Эфира много раз уходила одна в черную ночь и раньше, чтобы встретиться с убийцами и работорговцами и самыми развращенными людьми в шести пророческих городах. Но сейчас Беру нервничала больше, чем в любую из тех ночей. Это было глупо – она знала. Бояться нечего, когда ты и есть самое опасное существо на этих улицах. Но сегодня ночью Беру обуял другой страх. Потому что сегодня ночью Бледная Рука отправилась не за жертвой. Она отправилась искать помощь. И если ее ждет успех, то Беру придется ждать и волноваться в последний раз. Через год после того, как Бледная Рука начала убивать, Беру выбрала неправильную жертву. Обычно Эфира сама находила жертв, но в этот раз выбор сделала Беру. Человек, на которого она указала, имел список визитов в игорные дома и оставлял своих жертв буквально растерзанными. Всем было плевать, потому что посещаемые им игорные дома находились в самой бедной части Тарсеполиса. Но только не Беру и Эфире. Так что Эфира отправилась в путь, как и во многие предыдущие ночи, и Бледная Рука его убила. На следующее утро под дверь заброшенного винного подвала, в котором жили сестры, кто-то подсунул письмо. За человека, которого вы убили вчера, была назначена награда. Награда была моей. В следующий раз спрашивайте. Оно не было подписано, но внизу стояла простая восковая печать, выдавленная золотом. Роза ветров. Когда Эфира и Беру разузнали про эту печать, оказалось, что это символ Провидческого Агентства миссис Таппан – организации охотников за головами, как оказалось, с плохой репутацией в узких кругах. Сначала Беру пришла в ужас. Сообщение напоминало угрозу, и было очевидно, что эта миссис Таппан смогла отыскать их, несмотря на то что никто не видел лица Бледной Руки и не знал ее имени. Беру захотелось незамедлительно покинуть город, но Эфира остановила ее. – «В следующий раз спрашивайте», – сказала она. – Для угрозы это не очень-то страшно. На следующий день они узнали, что письмо не угроза. Оно было предложением. Еще одна записка появилась на следующий день, с именем и преступлением: работорговля в Эндаррионе. Небольшое расследование показало, что за голову преступника была назначена награда. Три недели спустя они получили еще одно имя. Казалось, что таинственная миссис Таппан была готова передавать некоторые жертвы Бледной Руке, не задавая вопросов. Они все казались худшими из преступников – убийцы, работорговцы и насильники. Эфира и Беру не могли понять, почему охотник за головами им помогает. В большинстве случаев смерть преступника означала, что награду не заберут. Но имена все поступали, и никто, к облегчению Беру, за ними не пришел. А потом, шесть недель назад, под дверью их убежища в Тарсеполисе появилась записка. Я знаю, почему вы это делаете. И я знаю лекарство. Могущественный артефакт, известный как Чаша Элиазара. Я не могу найти ее для вас, но кое-кто может. Провидец с самым могущественным Даром взора, который я когда-либо видела. Более могущественным, чем мой. Отправляйтесь в Паллас Атос и ждите моего следующего послания. В Паллас Атосе Беру слышала только истории о том, каким раньше был город – Городом веры, центром шести пророческих городов. Когда они сюда приехали, девушка была шокирована тем, что они нашли. Нижний город, полный азартных игроков и воров, и Верхний город, где священники растлевали детей и оставляли город гнить. Город Веры оказался идеальным местом для Бледной Руки. Они устроились в полуразрушенном заброшенном мавзолее младшего священника и ждали новостей от миссис Таппан. Ждали. И ждали. И наконец сегодня они получили ответ. Посланник объявился в святилище, доставив конверт с печатью розы ветров. Вот оно, подумала Беру. Письмо, которое определит их судьбу. Провидец, про которого им рассказала миссис Таппан, человек, ради которого они приехали в Паллас Атос, наконец-то ответил. Ответ был «нет». – Возможно, провидца не существует, – сказала Беру. – Зачем миссис Таппан нам врать? – спросила Эфира. – А зачем ей вообще нам помогать? Она охотник за головами. – Провидец настоящий, – настаивала Эфира. – И он здесь. И я найду его или ее. – Как? Эфира взглянула на уходящего посланника миссис Таппан с блеском решимости в глазах. – Легко. Посланник