— Мерцалова, — произнесла Кира. — Что — Мерцалова? — Она наша свидетельница. Помнишь, она сказала, что когда выходила от доктора в день убийства, то столкнулась с невзрачной, но богато одетой девушкой, которая выглядела очень расстроенной. И одета была диковато. — Думаешь, это и была Света? — Думаю, что нам надо потолковать еще раз с Мерцаловой. — А она сейчас придет, — сказала Оксана. — Елена Яковлевна назначила ей на сегодня первый сеанс. — Ей точно надо, — кивнула головой Кира. — Она все еще уверена, что виновата в смерти мужа? Оксана только рукой махнула. Похоже, секретарша насмотрелась на своей работе всякого. И пришла к выводу, что помогать психам — дело совершенно зряшное и даже для собственного здоровья вредное. Потому и не вмешивалась. Мерцалова опоздала всего на какие-то полчаса. Выглядела она неплохо. — Простите, простите, душенька! — пропела она, впорхнув в приемную и обращаясь к Елене Яковлевне. Но тут взгляд ее упал на подруг, и она сразу же помрачнела. — А эти что тут делают?! — взвизгнула она. — Им мало, что они затеяли скандал на поминках моего дорого мужа? Изгадили своим поведением трагический день! — Мы! — хором возмутились подруги. — При чем тут мы? — Да вы точно чокнутая! — И теперь по их вине я всегда буду вспоминать не светлую печаль по поводу утраты моего дорогого супруга, — продолжала верещать Мерцалова, — а безобразную драку, которую устроили эти особы! — Это Пятипалов устроил драку! — А толстая корова вопила разные проклятия! — Кассандра доморощенная! — Мы же вообще никого не трогали. Но Мерцалова ничего не желала слушать. У нее появился новый идефикс. И кажется, она с ним намеревалась жить долго и счастливо, тратя на визиты к психотерапевту денежки, которые достались ей в наследство от мужа. — Не желаю вас видеть! — заявила она наконец. — Да и черт с тобой! — обозлилась Кира. — Не приходи потом рыдать у меня на плече! — У нас к вам только один вопрос. — Какой? — Эту девушку вы видели, когда Пешков провожал вас через заднюю дверь? Мерцалова поджала губы, но на фотографию, которую подсунула ей Кира, все же взглянула. И неожиданно оживилась: — Она! Точно она! А кто этот красавчик рядом с ней? Брат? — Ага! Как же! Муж! Мерцалова задохнулась от зависти. — Муж! — просипела она. — Такой муж у этой серой мыши? Господи, ну почему все так несправедливо! Я, такая красивая, молодая и очаровательная, была вынуждена жить со своим мужем, который хоть и был прекрасным человеком, но внешность… А этой замухрышке достался такой колоритный мужчина! В общем, Мерцалова начала грузиться самой черной завистью теперь уже к чете Багротюк. Подруги не стали ей рассказывать, что не все так безоблачно в этом брачном союзе. Они уже поняли, что в Мерцаловой отлично уживаются лишь три сильных чувства — махровый эгоизм, черная зависть и алчность. Все прочие просто не могли проклюнуться на поверхность. Все забивали три мощных сорняка. — Ничего не понимаю, — произнесла Кира, когда подруги распрощались с Еленой Яковлевной и вышли на улицу. — Если Света собиралась убить мужа, почему пострадал сам доктор? — Может быть, она передумала? — Ага, он ее почти два месяца уговаривал, почти уговорил, а потом она взяла и передумала! С чего бы это? — Осознала всю чудовищность своего шага! И отказалась от преступления, на которое толкал ее Пешков. — И потому отравила самого доктора? Это, по-твоему, лучше? — Убить одного человека вместо другого? Нет, не лучше, но… — Но что? — Но все-таки мужа она пощадила! — Или он нанес упреждающий удар! — Отнял у жены яд и отравил им Пешкова? — А она примчалась предупредить любовника, потому и была в растрепанных чувствах? — Ага, прибежала, но было уже поздно! Муж побывал у доктора первым. Кира фыркнула: — Без толку гадать! Нужно поговорить с самой Светой. Она что-то знает. Не просто так ее муж из дома уволок и за границу от греха подальше отправил. Со слов Лукерьи Ивановны подруги