Я просто сразу всё понял! И про вечеринку эту, и про Пастернака. Говорю: – А я тут при чём? Сам у неё и спрашивай. А он же тоже, получается, не сразу понял, что я обо всём догадался. И такой: – Ну-у, ты же старший брат. Вроде как за неё отвечаешь. Тут я, конечно, уже сорвался. И сказал зло: – Каждый сам за себя отвечает. И вообще, её личная жизнь меня не касается. А Гера уже, видно, смекнул, что сболтнул лишнего. И так запальчиво: – Да при чём здесь личная жизнь? Я же просто по– дружески хотел. Тем более у нас тема одна. Спорт! Но я всё равно не поверил! Сощурился, мол, да-да, спорт. Как же! А он опять: – Да что ты кипятишься? Я же как лучше хотел! А я: – Если ты как лучше хотел, надо было прямо говорить – что да как. А не устраивать этот цирк с вечеринкой. Бабочкин, конечно, обалдел! А я ещё специально таким взглядом его смерил – презрительным. Чтобы знал! Но, может, и не надо было. Он сразу начал агрессивничать. Мол, я не понял, это что за наезд? А я такой тип хорошо знаю. Им только дай повод! Поэтому сказал спокойно, чтобы его не провоцировать: – Никаких наездов. Просто если тебе моя сестра понравилась, так надо было её на вечеринку звать. А не меня в своих целях использовать. Конечно, ни о каком спокойствии там речи не было. Я прямо чувствовал, как у меня лицо сжалось. И голос дрожал – кошмарно просто. И тут этот чокнутый неожиданно врезал мне кулаком в плечо. Я от неожиданности даже скоординироваться не успел. Сразу на пол свалился. Лежу и думаю: «Чего и следовало ожидать!» Он, конечно, сразу раскаялся. Схватил меня за руку и давай поднимать. Ещё так испуганно: – Ты что падаешь? Совсем уже? Я его в последний момент тоже по руке ударил. Гордо так отряхнулся и говорю: – Да, совсем! – Потом раз, и пошёл к выходу. И тут же врезался в кого-то! Забыл его имя. Высокий такой, с дредами. Главное, стал и стою, голову почёсываю, а сам чувствую, как у меня по шее что-то течёт. Думал, пот, а оказалось, что пиво. Этот чунга-чанга мне рубашку залил! И наорал, главное. Мол, смотри, куда прёшь, чучело! А тут вдруг Бабочкин подскочил и как рявкнет на волосатого: – Сам ты чучело! Давай вали, пока не схлопотал! У того чуть глаза не выпали – так он на нас вытаращился. Залепетал: – Гер, ты чего? Ты с ним, что ли? Да что за?.. А Бабочкин так зло: – Ты давай, Курочкин, не напрягайся. Иди вон пивка хлебни, расслабь мозг. Точно! Курочкин. Федя! А в тот момент я забыл, конечно… Я тогда вообще просто собрался и пошёл дальше, оставив Курочкина с Бабочкиным в их тёплой компании. Вообще ни слова им не сказал. Но Бабочкин тут же побежал за мной следом. И… вроде как виновато: – Всё нормально? А я развернулся и так сухо: – Мне твоя благотворительность не нужна. Я бы и сам разобрался. А он мне: – Да ладно тебе, Звездочёт. Чего ты там напридумывал? А то он не знает! Я, конечно, молчал. Ждал извинений. Но Бабочкин – такой Бабочкин. Заявил вдруг: – Да не нужна мне твоя Кристинка! У меня же Малинка есть. Я прикинулся шлангом: «А? Что? Какая Малинка?» А сам, конечно, сразу смягчился. Подумал, раз есть какая-то Малинка, значит, не в Кристинке дело. А Бабочкин с таким видом: – Малинка – это девушка моя! Странно, как он ещё не лопнул от гордости. А я сказал: – Поздравляю! Но, кстати, без иронии. По-хорошему так. Мол, есть – и хорошо. Что в этом удивительного? Удивительно как раз то, что девушка. Вот это единственное число. Но вообще я и правда за него порадовался. А за себя ещё больше. И сразу решил, раз такое дело, то и уходить вроде как не обязательно. Ну и пошёл обратно на диван. Сел, и он – тут же. Я говорю: – Извини за резкость. У меня просто характер такой: чуть что – сразу взрываюсь. А Бабочкин вдруг: – Ха-ха-ха! – Чуть ли не покатился со смеху. Даже не знаю, что бы это значило. Но в тот момент мне было и не важно. Я просто радовался, что мы опять помирились! || ▶ Сказал бы кто заранее, чему радоваться! Но вообще я его не виню. В конце концов, он ведь не знал ничего. И я не знал. Хотя, по идее, должен был! Об этом же все знают! А я как увидел её тогда, сразу подумал: «Хорошо бы Гере обо всём рассказать. Спросить: как быть? Что делать?» Бабочкин – он же плохого не посоветует. Не представляю, что было бы, если бы я ему всё это на голову вывалил. А если бы приврать надумал… Но Бабочкин меня опередил. Сказал: – О, пришла наконец. Сейчас я вас познакомлю. Я сначала и не понял, что к чему. У меня, наверное, был шок. А она подошла и без всяких предисловий: – Ты почему не позвонил? Я сижу и жду как дура. А ты, оказывается, уже здесь. Это, конечно, было не мне адресовано. На меня она даже не посмотрела! Но и хорошо! У меня в тот момент язык, кажется, к нёбу присох. Я даже не слышал, как Гера выкрутился. Может, и никак, потому что она прямо закипела вся: – Бабочкин, у тебя совесть есть? А я подумал: «Интересно, это у неё от злости глаза сверкают или от косметики?» Сейчас же модно так, чтобы блёстки везде. Я знаю, меня Кристинка просветила. В общем, я таращился на неё как сумасшедший. Вроде даже рот открыл, чтобы думалось легче. Но мне это вообще никак не помогло. Зато помогло Бабочкину. Ловко же он мной прикрылся! Главное, таким тоном – вкрадчивым: – Да не кричи ты так. Вон смотри, человека напугала! Тут уж она наконец на меня посмотрела. Ну правильно, а какой у неё был выход? Сказать: «Какого человека? Здесь, кроме тебя, никого нет»?