Кира обернулась и увидела, что подруга указывает на какое-то бурое пятно в центре комнаты. — Как ты думаешь, что это такое? Кира помотала головой. В квартире был тот особый вид чистоты, которая бывает только после свежего ремонта. Пол был выложен блестящей плиткой в сочетании с паркетной доской. И то и другое было одинаково светлым. И потому на полу особенно четко выделялось подозрительное пятно. — Эт-то кровь? — заикаясь, спросила у подруги Леся. — Д-да? — Не знаю. — Пошли отсюда! Кире и самой было не по себе. Но на всякий случай она заглянула во вторую и третью комнаты. В ванную и на кухню. Всюду было пусто. В стенной шкаф Кира тоже заглянула. Но и там не был спрятан окровавленный труп, как ей подумалось. Пожалуй, если тут и была пролита кровь, то тело жертвы давно вывезли. И куда, оставалось только гадать. — Ладно, уходим! И подруги выскочили за дверь. При этом они не заметили пары блестящих глаз, которые наблюдали за ними из квартиры напротив. Захлопнув за собой дверь, подруги выскочили на улицу. И помчались прочь. Непонятно почему, но пустая квартира нагнала на них такого страху, что они не останавливались, пока не добежали до следующего перекрестка, не поймали там машину и не отъехали на ней на километр. — Что скажешь? Этот вопрос задала Леся, когда они были уже у нее дома. — Ни хрена не понимаю, — призналась ей Кира. — Приготовь мне чего-нибудь пожевать. А то когда я голодная, то не могу ни о чем другом думать. — Я на диете. — На какой в этот раз? — Только яблоки и кефир. Кира застонала. Ее организм требовал хорошего жаркого или хотя бы картошки с салом и чесноком. — А больше ничего нет? — Нет. Но я могу запечь яблоки. И они будут очень даже ничего. — Сделай такую милость, — кисло улыбнулась Кира. — Только мои не забудь посыпать сахаром. И пока подруга возилась со сковородкой, на которую она бережно выставляла сбрызнутые лимонным соком яблочки со снятыми уже крышечками и вынутыми сердцевинками, в которые был засыпан чайной ложечкой сахарный песок, Кира сосредоточенно разглядывала свой трофей — бумажник из дорогой кожи. — Что ты к нему прицепилась? — Тут что-то шуршит, но не могу понять, где именно. Вроде бы зашито за подкладкой. Но я туда еле пальцами подобралась. — Так вскрой подкладку! — Ты с ума сошла! Посмотри, какая она красивая! Подкладка и в самом деле была потрясающе красивой. По темно-серому атласу шли розоватые перламутровые разводы. Портить такую вещь было варварством. Но что делать? Любопытство мучило подруг все сильней. — Все равно мы носить мужской бумажник не станем, — резонно предположила Леся. — И хозяину возвратить, если мы про него ничегошеньки не знаем, тоже не сможем. И Леся сбегала в комнату и принесла оттуда крохотные маникюрные ножнички. Высунув кончик языка, она осторожно подпорола внутренний слой материала в одном месте. И извлекла оттуда сто долларов. Верней, их половинку. Не в том смысле, что пятьдесят долларов, а именно половинку бумажки. — Странно, — разглядывая испорченную купюру, признала Кира. — Очень странно. Это ты ее порвала, когда доставала? — Вовсе нет! — запротестовала Леся. — Посмотри сама, тут больше ничего нет! В тайничке и в самом деле больше ничего не было. Ничегошеньки. И подруги принялись рассматривать свою находку. Сто долларов были старого образца, но бумага сохранилась хорошо. И разорвана она была не по истершемуся сгибу, как можно было бы предположить. Нет, разрыв был кривой. Проходил наискосок через всю купюру и делил идентификационный номер на две неравные части. На той, что оказалась в руках подруг, было пять цифр и литера «А». Следовательно, на второй части должны были остаться еще три цифры и две литеры. — Кому понадобилось таскать с собой совершенно испорченную купюру? Ни один банк не примет на обмен деньги, в которых не виден номер целиком. — И не просто таскать, а зашивать за подкладку! Прятать! И подруги снова