— Надо, — повторила как под гипнозом Ольха, встав за спиной. Вдвоем пошли в коричневый мужской вагон. Ноги были как деревянные, руки дрожали. Завхоз едва не выронил пистолет по пути. Ольха за спиной шла, качаясь, как бычок из сказки. Все в купе, едва завидев шефа с пистолетом, погрузились в мертвую тишину. Застыли, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре. Ощущение, что живых не было вообще. Зема отодвинул дверь лазарета, и увиденная картина больно ударила по глазам. Добрыня превратился в тухлого гниющего урода: вздувшееся обезображенное лицо большими кровоточащими губами кусало края одеяла. Кровь шла из десен, что уже лишились зубов. Человек стонал, чудовищной силой воли не позволяя себе кричать. Лишь еще живые глаза отчетливо говорили, сколько в нем скопилось внутри боли. Он осознанно плавал между двумя мирами, почти перестав понимать, почему его все еще держат в этом мире. Почему не дают уйти в лучший, освободить от боли? Богатырь Столбов уставился на Зему ненавидящим взором. То на него, то на пистолет в его руке. — Шеф, — протянул Добрыня умоляюще. Это длилось какие-то секунды. Столбов подался навстречу, попытавшись помешать, но завхоз первым сорвался в действие. — Какого хрена ты сидишь здесь? Я дежурства не отменял! — Почти не понимая, что творит, Зема схватил Столбова за шиворот рубашки и отбросил в коридор, добавляя пинка для разбега. — Живо на кочегарню! Иначе без завтрака и обеда останешься! — Шеф, не надо! — запоздало закричал тот из коридора, поднимаясь с пола. Но Ольха и прибежавший Демон уже повисли у него на плечах, заламывая руки и мешая подняться. Он мог их скинуть, но в следующий момент на Столбова в коридоре навалились всей толпой, окончательно похоронив его попытки подняться. Крепкий от природы, Столбов обладал недюжинной силой, но против коллектива не попрешь. Зема закрыл дверь купе. Перевел взгляд на Добрыню. — Прости, мужик. Ты был хорошим рабочим. Передай адмиралу по ту сторону, что мы постараемся прожить немного дольше. Больной моргнул, не в силах даже ответить. Это была уже лишь тонкая оболочка, из которой на волю просилась измученная душа. Зема поднял пистолет, подхватил соседнюю подушку и приставил ее к лицу Добрыни. Палец дернул курок. Приглушенный выстрел, тем не менее, оглушил. Не уши, а что-то внутри. В самом разуме вдруг все затихло, глядя, как по подушке расползается кровавое пятно… Очнулся на соседней полке в лазарете долгие минуты спустя. Пришел в себя с ясными мыслями о том, что, подобно сожженному в Средневековье за «еретические» взгляды ученому, предводитель экспедиции так же стойко должен держаться своей правды. Что бы ни случилось, этот внутренний стержень — ощущение своей правоты — должен быть. Обязан быть! Иначе все рухнет. Вообще все. Весь проклятый мир вокруг перестанет иметь значение. Ольха пощелкала пальцами перед глазами, возвращая в действительность. — Зем, ты в порядке? — Все отлично! — сгоряча ляпнул завхоз, поднимаясь. — Где Столбов и Добрыня? — Столбов намотал сопли на кулак и пошел дежурить, как ты и сказал. А тело Добрыни мужики отнесли в розовый вагон. При ближайшей остановке похороним. Ты бы шел спать к себе в купе — мне продезинфицировать весь лазарет надо. Тело Добрыни, конечно, создает не тот уровень радиации, чтобы могилу плитами накрывать, но все же я пока запретила народу появляться без необходимости в розовом вагоне, где он лежит. Нам надо захоронить тела, а не устраивать молельные дома. Зема снова присел на место. Радиация, смерть, смерть, радиация. Почему мир — такое Чистилище? Куда столько проблем на горстку выживших людей? Отвечать за поступки нескольких идиотов, позволивших ИИ развязать Войну из-за нелепых амбиций человечества, переставшего думать своей головой и доверившего эту работу компьютерам, было тяжело. Ольха без дальнейших разговоров подхватила под плечо и вывела в коридор. — Ты если хочешь когда-то получить звание «Бати», вспомни, что тебе еще детей строгать. Вот и береги яйца смолоду. Вот будешь дедом — сиди тут сколько хочешь! А пока пошел вон с подвластного мне клочка территории! Здесь надо все обеззараживать! Мужики в коридоре отвели взгляд, опустили глаза, сделав вид, что заняты интересной беседой. «Осуждают? Вряд ли. Каждый, подумав какое-то время, придет к такому же выводу — обойма не зря лишилась патрона. И жестко со Столбовым я поступил лишь потому, что так надо. В работе отвлечется. Мы все должны работать и не забывать об обязанностях. Иначе все перестанет иметь смысл. Пусть хоть снова по небу летят ракеты, но завтрак должен вариться, печка топиться, а состав мчаться по рельсам, оставляя за собой километры пути. Это единственный ориентир, который говорит