— Ты с ума сошел! Тысячу рублей? За что? — Тысячу долларов, — сказал пьяница и опрокинул в себя первые сто грамм. — Кира, мы даром теряем время! — возмутилась Леся. — Пошли отсюда! Но Кира уже ощупала бумажник, и ее проворные тонкие пальцы нашли крохотное запасное отделение, в котором что-то вроде бы шуршало. Только она никак не могла понять, как туда к этому шуршащему пробраться. От усилий она даже взмокла. — Сейчас, сейчас, — пробормотала она. — Одну минутку. — Зря вы так! Моя история и в самом деле стоит этих денег! Но, уж идя навстречу вашей бедности, так и быть. Пятьсот! — Кира! Пошли отсюда! Пятьсот долларов! Неслыханно! — Пятьсот рублей! Переход от тысячи долларов к пятистам рублям был таким неожиданным, что Леся замерла с открытым ртом. — Уж эти копейки у вас точно есть! Вам жалко? Вы ведь хотите узнать, что за мужик потерял эту лопату? И о чем у него базар был с корешом? — Ты знаешь человека, который потерял этот бумажник? — Да не потерял, девонька. А сначала выпотрошил его и ругался очень. — Почему? — Вот и я думаю, почему? Там денег куча была. Он всю пачку себе в карман сунул и кредитки тоже. А потом бумажник наизнанку вывернул и ругался. — А чего ругался? — Так денежки не находил! — Как же не находил, коли целую пачку в карман положил! Ты же сам только что сказал! — Э! — хитро прищурился пьяница. — Его не те деньги интересовали. Он особую денежку искал. — Какую? — Так вы будете платить или нет? Леся вопросительно посмотрела на подругу. Но та была так увлечена изучением попавшего ей в руки бумажника, что даже не отреагировала на вопрос. Вздохнув, Леся полезла в свой собственный бумажник и вытащила оттуда четыре бумажки по сто рублей. — Все! Больше нет! — На нет, как говорится, и суда нет! — весело заявил пьяница, сгребая со стола бумажки. — Хватит и этого! Ну, слушайте! Рассказ подружки слушали внимательно. Кира наконец отложила в сторону истерзанный бумажник. И буквально вперилась немигающим взглядом в ханурика. Но тому после ста граммов было уже все равно. Его потянуло на откровенность. — Выхожу я сегодня от Нюрки, — начал он со вступления. — Нюрка — это сожительница моя. Ну, я вам про нее уже говорил. — Она же тебя прогнала? — Прогнала, а потом обратно пустила. Лучше-то все равно никого нет. Подруги только тяжело вздохнули в ответ. — Так вот, вышел я от нее, на душе тоскливо, ничего не помню, что вчера было, а она еще чем-то сильно недовольная. И забулдыга озабоченно потрогал свежий синяк у себя под глазом. — Так вот, на часах еще шести утра не было, выхожу, значит, вниз спускаюсь на один пролет и вижу — двое каких-то незнакомых мужиков перед дверью на площадке внизу толкутся. Ну, ясное дело, парни из себя крепкие, нервничают опять же. Так что я мешать им не стал. Стою, слушаю. Парни вели себя странно. Оба торчали на пороге приоткрытой двери в квартиру и не могли договориться, кто из них первым станет смотреть в бумажнике какую-то подсказку. Наконец они договорились. И один из них, явно нервничая, начал потрошить бумажник. Он передавал деньги второму парню. А тот придирчиво рассматривал каждую купюру и клал их себе в карман. Потом они переглянулись и уже вдвоем полезли в бумажник. — Нет тут ни хрена! — сказал тот самый, который за минуту перед этим отправил себе в карман приличную сумму денег. — Должно быть! — сказал другой. — Перед страхом смерти люди не лгут! — Ну, ты же видишь! — Вижу! После этого второй парень со зла швырнул пустой бумажник на пол, и парочка потопала вниз по лестнице. — А я потом уже спустился. Вижу, что бумажник еще хороший. Его на рынке всегда толкнуть можно. Или еще как сгодится. Одним словом, сунул я его себе в карман и домой. — И что? — Нюрке бумажник показал, она меня простила. Сказала, чтобы я, как просплюсь, шел бы да и сдал его в скупку или еще куда. Ну, я дождался, когда народ проснется, и пошел. А тут вы. — А удирать чего стал? — Не знаю, испугался я вас чего-то. Вид у вас… того, стремный. Это утверждение подруги оставили на совести пьянчужки. На себя бы посмотрел! — Ну что? — спросил он. — Помог я вам? Подруги переглянулись. Рассказ был в высшей степени странным. — А этих парней ты точно не знаешь? — Даже не видел никогда! — А знаешь, кто в той квартире, возле которой они толкались, живет? — Так в том-то и дело, что нету там никого! Пустая она стоит. На продажу выставлена. Уже почти три месяца туда покупатели ходят. А чтобы купить, так никто не покупает. Дорого, говорят, больно хозяин дерет. Никто не прельщается. — А хозяин кто? Вот этого забулдыга не знал. По его словам, раньше там была коммуналка. Потом какое-то агентство ее расселило, и квартиру купил пузатый и усатый дядька, который перепродал ее другому — молодому и симпатичному. — Но он как ремонт начал, так его больше никто и не видел. Не живет он тут. И даже не показывается. А квартиру после ремонта снова на продажу выставил. Подруги снова переглянулись. Их обеих посетила одна и та же мысль. И что же делали эти двое крепко подозрительных молодых людей возле пустой квартиры? И чей бумажник они потрошили? Где они его взяли, если в квартире никто не живет и вообще она стоит пустая и закрытая? — Минуточку! А когда эти двое уходили, они дверь за собой прикрыли? Пьянчужка за то время успел хлопнуть вторые сто граммов. Глаза мужика осоловели, и его потянуло в сон. — Да хрен его знает! — внезапно уронив голову на замызганную столешницу, пробормотал он и забылся тяжелым хмельным сном. — Пошли! — потянула Кира подругу. Уходя, она не забыла прихватить со стола бумажник из дорогой кожи. — Куда мы идем? — Туда! И Кира потащила подругу к дверям подъезда. Возле двери знакомой шестнадцатой квартиры Леся заартачилась: — Не хочу я туда идти! Хватит! Но Кира уже толкнула дверь. И она открылась. Подруги вошли внутрь. Тут в самом деле было совершенно пусто. Пусто и страшно. На окнах висели плотные пластиковые жалюзи, которые не пропускали с улицы свет. А электричество еще не было подключено. — Кира, мне тут не нравится! — дрожащим голосом произнесла Леся. — Пошли отсюда? Кире и самой не нравилось. — Какого черта происходит? — прошептала она. — Зачем твой доктор отправил тебя в пустую квартиру, где никто не живет? — Не знаю. И знать не хочу. — Напротив. Мы должны тут все осмотреть. Кира дернула за веревочку. И жалюзи быстро собрались в гармошку. — Ой, Кира! Смотри!