Глава двадцать третья Солнечный свет ворвался следом за Пиппой и Рави в дом, отбросив длинную яркую полосу на выложенный плиткой пол. Когда они переступили через порог, луч вырезал на полу их силуэты – одну длинную тень с двумя головами и спутанным клубком движущихся рук и ног. Рави закрыл дверь, и они медленно прошли в вестибюль. Пиппа не решалась идти иначе как на цыпочках, хотя в доме никого не было. Раньше она видела этот коттедж много раз, на сделанных под разными углами снимках, в окружении множества полицейских в черном и в светоотражающей одежде. Но только снаружи. Внутрь удавалось заглянуть лишь в те редкие моменты, когда дверь была открыта, а фотограф как раз нажимал на кнопку. Разница между атмосферой снаружи и внутри ощущалась физически. Рави испытывал те же чувства – судя по тому, как он затаил дыхание. Тяжесть буквально висела в воздухе. Немые тайны плавали по дому, словно невидимые частицы пыли. Пиппа даже думать боялась слишком громко, чтобы не нарушить безмолвие. Здесь Энди в последний раз видели живой. Тогда она была всего на несколько месяцев старше Пиппы. Сам дом вошел в историю Килтона как часть неразгаданной тайны. По пути к лестнице они заглянули направо, в роскошную гостиную, а затем налево, в просторную, отделанную под старину кухню с мебелью модного сизого оттенка под названием «утиное яйцо» и островом с массивной деревянной столешницей. Внезапно наверху послышался чей-то топот. Пиппа замерла. Рави схватил ее за руку. Снова топот, на этот раз ближе, прямо над головами. Пиппа оглянулась на дверь. Есть ли у них время сбежать? Топот участился и превратился в один безумный залп, а спустя несколько секунд на верху лестницы появился большой черный кот. – Тьфу ты, черт! – Рави опустил плечи и выдохнул с таким облегчением, что, казалось, даже воздух зарябил. Пиппа шмыгнула носом и попыталась изобразить улыбку. Ладони в перчатках вспотели. Кот запрыгал вниз по ступенькам; на полпути остановился и громко мяукнул, приветствуя гостей. Пиппа, родившаяся и выросшая в семье собачников, не знала, как реагировать. – Привет, киса, – прошептала она. Кот спустился ниже, мягко ступая на подушечки лап, и начал увиваться вокруг ее ног. – Пип, я не люблю кошек! – Рави с отвращением смотрел на животное, которое принялось тереться пушистой головой о его ноги. Пиппа наклонилась и легонько погладила кота перчаткой. Он вернулся к ней и заурчал. – Пошли! Пытаясь не споткнуться о кота, Пиппа двинулась к лестнице, Рави за ней. Кот замяукал и припустил за ними, норовя стрелой проскочить между ног Рави. – Пип… – Парень был близок к истерике; он старался не наступить на животное. Пиппа пнула кота ногой; он отскочил, рысью понесся вниз и укрылся в кухне. – Я вообще-то не испугался, – неубедительно добавил Рави. Пиппа преодолела остаток лестницы, держась за перила, и чуть не столкнула вниз лежащие на верхней стойке ноутбук и USB-накопитель. Странное место для хранения таких вещей! Наконец оба оказались на втором этаже. Пиппа изучила выходящие на площадку многочисленные открытые двери. Последняя спальня справа никак не могла принадлежать Энди: покрывало с цветочным рисунком смято, в углу кресла пара носков… Спальня по центру – тоже: на полу домашний халат, на прикроватном столике стакан воды. Рави догадался первым. Он тронул Пиппу за руку и указал на единственную закрытую дверь. Пиппа взялась за позолоченную ручку и повернула ее. Никаких сомнений – это ее комната. Все здесь выглядело каким-то постановочным. Хотя признаки девичьей спальни явно присутствовали – на одном фото Энди стоит между Эммой и Хлоей, у всех пальцы буквой V; на другом Энди и Сэл едят сахарную вату; на постели потрепанный плюшевый мишка, укрытый одеялом, рядом с ним пузатая бутылочка; на столе раздутая косметичка, – однако обстановка не казалась подлинной. Комната словно была погребена под пятью годами скорби. Пиппа ступила на кремовый плюшевый ковер. Ее глаза забегали по комнате. Сиреневые обои, мебель светлого дерева – все сверкало чистотой, ковер недавно пропылесосили. Хозяйка поддерживала порядок в спальне погибшей дочери, ничего не изменив после того, как Энди покинула комнату в последний раз. И пусть дочери не было на свете, но у Дон оставалось место, где Энди засыпала и просыпалась, где она одевалась, смеялась, плакала и захлопывала за собой дверь, где мать желала ей спокойной ночи и выключала свет. А может, Пиппа все это придумала, наполнив пустую комнату жизнью, бурлившей здесь когда-то. Снаружи, за дверью, шло время, а комната застыла в ожидании той, которая никогда не вернется. Пиппа взглянула на Рави и без труда поняла – почти такая же комната есть и в доме Сингхов. И хотя Пиппа шла сюда с уверенностью, что