догадается залезть на сцену. Вариант один: прыгать вниз и бежать. Только бы ноги не переломать… Человек не догадался. Даже головы не поднял и шага не замедлил. Что-то маленькое и холодное прикоснулось к Митиной ладони. Митя обернулся к Альбине. Вторую руку она поднесла ко рту, спрятанному за шарфом, оттопырила указательный палец: тихо! Митя кивнул в сторону пустыря: бежим? Альбина покачала пальчиком из стороны в сторону: рано! Митя сердито мотнул головой и вновь кивнул в сторону пустыря. Альбина махнула рукой: была не была! И первой вскочила, таща его за руку. Быстро сбежали вниз по ступенькам и припустили на полной скорости. На пустыре перешли на шаг. Митя не привык долго бегать, да и Альбина, кажется, тоже. Посмотрели друг на дружку и, как по команде, расцепили руки. Альбина спрятала кисти рук в рукава куртки, Митя – в карманы. – Зачем ты носишь этот шарф? – Как зачем? Я его люблю. На самом деле это не шарф, а большая змея. Моя личная, ручная, – Альбина погладила шарф. – А как ты сквозь него дышишь? – спросил он. – Как-то приходится. Чуть подует холодный ветерок, и я уже падаю с температурой. Приходится шарф носить. – А может, скрываешь что-нибудь? – Может быть. А потом в самый неподходящий момент сниму шарф, и ты в обморок упадёшь… – Альбина засмеялась. – Да нет. Ничего особенного. Посмотри, если хочешь. Она быстро размотала шарф. И правда, ничего особенного. Кнопочный носик, булавочный ротик. Щёчки раскраснелись от короткого забега. Забавная. – Ух, свежий воздух… – она сделала глубокий вдох и торопливо замоталась обратно. – Мне вот интересно, что этот там, под капюшоном, прячет. – Мне уже казалось: он сейчас поднимет голову, и я увижу страшную рожу, как у обезьяны. Или у гоблина. – Может, это и правда гоблин… Это хорошо, что мы его видели. – Почему? – Ну что он там делает, как ты думаешь?.. Митя вспомнил компанию в капюшонах, сидевшую на бетонных кубах посреди пустыря. Вряд ли они там торчали всю ночь до утра – спать-то надо иногда. Значит, этот, которого они видели возле сцены – другой. Хотя выглядит точно так же. Те ушли – этот пришёл на их место. – Охраняет, – уверенно произнёс Митя. – Вот. И что это значит? Митя пожал плечами. – Что туда всё-таки можно попасть! То есть все эти обморочки могут отпугнуть случайного человека. Но если кто-то целенаправленно придёт и начнёт искать вход, то всё-таки найдёт его. – Это хорошо, конечно… Но нам-то что делать? – Не сдаваться. Кстати, ты заметил, что обратно мы идём быстрее?.. И правда, пустырь как-то неожиданно кончился. Теперь они побрели вдоль стены гаражного кооператива. – Что бы там ни было, оно не хочет, чтобы его видели. Зато обратно отпускает с большим удовольствием. Может и пинка для скорости дать. – Если оно не хочет, чтобы его видели, как получилось, что мы его видели? – Я уже думала об этом. Тут явно какой-то сбой техники. Как говорят, раз в год и палка стреляет. Допустим, что-то там закоротило, стрелки автоматически перевелись, и трамвай поехал по другим рельсам. И заехал туда, куда не надо было. – А водитель трамвая? Я бы на его месте остановил машину, вышел и всё осмотрел… – Водителя обморочили. И он просто ничего такого не увидел. Как и большинство пассажиров. Только мы увидели. То есть всё это – просто сбой системы. Но это значит, что ОНО тоже не всесильно. Митя обдумал всё ещё раз. – Может, запустим туда квадрокоптер с камерой и всё снимем? – А у тебя есть? – Нет, у Пашки есть. Мой друг. – О, у тебя друзья есть? – Только один. Мама всегда говорила: «Митюша, ты типичный интроверт. Не стесняйся, это нормально». А папа говорит: «Горе от ума». У него было много друзей в мои годы. Хотя лучший – только один. И он пропал без вести… – Нет, Митя, это всё замечательно, но… покажи мне, что ты снял. Митя достал телефон. Попытался открыть последнее видео. «Файл повреждён или имеет неизвестный формат». – Вот, – сказала Альбина. – Что и требовалось доказать. Так что квадрокоптер там, конечно, пролетит, но ничего нам не снимет. Зашагали дальше. Вот и вход в кирпичный лабиринт. – Почему здесь никого нет? – спросил Митя, осмотревшись. – А кто здесь должен быть? – Смотри, все двери заперты. Все до одной. Но должен же кто-то быть, тем более в воскресенье! У меня папа может часами в машине копаться… – Может, все по дачам разъехались? – В сентябре-то? – А что такого. Хорошо и не жарко. Митя подошёл к одной двери, осмотрел замок. – Смотри, какой древний! Весь ржавый. Такой, пожалуй, не откроешь – заклинит… – Пойдём, не тормози. Замки меня сейчас вообще не интересуют. Пришлось несколько раз повернуть, прежде чем они вышли из гаражного лабиринта – тоже довольно быстро. Прямиком к магазину. – Я кушать хочу, – сообщила Альбина. – У тебя деньги есть? Определённо, это была самая странная девочка из всех, с кем Мите доводилось общаться. И самая непосредственная. – Немножко есть. – Пошли, купим. По требованию Альбины он приобрёл крошечную баночку шоколадной пасты, крекеры и плавленый сыр. Девочка извлекла из рюкзачка маленький ножик. Впрочем, если бы она достала оттуда бензопилу, Митя не сильно удивился бы. Усевшись прямо на кирпичный бордюр, тщательно намазала крекер пастой, второй – сыром. Помешкав, Митя сел рядом. Глядя на руки Альбины, он заметил на тыльной стороне её левой ладони два маленьких тёмных полукруга. След от зубов. – Кто тебя укусил? – Я.