знали, что Света должна была вернуться через неделю. С этим обстоятельством приходилось смириться. Лететь за свидетельницей на Кипр подругам было как-то не с руки. Впрочем, возможно, что они бы и слетали туда разыскивать Светлану, но такой возможности им на этот раз не представилось. Не успели девушки пройти и сотни метров по улице, как оказались возле дома, где находилась злополучная квартира Сазонова. И, разумеется, не зайти туда они просто не могли. Проклятое место буквально притягивало их к себе. Сколько раз они уже тут побывали за время расследования? Голос благоразумия подсказывал им — не суйтесь туда больше. Но любопытство подзуживало на совершенно обратное. А вдруг Сазонов вернулся? Сидит себе, бедолага, один в пустой квартире. К себе домой, где его ждет сестра, не суется. Прячется на этой квартире, где его никто не потревожит. И ждет, когда явятся те, кто оставил в его дверях записку. А вдруг и правда ждет? Ах, должно быть, сам черт нашептал эту мысль подругам на ухо! Потому что не успели они завернуть в знакомый двор, как — бац! Во дворе стоял сверкающий лаком черный «паркетник» «БМВ». На похожей машине, только темно-синего цвета, уехали в монастырь Валера с Борей. И сердца подруг, которые издалека не различили толком цвет машины, встревоженно забились. Но из машины никто не выглянул. А подойдя ближе, подруги убедились в своей ошибке. И вздохнули даже с некоторым разочарованием. Они так привыкли на каждом шагу натыкаться на Валеру с Борисом, что теперь почувствовали себя одинокими и брошенными. Не обращая больше внимания на машину, девушки пересекли двор и поднялись к нужной им квартире. Никто дверь им не открыл. Зато из соседней квартиры, где жили Алена и крепкая старушенция огородница Марь Иванна, доносились какие-то гневные крики и шум. — Что там? — невольно заинтересовалась Кира и даже сделала шаг в направлении их двери. Большего ей сделать не удалось, потому что в этот момент дверь распахнулась, и оттуда вылетела какая-то растрепанная тетка в свободном темном балахоне. На плечах у нее было нечто вроде шали или огромного платка, с кистями и тоже темного цвета. Обувь добротная, но громоздкая и ужасно неуклюжая. — И чтобы я тебя тут больше не видела, сектантка хренова! Этот возглас издала Алена, стоящая с видом победительницы на пороге своей квартиры. За ней виднелись лица остальных жильцов коммуналки: воинственно сжимающая черенок огородной лопаты Марь Иванна, какая-то незнакомая подругам средних лет женщина со шваброй, здоровенный мужик с гантелей наперевес и седой старикашка. Он единственный стоял с пустыми руками. И вид у него был скорей растерянный, чем воинственный. — Нельзя же так, — попытался он образумить расшумевшуюся Алену. — Все-таки женщина. — Молчи, дядь Митя! — повернувшись к нему, закричала Алена. — Думаешь, ты ей нужен? Ей квартира наша понравилась! Дядя Митя открыл рот, чтобы возразить, но его опередила та самая женщина в темном. — Христос вам судья! — произнесла она, смиренно натягивая на голову темный платок. — Он все видит! — Иди, иди! — закричала Марь Иванна, потряхивая черенком лопаты. — Не для того я в этой квартире почти полвека прожила, чтобы на старости лет тут всякие сектанты селились. Не допустим! — Христос вас не оставит, — плаксивым голосом сообщила женщина в темном. — Он рассудит! Каждый будет во царствии его. — Я тебя сейчас саму туда отправлю! — окончательно рассвирепела Алена. Видя, что перевес сил явно не на ее стороне, женщина сочла за благо отступить. Ссутулившись и враз постарев, быстро двинулась вниз по лестнице. Леся смотрела ей вслед, разинув рот. — Кира! — прошептала она. — Это же она! — Кто? — Та самая старуха, которую я встретила тогда! — Когда? — В первый раз! Когда приходила к Сазонову и он мне не открыл! Кира с интересом посмотрела вслед женщине. А потом перевела взгляд на взбудораженных жильцов. — А она правда просто сектантка?