– Ну тише, тише, сынок. Всё наладится. Врач же сказал! Кстати, врач, который Кристинку оперировал… Оказалось, что это Альбина Романовна. Герина мама! Я её как увидел после операции – натурально обалдел. Сказал «здравствуйте». Нет… на самом деле я спокойно держался. Просто застыл, наверное, и ничего не чувствовал, пока не узнал, что Кристинка жива. Потом уже дома меня заколотило. Мама тоже… Особенно в тот момент, когда ей про инсульт сказали… Я так вообще – сначала даже не поверил! Как это – инсульт? От него же дедушка Витя умер! А Кристинка – она же ещё совсем маленькая, просто головой ударилась. Но Герина мама объяснила, что от удара у Кристинки разорвались в голове сосуды. А это, оказывается, и есть инсульт… В общем, ей там, бедной, так досталось! Сначала одна операция, следом вторая. Потом реанимация. И снова операция! Как в каком-то кошмаре… Страшно не было. Было просто холодно и серо. И грустно… Я ведь всю жизнь о своей комнате мечтал! И вот… домечтался! Так что выть хотелось, глядя на её пустую кровать. Мама каждый вечер ко мне заходила, чтобы поменять Кристинке постель. Твердила как сонная: – Кристинку завтра выпишут. Нужно, чтобы всё было свежее. Понятно, что ей никто не верил. Нам же врачи сразу сказали, что никаких гарантий нет и надо «просто ждать и надеяться». Но мама всё равно продолжала делать по-своему. Каждый вечер. А иногда даже ночью. Было такое пару раз: я просыпаюсь, а она над Кристинкиной кроватью стоит. И плачет! Я пугался – ужас как. Думал спросонья, что Кристинка умерла. И каждый раз переживал ту горку заново. Но потом вдруг подумал: а что, если мама так и делает? Ждёт и верит, как врачи советовали? И все эти ритуалы с простынями – это просто какая-то особая молитва? Я ей даже свои услуги предложил. Сказал, если хочешь – я могу сам Кристинкину постель застилать. А про себя добавил: «И молиться!» А она то ли заплакала, то ли засмеялась, а потом обняла. Как будто поняла про ту часть, о которой я смолчал. И сказала: – Ты хороший мальчик, Гриша. Очень хороший. Я теперь это себе каждый вечер твержу перед сном, как… Хотел сказать «как молитву», но нет. Хоть я маме и предложил тогда, но, если честно, с религией у меня всегда были сложные отношения. Так что те слова – это скорее заклинание. Я и спать намного лучше стал! Просто проваливаюсь с вечера, а просыпаюсь только утром. || ▶ Сейчас Кристинка уже дома. И у нас, можно сказать, всё хорошо. Ну как хорошо? Она пока лежит, а вот на следующей неделе уже должна в коляску пересесть. Пока у неё проблемы с ногами и рука плохо двигается. Это тоже из-за инсульта, вроде как последствия. Но Татьяна, Кристинкина массажистка, говорит, что прогресс очевиден! И рано или поздно всё восстановится. Но, конечно, на это уйдёт время. Много времени! Сама Кристинка тоже молодец. Я, если честно, и не подозревал, какая она… Вообще ничего не боится! Уколы – вообще без проблем! А у самой уже все руки синие от этих иголок. Но Кристинка хоть бы хны – терпит. И в гимнастику свою собирается вернуться. Мы об этом дома не говорим. При маме вообще никогда – ей слишком больно. Но Кристинка, знаю, мечтает. || ▶ Про горку тоже не вспоминаем. Один раз только. Ещё в больнице. Мы с ней как раз одни в палате остались – родители вышли кофе попить. И Кристинка вдруг сказала: – Маме с папой не говори. Я это сама! Я на неё вытаращился – не передать как. Меня же эти мысли просто живьём грызли: как и что со мной будет, когда всё выяснится? А Кристинка, видно, заранее знала, что ничего хорошего, поэтому и решила меня спасти. Я потом сразу в туалет пошёл. Закрылся и заревел. Из-за того, что натворил такое. А она меня вот так запросто простила. || ▶ Конечно, мне жаль. Просто невыносимо думать про всю эту ситуацию. Но, с другой стороны, Кристинка ведь сказала, что сама. Может, и правда так. Это же действительно случайно получилось. || ▶ Хорошо всё же, что я об этом вслух рассказал. Сразу как будто камень с души сняли. Что лишний раз доказывает: правда – она как лекарство действует. Горько, согласен, зато быстро. Сказал и сразу выздоровел. Теперь всегда так буду делать. Обещаю. || ▶ Пойду принесу Кристинке чай с пирожным. Мама не разрешает много сладкого. Типа Кристинка сейчас не двигается, а лишний сахар – вреден. Но мамы-то дома нет. А Кристинка точно обрадуется. Та ещё сладкоежка! || ▶ Понимаю, звучит жестоко. Как-то бесчеловечно даже. Но, если честно, я в каком-то смысле даже рад, что так случилось. И тому, что Кристинка поправляется, – тоже. Клянусь, я этому в первую