— Ты оскверняешь организм. — Это же мой организм, — возражает она. — Только не в том случае, если ты хочешь тренироваться. — Протянув над столом руку, я выхватываю сигарету у нее изо рта. — Если у тебя есть желание учиться, нужно меняться. Необходимо проявлять уважение. — Вы прямо как моя мама, — фыркает она. — Я была знакома с твоей мамой. В Бостоне. — Ну так она умерла. — Я знаю. Она написала мне месяц назад. Сообщила, что больна и что ей осталось недолго. Поэтому я здесь. Я удивляюсь, увидев, как в глазах девочки заблестели слезы. Она быстро отворачивается, словно ей стыдно демонстрировать слабость. Но в это мгновение уязвимости, до того как она отводит глаза, мне на ум приходит мысль о собственной дочери, утраченной в еще более юном возрасте, чем эта девочка. Слезы обжигают мои глаза, но я не пытаюсь прятать их. Печаль сделала меня другим человеком. Стала очищающим пламенем, пробудившим мою решимость и закалившим мои намерения. Эта девочка необходима мне. Да и она, конечно же, во мне нуждается. — Мне пришлось искать тебя несколько недель, — говорю я. — Приемная семья меня достала. Одной мне гораздо лучше. — Если бы тебя сейчас увидела твоя мама, она очень огорчилась бы. — У нее никогда не было времени для меня. — Может, потому, что она работала на двух работах, пытаясь прокормить тебя? Ведь в этом вопросе она могла рассчитывать только на себя. — Никто не считался с ней. Я ни разу не видела, чтобы она защищала свои интересы. Она и меня-то не защищала. — Она была напугана. — Она была слабохарактерной. Я наклоняюсь вперед, придя в бешенство из-за этой неблагодарной мерзавки. — Ты даже вообразить не можешь, как сильно страдала твоя бедная мать. Она все для тебя делала. Я с отвращением швыряю девчонке ее сигарету. Нет, раньше она представлялась мне совсем иной. Пусть она сильна и бесстрашна, но эта девочка больше не испытывает чувства долга по отношению к покойным отцу и матери, не знает, что такое честь семьи. Без связи с предками мы не более чем несомые ветром, бесцельно блуждающие пылинки, ни к кому и ни к чему не прикрепленные. Я поднимаюсь, оплатив счет за ее ужин. — Надеюсь, что в один прекрасный день у тебя достанет мудрости понять, чем твоя мать пожертвовала ради тебя. — Вы уходите? — Мне нечему учить тебя. — А с чего вы вообще решили меня обучать? Зачем вы стали искать меня? — У меня была надежда, что ты другая. Что я смогу обучить тебя. А ты поможешь мне. — Помогу сделать — что? Я не знаю, как ответить на ее вопрос. Некоторое время мы молчим, слушая лишь неприятные металлические звуки мариачи, которые льются из ресторанных динамиков. — Ты помнишь своего отца? — спрашиваю я. — Помнишь, что с ним случилось? Девочка изумленно смотрит на меня. — Так вот в чем дело, правильно? Поэтому вы и приехали искать меня. Потому что мама написала вам о нем. — Твой отец был хорошим человеком. Он любил тебя, а ты позоришь его. Позоришь обоих родителей. — Я кладу перед ней стопку банкнот. — Это в память о них. Прекрати шататься по улицам и возвращайся в школу. По крайней мере там тебе не придется отбиваться от незнакомых мужчин. — Я поворачиваюсь и выхожу из ресторана. Через несколько секунд она тоже появляется в дверях и бежит за мной. — Подождите! — кричит она. — Куда же вы? — Домой, в Бостон. — Я помню вас. И, по-моему, знаю, чего вы хотите. Остановившись, я оборачиваюсь к ней. — Этого же должна хотеть и ты. Я окидываю девочку взглядом с головы до ног и вижу костлявые плечики и узкие бедра, на которых едва держатся ее синие джинсы. — Дело не в том, что нужно делать, — продолжаю я, — а в том, кем ты должна быть. Я медленно приближаюсь к девочке. До этого момента у нее не было причин опасаться меня, да и кого ей было бояться. Я всего-навсего женщина. Однако то, что она сейчас видит в моих глазах, заставляет девочку отступить назад. — Боишься? — тихо спрашиваю я. — Нет. Не боюсь, — с глупой хвастливостью отвечает она, вздернув