уставились на странную находку, силясь понять, в чем крылась тайна. Леся даже повертела изуродованную купюру перед глазами, пытаясь понять, нет ли на ней каких-нибудь записей. Нет, ничего такого не было. Целая, хорошего качества денежная банкнота была разорвана кем-то на две неравные половинки. — А я знаю, что это такое! — шепотом произнесла Леся. — Я видела в гангстерских фильмах! — И что? — Это секретный пароль! Двое заговорщиков разрывают вот так банкноту, прячут каждый у себя свою половинку и расходятся. А лет через десять они сами или их наследники встречаются, складывают половинки и находят… — Что находят? — Клад, например. А потом две банды гангстеров начинают за него драться. И как правило, в конце фильма остается только один или два положительных героя, которые находят и забирают себе весь клад. — Как же они его находят? Тут на банкноте об этом никаких указаний не написано. Где искать-то? И как? — Откуда я знаю как! — рассердилась Леся. — Ты от меня слишком многого хочешь. Может быть, номер этой банкноты — на самом деле номер банковского счета или код к нему. Кира молчала. Мысль о том, что к ним в руки попала половинка банкноты, за которой охотится целый гангстерский синдикат или даже два, почему-то внушала уныние. — У нас есть два пути, — сказала она наконец. — Либо мы прячем те сто тысяч долларов и эту купюру, словно их и не было никогда, и надеемся, что нас на кривой авось вывезет, либо… — Либо что? — Либо пытаемся разобраться в этой истории самостоятельно. — А третьего варианта быть не может? — Какого? — Пойдем в милицию и честно все там расскажем. Но этот вариант Кирой даже не рассматривался. Она подняла свою подругу на смех. — Нельзя быть в твои годы такой доверчивой! Менты тоже люди! И им к семьям хочется. А у них труп доктора, так сказать, в подвешенном состоянии. Да они только спят и видят, как бы его на кого-нибудь спихнуть. А тут ты! С деньгами. Сразу и мотив тебе припишут. Мол, хотела ограбить порядочного человека, доктора наук. Втерлась к нему в доверие под личиной пациентки, а сама яду ему в бокальчик, деньги себе в зубы и бежать! — Но я же не сразу их к себе понесла! Я сначала честно пыталась отдать их в ту квартиру. Ой, у меня же и свидетель есть! — Какой свидетель? — Точней сказать, свидетельница. И Леся рассказала про замотанную в платок бабку, с которой общалась, прося уточнить, по верному ли адресу она приехала. — Что же тебе эта бабка не сказала, что квартира уже несколько месяцев совсем пустая стоит? — Да какая-то она странная была! Нелюбезная! Буркнула и вниз поскакала. Самой лет под восемьдесят, седые патлы из-под платка во все стороны торчат. А через две ступеньки прыгала. — Через две ступеньки? — насторожилась Кира. — Слушай, поехали, навестим эту бабку. — Снова туда? Не хочу! — Не хочет она! Раньше надо было про эту бабку вспоминать! Что за дела, уже который раз мы возле той квартиры мелькаем? Это может показаться подозрительным! Ах, Леся! — Но я не думала, что это важно! Кира только рукой махнула. — Доставай свои яблоки, — сказала она. — Поедим, а там видно будет. Но насладиться кулинарным шедевром Леси, которая положила в яблоки, кроме сахара и корицы еще и изумительную творожную начинку, которая буквально таяла во рту, подругам не удалось. Потому что едва они, давясь и обжигаясь, положили в рот по крохотному кусочку пахнущего пряностями яблока, как зазвонила Лесина трубка. — Алло! И вилка с кусочком яблока упала на пол. Кира оторвалась от своей тарелки и с тревогой посмотрела на подругу. Вид у Леси был скверный. Рот приоткрылся, взгляд остановился и остекленел, а сама она была бледной, и губы у нее тряслись. — Хорошо, — произнесла она наконец и положила трубку на место. — Кто это был? — Не знаю, — прошептала Леся. — А чего ты тогда так перепугалась? — Это был мужчина. Но он говорил не только от своего лица. Их там много. — И что говорят?