очередь радуюсь! Но и то, что она разбилась, – это тоже в каком-то смысле хорошо. Звучит ужасно, но по сути… Ведь если бы не это, я бы, наверное, так никогда и не узнал, каково это – когда мама тебя любит. Ну и что, что мне четырнадцать? Ну и плевать, что я взрослый. И почти мужик, если слушать папу. Потому что вот это, ну, как у нас с мамой сейчас, – это просто не передать как здорово. Я счастлив – вот как! || ▶ С папой всё по-прежнему. Но мне плевать. Теперь, когда у меня есть мама… Он мне вообще не нужен! Нет, пусть будет, конечно. Что мне, жалко? Но только при условии, что он наконец освоит человеческий язык. Достало уже это вечное рычание. А Нина тоже молодец. Заявила недавно, мол, на него всю жизнь рычали и он рычит – тут уж ничего не попишешь. Ну, не знаю… Хотя почему это? Знаю! Я же как раз сочинение написал. Пересказывать не буду, просто самую суть расскажу. Там такая история! || ▶ Всё началось с того, что Леокадия поручила нам с Герой написать сочинение, каждому своё, но по общей теме. Редкие профессии называется. Здорово, да? Я сразу набросал список того, чем бы в будущем хотел заниматься. И только потом решил выбрать что-то одно – лучшее из лучших. Потому что, понятно, на тысячу дел ведь не разорвёшься! А вот Бабочкин как-то без энтузиазма ко всему отнёсся. Но это и неудивительно. Зачем ему другие профессии, когда он свою уже выбрал. Там же прирождённый хоккеист! А я вот просто обожаю узнавать всё новое! Хотя мне тоже, по сути, не надо было. Я же сразу знал, о чём напишу! Дело в том, что моя бабушка Лена, которая папина мама, – она немая. Не с рождения, нет. Родилась она как раз-таки с голосом, но потом началась война. И вот однажды во время бомбёжки в их дом угодил снаряд. И вместе с домом погибла Ленина мама! Сама Лена не пострадала, потому что мама успела спрятать её в бане. Но от грохота или от ужаса, что она теперь сирота, в общем, Лена по какой-то причине онемела. Просто перестала говорить, и всё – только рычала. Сначала её взяла к себе какая-то женщина из соседнего села. Но во время обстрела и та погибла, а Лена снова осталась одна, да ещё и вдали от родной деревни. В общем, весь ужас был именно в этом – она оказалась далеко от родных мест, и никто не знал, что это за девочка такая. К тому же её даже не искали, потому что война – это раз. Папа Лены погиб на фронте – это два. Женщина с мамой – три. В общем, что-то у неё там явно с судьбой случилось. Вроде как поломка какая-то. Хотя не знаю. По-моему, никакой судьбы нет, а есть просто стечение обстоятельств. Но Нине, возможно, виднее. Она же мне эту историю рассказывала! В общем, после всего случившегося Лене пришлось как-то выживать. А как ты будешь выживать, если даже говорить не умеешь? Никто из людей не хотел помочь несчастной девочке. Её же не понимали! Ну рычит и рычит. Думали, что помешанная. Вот и гнали прочь. Потому что война – это раз. Голод – два. А там уже счёт на здоровых шёл, какие уж тут помешанные. Это, наверное, три. Но, к слову, есть и другие, прямо-таки противоположные истории. Та же Нина рассказывала, как у них в войну дом сгорел. Так им вся деревня чем могла помогала. И хату отстраивать, и детей кормить, которых, между прочим, было шестеро. В общем, у всех по-разному. Наверное, Нининой семье просто повезло больше. А Лена так и скиталась. По деревням и городам. Потом к каким-то бродяжкам прибилась, и те за ней присматривали – кормили, поили. Не знаю, может, у них там какой-то общий язык был, раз бродяги с ней так – по-доброму. Но и с ними случилось что-то страшное. Что именно, Нина забыла, но, похоже, то же, что и со всеми предыдущими. И вот тогда уже Лена окончательно поняла, что всё, – и просто легла посреди улицы. Умирать. А потом случилось настоящее чудо. Маленькую Лену подобрал врач! И не какой-то там обычный терапевт, а профессор с очень редкой специализацией. Сурдопереводчик. Оказывается, есть такие люди, которые понимают язык немых и учат других тому же. И вот этот врач… Филиппом его звали… как-то сразу сообразил, что там у Лены к чему, и взял к себе, чтобы лечить. И вылечил! Хотя, если разобраться, чем она там болела, кроме голода? Немота у неё, конечно, не прошла, зато благодаря судьбе – назовём её Филиппом – Лена выросла, выучила язык немых и даже окончила техникум. А потом всю жизнь работала швеёй, причём очень даже успешно. А! Она же ещё и замуж вышла. Сказать за кого? За Альгерда – сына Филиппа. И он ей потом подарил швейное ателье. Там к ней потом весь город ходил обшиваться. Богачи разные… ||