подбородок. — А должна бы. 2 СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ — Мое имя — доктор Маура Айлз. Фамилия пишется так: А-Й-Л-3. Я патологоанатом, работаю в бюро судмедэкспертизы штата Массачусетс. — Доктор Айлз, расскажите, пожалуйста, суду о своем образовании и профессиональном опыте, — попросила помощница прокурора округа Саффолк Кармела Агилар. Отвечая на просьбу, Маура не сводила глаз с помощницы окружного прокурора. Сосредоточиться на бесстрастном лице Агилар было гораздо проще, чем ловить недобрые взгляды обвиняемого и нескольких десятков его сторонников, собравшихся в зале суда. Похоже, Агилар не замечала, что ее доводы по делу публика принимает в штыки, а может, это просто ее не заботило. Однако Маура очень остро ощущала настроение публики, ведь большая часть ее состояла из служителей закона и их друзей. А им уж точно не понравится то, что она собирается сказать. Обвиняемым был сотрудник Бостонского полицейского управления Уэйн Брайан Графф, широкоплечий человек с квадратным подбородком — этакое воплощение всеамериканского героя. Публика в зале сочувствовала Граффу, а вовсе не жертве — побитому и поломанному мужчине, полгода назад оказавшемуся у Мауры на секционном столе. Мужчине, которого никто не оплакивал, чье тело никто не забрал. За два часа до гибели этот человек совершил смертный грех — он стрелял в полицейского и убил его. Приступая к рассказу о своей биографии, Маура чувствовала, что взгляды собравшихся в зале суда прожигают ей лицо, точно горячие лазерные лучи. — Я закончила Стэнфордский университет со степенью бакалавра антропологии, — сообщила она. — Свой медицинский диплом я получила в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, а затем в том же учебном заведении окончила пятилетнюю резидентуру по патологии. Я сертифицированный специалист по патологической анатомии и клинической патологии. После резидентуры я окончила двухгодичную аспирантуру по специальности судебная патологоанатомия в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. — И вы сертифицированный специалист в своей области? — Да, мэм. В общей и судебной патологии. — А где вы работали, прежде чем поступили в бостонское бюро судмедэкспертизы? — Я семь лет служила патологом в бюро судмедэкспертизы города Сан-Франциско, штат Калифорния. И владею лицензиями на медицинскую практику в Массачусетсе и Калифорнии. Маура рассказала даже больше, чем ее просили, и теперь заметила, как нахмурилась Агилар — доктор Айлз нарушила запланированную череду вопросов. Маура неоднократно излагала эти сведения в суде и прекрасно знала, о чем именно ее будут спрашивать, потому ответы вылетали из ее рта почти автоматически. Где она училась, что от нее требует работа и достаточно ли она компетентна, чтобы свидетельствовать по конкретному делу. Наконец-то Агилар покончила с формальностями и перешла к деталям. — Проводили ли вы в октябре прошлого года вскрытие тела, принадлежавшего человеку по имени Фабиан Диксон? — Да, — ответила Маура. Ответ вполне прозаичный, однако она тут же почувствовала, как возросло напряжение в зале суда. — Расскажите нам, как вышло, что господин Диксон оказался в бюро судмедэкспертизы. Взгляд Агилар был сосредоточен на Мауре — она словно говорила: «Не обращайте внимания на тех, кто сидит в зале. Смотрите только на меня и излагайте факты». Маура выпрямилась и начала говорить — достаточно громко, чтобы ее слышали все собравшиеся. — Покойника — двадцатичетырехлетнего мужчину — обнаружили на заднем сиденье патрульной машины Бостонского ПУ. Это случилось спустя приблизительно двадцать минут после его ареста. На машине «скорой помощи» его перевезли в Массачусетскую общую больницу, а после прибытия в отделении экстренной помощи констатировали смерть. — И поэтому он попал в бюро судмедэкспертизы? — Да, поэтому. Впоследствии его перевезли в наш морг. — Опишите суду, как выглядел господин Диксон, когда вы впервые его увидели.