знает Энди, похороненную со всеми ее тайнами, лишь в этой спальне она восприняла девушку как реального человека. Когда они с Рави подошли к дверям платяного шкафа, Пиппа молча пообещала комнате найти истину. Не только ради Сэла, но и ради Энди. Весьма вероятно, истина скрывалась именно здесь. – Готова? – прошептал Рави. Пиппа кивнула. Он открыл встроенный шкаф. На вешалке теснились платья и свитера на деревянных плечиках. С краю висела старая школьная форма Энди, притиснутая к стене юбками и топами. Одежды столько, что не оставалось ни одного свободного дюйма. Пиппа с усилием вытащила телефон из кармана джинсов – ей мешали резиновые перчатки – и включила фонарик. Они с Рави опустились на колени, вползли под вешалки с одеждой, освещая фонариком пол, и начали ощупывать доски, обводя каждую пальцами по контуру и пытаясь приподнять за уголки. Незакрепленную дощечку нашел Рави – слева, у самой стены. Он надавил на один конец, и другой со щелчком приподнялся. Пиппа подалась вперед и осторожно вытащила доску. Держа телефон у виска, она заглянула в тайник. – Нет! Она всунула телефон внутрь, чтобы убедиться окончательно, и осветила каждый угол поочередно. Ничего. Лишь пыль, которая заклубилась от дыхания. Пусто! Ни телефона, ни денег, ни наркоты. Вообще ничего. – Она прятала их не здесь, – произнес Рави. От разочарования в теле Пиппы образовалась физическая пустота, и в нее незамедлительно хлынул страх. – Я так надеялся здесь что-нибудь найти, – добавил Рави. Пиппа рассчитывала на то же самое. Вот посветят они телефоном в тайник и узнают имя убийцы, а все остальное сделает полиция. Невидимка больше не будет ей угрожать, и на этом все закончится. У нее сжалось горло – верный признак, что слезы близко. Она втолкнула дощечку на место и, пятясь задом, выползла из шкафа. Волосы цеплялись за молнию длинного платья. Закрыв двери, она повернулась к Рави. – И где же тогда искать одноразовый телефон? – спросил он. – А может, он был у Энди с собой, когда ее убили? И убийца похоронил его вместе с телом или просто уничтожил. – Или, – Рави всмотрелся в разложенные на столе предметы, – кто-то знал, где спрятан телефон, и этот кто-то забрал его после исчезновения Энди, потому что понимал – в противном случае полиция сможет его вычислить. – Вполне возможно, – кивнула Пиппа. – Только нам это не поможет. Она тоже начала изучать стол. Рядом с косметичкой лежала щетка, в которой запутались несколько длинных светлых волосков. Внимание Пиппы привлек школьный ежедневник за 2011/12 учебный год, почти такой же, как у нее самой. Энди изрисовала обложку под пластиком сердечками и звездочками, а еще наклеила крошечные фото супермоделей. Пиппа пролистала несколько страниц. Домашние задания, курсовые… В ноябре и декабре перечислены дни открытых дверей в университетах. За неделю до Рождества – напоминание: «купить Сэлу подарок». Даты и места проведения отрывов, сроки сдачи работ в школе, дни рождения… А кое-где непонятные буквы и рядом время. – Смотри, везде какие-то странные инициалы. Как думаешь, что это? Рави на секунду задумался, оперевшись подбородком на руку в садовой перчатке. Затем нахмурился. – Помнишь, что говорил нам Хоуи Бауэрс? Он велел Энди использовать коды вместо имен. – Может, это и есть коды. – Пиппа обвела пальцем в перчатке несколько букв. – Нужно задокументировать. Она положила ежедневник и снова достала телефон. Рави помог ей стянуть одну из перчаток, и Пиппа включила камеру. Затем он пролистал страницы назад, до февраля 2012 года, и она сфотографировала каждую двойную страницу, вплоть до апреля, той недели после пасхальных каникул, когда Энди сделала последнюю запись: «Французский – начать готовиться к экзамену». Всего одиннадцать фото. – Готово. – Пиппа засунула телефон в карман и снова влезла в перчатку. – Мы… Внизу хлопнула входная дверь. Рави резко повернулся. В зрачках застыл ужас. Пиппа положила ежедневник на место, мотнула головой в сторону шкафа и прошептала: – Залезай обратно! Она открыла двери, заползла внутрь и оглянулась на Рави. Он так и стоял на коленях снаружи. Пиппа вжалась в стену, освобождая для него место. Почему он медлит? Она высунулась из шкафа, схватила Рави и силой втащила внутрь. Наконец он встряхнулся, ожил и бесшумно закрыл двери изнутри. В холле послышался перестук каблуков. Неужели Дон так рано вернулась с работы? – Привет, Монти! – донеслось снизу. Бекка! Рави пробирала дрожь; Пиппа чувствовала ее кожей. Она взяла его руку. Резиновые перчатки соприкоснулись и зашуршали. Бекка поднималась по лестнице; каблуки цокали по ступенькам все громче. Вторя им, позвякивал кошачий ошейник. На верхней площадке шаги стихли. – Ах, так вот где я оставила свой ноут!