отведет меня к миссис Таппан, а миссис Таппан отведет меня к таинственному провидцу. – Эфира… Выражение лица Эфиры было мягким, когда она протянула руку, чтобы убрать локон сестры за ухо. – Это важно, Беру. Это вопрос жизни и смерти. Беру посмотрела в глаза Эфиры и увидела там искреннюю надежду. – Мы так далеко зашли, – сказала Эфира. – Знаю, – ответила Беру. Это ее и пугало. Они зашли так далеко – они крали и убивали уже давно ради выживания. Они так далеко зашли – четырнадцать жизней, которые забрала Бледная Рука. Они зашли так далеко. Насколько далеко еще нужно будет зайти? Теперь этот вопрос мучил ее, пять часов спустя, когда она сидела за крошечным столом в самодельной кухне, а вокруг нее лежали ракушки, морское стекло и осколки керамики. Вот что Беру всегда делала, когда не могла уснуть, – создавала украшения и побрякушки из тех вещичек, что могла найти. Этим они занимались с Эфирой в детстве: продавали ожерелья и браслеты торговцам, проходящим через их деревню. Теперь эти самодельные украшения были единственным источником дохода помимо воровства. Приглушенное эхо шагов пронзило тишину рассвета. Беру замерла, прислушиваясь. Вход в альков в крипте был полностью скрыт – его можно было найти, только если знать точное расположение. Она следила за звуком шагов, перемещавшихся через основной санктум и двинувшихся вниз по тайной лестнице. Должно быть, это Эфира. Но очевидно, она привела компанию. Раздался стук в дверь. – Это я, – послышался голос Эфиры. – Докажи. За дверью раздался многострадальный вздох Эфиры. – Однажды, когда тебе было восемь лет, ты нашла бочку с финиками, из которых наша мать, бывало, делала вино. Ты съела полбочки, и следующие три дня, каждый раз, когда ты ходила в туалет… Беру поспешно открыла дверь и приветствовала сестру сердитым взглядом. – Хорошее доказательство? – спросила Эфира. – Ненавижу тебя, – ответила Беру, когда сестра проворно обошла ее и вошла в комнату. Оставив Беру смотреть на незнакомца в проходе. – Итак, – сказал юноша и окинул альков взглядом, – Бледная Рука буквально живет в крипте. Немного банально, не думаете? Единственным возможным объяснением его присутствия, которое могла придумать Беру, было то, что Эфира действительно нашла провидца, как и говорила. Что означало, что провидец был совершенно неприметным юношей не старше ее самой. Его бледная кожа и светлые волосы говорили о том, что он чужеземец в Паллас Атосе – возможно, откуда-то с севера, возможно, с Новогардийских территорий. Его глаза показались Беру темными, как могила. Рассматривая юношу, она поняла, что тот делает то же самое. Его взгляд задержался на ее руке, все еще лежащей на защелке. Беру плотно завернула ее в ткань, чтобы спрятать темный отпечаток, но сама повязка была подозрительной. Она быстро убрала руку за спину и отступила в сторону, пропуская его внутрь. – Хочешь чаю? – У вас есть вино? – спросил он с надеждой. – Прости, – ответила Беру, возвращаясь в угол кухни и наливая все еще теплый мятный чай в три побитые глиняные чашки. Она подавила смешок. Все это казалось абсурдным. Уже почти пять лет у Эфиры и Беру не было гостей. В их деревне Медея, торговой точке прямо за Тель Амотом, гостеприимство было правилом, таким же нерушимым, как и закон. Их мать никогда бы не позволила кому-то зайти в дом и остаться без угощения. Юноша сел на подушку за хрупкий деревянный стол, и Беру поставила перед ним чашку с чаем. Теперь он даже не смотрел на нее. Его взгляд был прикован к Эфире, и, несмотря на внешнее спокойствие, Беру заметила тревогу. Эфира тоже наблюдала за ним, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. Беру села прямо по центру и прервала зрительный контакт. – Итак, – сказала она и подула на чай. – Значит, ты провидец? Только тогда взгляд юноши переключился на нее. – Я просто Антон. – Антон, – сказала Беру. Взглянула на Эфиру. Опасно было рассказывать ему, кто они. Где живут. Но они приехали в Паллас Атос, только чтобы найти его, и другого выбора у них не было. – Я Беру. Сестра Эфиры. – У Бледной Руки есть сестра, – изумился он. – У тебя есть братья или сестры, Антон? – Только один, – ответил он слишком беззаботным тоном. Беру сузила глаза.