нам всем, что мы движемся вперед. Закрыться в купе и плакать в подушку разрешено только ночью. Таковы правила, привитые экспедицией». Зема отцепил с пояса рацию. — Кузьмич, что там следующее по трассе? — Подъезжаем к Лучегорску. — Делаем остановку… Салават, приготовь группу с лопатами. Нужна будет глубо-о-окая яма. Мерзлую землю долбить придется долго. Разведите над ней костер. Алферов, твоя группа пилит лес. Ленка, распределить охрану равномерно… Завтрак переносится на более поздние часы. Мы устроим похороны. Предадим тела земле. Так надо, так положено. Это единственное, что можно сделать по-человечески. Споров не возникло. Глава 9 Андрейка Миновали поселок Игнатьевка. Это на старой карте он был поселком. Теперь Зема не разглядел ничего, наблюдая за округой с передней пулеметной турели. Это место затерло время. Один лес, куда ни глянь. Греться на солнышке на дежурстве — то, что надо после душного купе. Процесс реабилитации заметно ускорялся. Неудивительно, что капитанша поддержала инициативу с дежурством в светлое время суток. После захоронения радиоактивного тела в отдельной могиле и прочих тел в братской могиле экспедиция проехала несколько мертвых станций. Повсюду были видны следы пребывания ботов-«муравьев», валялись тела людей, словно изъеденные изнутри. Похоже, ИИ активно собирал ДНК. И начал он это делать совсем недавно, так как тела на вид были довольно свежие. Возможно, среди этих людей были и торговцы-сталкеры. Остановиться бы и посмотреть, но разум подсказывал, что не стоит. Хотелось протянуть без остановки как можно дольше. Время в простое убегает, а таинственный Хабаровск ближе не становится. «Пока люди прятались в закрытых анклавах, зондируя окружающий мир слабыми радиосигналами, новая нечеловеческая раса активно осваивала поверхность. Поселения мутантов и искателей нового типа чем-то напоминали поселения древних людей. Как успели разведать рейдеры во время сбора дров, черные «муравьи» селились большими группами-племенами, отделенными друг от друга довольно значительными расстояниями. Как и у древних людей, у них было развито рабовладение. Вернее, производство мяса, если, конечно, человеческое существо можно было считать «мясным» видом. Но разводил же человек раньше коров на убой. Кто сказал, что прочие виды не могут так же использовать людей?» — размышлял Зема. Белые твари в поле зрения в дневное время суток не попадались. Состав двигался в направлении Лучегорска, потом, судя по карте, должна была быть станция Бурлит-Волочаевский. Но до нее без остановки экспедиция уже недотягивала. Столбов с Пием и так уже превратились в пару терминаторов. Бревна из листвяка, сырые, промерзшие, топором не рубились категорически. Приходилось пилить, пилить и снова пилить. Топке паровоза постоянно требовалось топливо. Не успевали подбрасывать. Сначала хитрили, разбавляя дрова остатками угля, да и тяги раскаленной печи хватало, но когда не смогли больше наскрести и половину лопаты, «Варяг» стал вращать колесами заметно неохотнее. «На одних дровах далеко не уедешь. Дерево не дает такой жар, как уголь. Неплохо бы мазута найти. Но нефтепродукты — это миф в мире, где давно не качали нефть», — раздумывал завхоз. Тендер-вагон превратился в царство дровосеков. Отсеки с досками, когда-то огораживающие центральный проход от угля, убрали. Один вовсе распилили на дрова, доски второго побросали на пол до лучших времен. День и ночь по составу разносились стук топора и скрежет пил. Пока рабочие не были заняты своими прямыми обязанностями, они посменно заступали на вахту под предводительством официального кочегара и его массивного помощника. Дементий ходил по крыше поезда и вздыхал — бревен, которыми запасались полдня, почти не осталось. Нужно снова идти в лес. И там бродить в опасной близости от «муравьев». А остановка означала холодную печку — то есть экспедиции требовалось после простоя хоть немного угля, мазута или любого топлива, чтобы вновь растопить нормально печь. Иначе придется помучиться. Но топливо было припасено только для генератора. Дефицитные бочки на вес золота. Без топлива для антирадиационной комнаты никак не закончить экспедицию. Потому что еще возвращаться через Уссурийск обратно. Ветерок подул в лицо Земе, теплый, приятный. «Варяг» замедлил скорость. На горизонте появился Лучегорск. До Войны, по слухам, здесь находился топливно-энергетический комплекс с водохранилищем. Оставалось надеяться, что обилие воды не разрушило железнодорожные пути. В любом случае, рация сообщила, что топить печь больше нечем. Поезд замер на рельсовых путях при въезде в город. — Ребят, собираемся на прогулку. Все, кто может. Раненым и машинисту спать. Алиса, с тебя ужин. Демон, раздай оружие всем желающим. — Хорошо, но я тоже пойду, — заверил рыжий друг. — Еще бы, кто-то же должен добычу на месте пересчитывать, — хмыкнул Зема. Через пятнадцать минут все, кто был способен нормально стоять на ногах, не падая вперед под весом оружия, выстроились перед составом. Двадцать человек из тридцати. Добрыня умер, Андрейка вошел в группу. «Ничего вроде как не изменилось, нас по-прежнему — тридцать», — подумал Зема, но вслух этого не сказал. Плюнут в рожу. — Так, Кабурова, бери пару человек в разведку, и выступайте вперед. Ленка, далеко не разбредаемся, ищем что-нибудь полезное по периметру. Демон, бродим у леса, присматриваем удобное место для лесопилки. На обратном пути все идем в лес за дровишками. Кстати, кто найдет угля — свобода от дежурств на неделю! — Зема задрал голову, повысив голос так, чтобы было слышно на второй пулеметной турели. — Богдан, возьми на вторую турель Вики! Глаза личного состава посветлели, загораясь поисковым задором. Соревновательный азарт взял верх. Все устремились вперед едва ли не быстрее разведчиков. Сам Зема остался в тылу. Силы еще не восстановились, брел последним, лениво посматривая по сторонам. Демон, заметив, что лидер отстал, сам замедлил ход, поравнявшись плечо в плечо. Пошли молча. Вроде много чего можно сказать, но говорить-то особо и не о чем. Прорывались дорогой жизни через мир, населенный новой расой, и в любой момент эту попытку могли оборвать недружественные силы. Вот и все слова. Зема замер, недоверчиво поглядывая на лес. Демон тоже застыл, не переставая моргать и щурить глаза, как будто смотрел на призрака. Оба увидели одно и то же — над лесом стелился дымок! — Не туман, не пожар — дымок! — огласил мысли вслух Демон. — Для пожаров время пока не наступило. Все вокруг еще с месяц будет сырое. Молний не наблюдалось, значит — рукотворный, — добавил Зема, делая анализ на основании фильмов о весне на поверхности. — Мутанты огнем не пользовались, насколько мы заметили. Значит — человеческий. Зема спешно подцепил рацию, вызывая Ленку. — В лесу замечены признаки жизни. Верни нам с Демоном часть людей для прикрытия. Осторожнее там тоже. Салават с Ленкой примчались быстрее всех. Вчетвером пошли к лесу. Едва спустились с рельсовых путей, как попали в грязь и лужи. Все тут же пожалели, что вместо ботинок не надели сапоги. Снег на путях растаял под солнцем, но в лесу лежал вперемешку с грязью. Как западня: под небольшим на вид клочком ноги проваливались глубоко в жижу. Извозившись по колено в грязи, Зема пришел к выводу, что живи в лесу люди — оставались бы глубокие следы. Анклавовцы тоже хороши. Привыкли бродить по городам, совсем забыли, что такое лес и отпечатки. Дымок привел к землянке на возвышенности. Ее определенно строили уже после того, как запустел город. Хилая растительность вечной зимы отвоевывала территорию там, где некогда были протянуты во все стороны линии электропередачи, кабели с которых, как и сами опоры, посрезали на нужды постапокалиптической металлургии. Демон первым обнаружил возле землянки следы. Она была явно обитаема. Периодически сверяясь со счетчиками радиации и всякий раз обнаруживая приемлемый уровен, группа столпилась у деревянной двери. Почти не струганная землянка выглядела неказистой, кривой, но из-за краев торчали элементы утепления, и походило на то, что дверь неплохо держала тепло внутри помещения. Осторожно приоткрыв дверь, Салават первым шагнул внутрь. Следом юркнули Демон и Ленка. Затем вошел завхоз. Пахнуло теплом и немытыми телами. Затхлый запах смешивался с запахом пота и чего-то кислого. Внутри был полумрак. Свет от теплушки едва освещал стол, широкую кровать и табуретку. Все самодельное. На кровати лежал человек, а на стуле сидел без движения ребенок, держа в ладонях руку пожилого человека. Отец? Мать? Зема пристальнее присмотрелся к силуэтам тени… Седая старушка. Волосы из-под старого покрывала торчали абсолютно белые, кожа на лице была сморщена, как печеное яблоко. Грудь не двигалась. Не дышала. По виду — скелет и кожа. Мертва. Пацан сидел на стуле без движения, обращая на вошедших людей столько же внимания, сколько на догорающие угли в приоткрытой теплушке или тьму, что становилась в землянке все ощутимее. Ему было лет двенадцать — тринадцать. Чуть старше Андрейки. Бледный, вымазанное в саже лицо, длинные засаленные волосы, поношенная одежда. Тощий, как… Таранов. Неприятная догадка кольнула в грудь. — Пацан, это твоя бабушка? — задал вопрос Зема и ощутил, как громко прозвучал голос в создавшейся тишине. Мальчик вздрогнул и повернулся на звук. На лице виднелись две высохшие дорожки от слез. «Сколько он здесь сидит-то? Тело старушки начинает разлагаться».