— Давай сюда пацана, — приказал Юм Целкову. — Я вам клянусь, у меня больше нет денег! — завыл Венцель. Юм придавил каблуком его руку к полу и ножом стал отрезать мизинец. Венцель потерял сознание. Целков бросился к мальчику, который прятался теперь за учительницу. Ванечку стошнило. Юм плюнул в него. — Дерьмо! Пошел отсюда! Принеси воды! Этот гад вырубился… Третья реальность Черный кружок в руках Наташи словно бы ожил от прикосновения. Отшелушилась вековая корочка, и появился профиль Артемиды. Наташа перевернула казавшийся поначалу никчемным осколок и увидела орла, схватившего когтями дельфина, а под рисунком подпись — Ольвия. Это была монетка в один асе. Довольно ординарная находка. Таких здесь выкопали уже сотни. Но разве речь идет о приоритетах? Ты держишь в руках монету, которую когда-то носил в мешочке или за щекой древний грек. Это была мелкая монета, значит, она побывала в руках у многих. Эти руки отшлифовали ее, а вот даже зазубрина как раз на том месте, куда простерлось крыло орла. Наташа представила себе эту монетку в руках ремесленника или гетеры, а может быть, актера или архонта, странника или гражданина полиса. Как давно это было! Нет, она не верит, что вся древнегреческая история — миф и случилась в пятнадцатом веке нашей эры, как говорят новомодные историки, которых так любит цитировать Виктор. Он просто дилетант… День уходил за море. Археологи, измученные дневной работой, а сегодня они, по милости того же Виктора, двигали землю от раскопов, потихоньку собирались у палаток, сдавали дневные находки, шли купаться на море, собирались на ночные посиделки. У Наташи сегодня был банный день. Раз в две недели все мужчины отказывались от своей пресной воды, чтобы Наташа могла вымыть волосы. С водой, здесь было туго. Завозили ее на остров редко и помалу. Еле хватало на чай, на суп или макароны. Но Наташа была среди археологов единственной женщиной, поэтому джентльмены предпочитали поесть два раза в месяц из консервных банок, чтобы преподнести такой милый подарок своей богине. Воды этой было всего полведра. По-настоящему волосы все равно не промывались, но Наташа не могла не проникнуться благодарностью к мужчинам острова, грела воду и мыла свои пшеничные непослушные волосы, экономя каждую каплю. Мукой потом было их причесать. Они ложились каждый раз иначе, непредсказуемо и дерзко. Правда, ничуть не умаляя при этом красоты своей обладательницы. Пока Наташа шла от палатки к «балбеснику», ветер несколько раз изменил ее прическу. — А! Ждем-ждем! — почти стройным хором закричали джентльмены, завидев стройную Наташину фигуру. Костер уже горел ровным пламенем, не столько грея холодные казематы, сколько окрашивая стены в уютный розовый свет. — И что мы сегодня пьем? — весело спросила Наташа. — Портвейн «777», — неловко брякнул землекоп Веня. Он единственный из всех не имел не то что научного звания, кажется, он даже среднюю школу и ту не закончил. Впрочем, копал отлично, за что и нанимался на раскопки регулярно. — Веня, вы ошибаетесь, — сказал Граф. — Это благородный напиток, почти амброзия. Ну-ка подайте чашу моей даме. Граф усадил Натащу рядом и даже приобнял ее за плечи. Наташе дали алюминиевую кружку, Граф плеснул в нее вина, и Наташа спросила: — За что пьем? — Пьем за мою любимую! — сказал Федор. — За Франческу? — уточнила на всякий случай Наташа, потому что любимые у Федора менялись ежегодно, если не ежемесячно. — Да! За Франческу! Портвейн выпили. Граф осоловело поглядел вокруг и сказал: — Мы скоро найдем театр. Это была вечная тема. Театр искали уже давно. Наташа приезжала сюда с двенадцати лет, с тех пор искать театр не переставали, впрочем, безуспешно. Каждый год Граф твердил, что теперь-то уж он точно знает, где искать, но каждый год оказывалось, что место выбрано неправильно. — А я вовсе и не уверен, что здесь был театр. Это, конечно, ляпнул Виктор. Да, возможно, никакого театра на Ольвии не было, хотя каждый, даже самый маленький, полис в Греции имел театр, но дело не в этом. Виктор опять посягал на что-то куда более существенное, чем историческая правда. — И из чего же вы это заключили, молодой человек? — снова вступил в бой Граф. — Очень просто! — небрежно ответил Виктор, упрямо мотнув головой. — Это был пограничный городок. Какие уж тут театры! — А я, знаете, по темноте своей об этом как-то не подумал, — язвительно улыбнулся Граф. — Мало того, я даже уверен, что театр здесь должен быть, как в любом полисе. И я даже знаю, что театр этот украшала скульптура Праксителя. Последнее сообщение было новостью для всех собравшихся. — Граф, откуда дровишки? — спросила Наташа. — Да так, есть кое-какие косвенные свидетельства, — скромно потупился Граф. Что тут началось! — Ах ты, чертяка, — налетел на Графа Федор, — что ж ты молчал, конспиратор хренов! Он начал в шутку мутузить Графовы бока, а ему помогала Наташа. Остальные тоже устроили Графу кучу малу. Граф хоть и был руководителем экспедиции, но права скрывать от своих друзей столь важное открытие не имел. За это и получал сейчас довольно увесистые тумаки. — Пустите, уроды! Не троньте меня! — ныл Граф. — Нет, вы поняли? — возмущался Андрей. — Он тут, понимаешь, в высшую мудрость играет, а мы у него пешки! — Ну-ка, выкладывай, откуда сведения? — Не скажу! — верещал Граф из-под кучи тел. — Ну вот, — хохотал вместе со всеми Виктор, — явное влияние античности. Он рабовладелец, а мы тупые исполнители! Эта шутка почему-то сразу всем не понравилась. Кучу малу тут же прекратили и угрюмо расселись по местам. — Ну, Граф, колись! — попыталась спасти положение Наташа. Граф набычился, молчал. А Виктор словно и не заметил собственной бестактности. — Да ничего он не знает. Просто так трепанулся. Это было уже верхом бестактности. Граф неприязненно сверкнул глазами в сторону Виктора: — Простите, молодой человек, а вы, собственно, кто такой? — Вас интересует профессия? Я художник. Если имя — Виктор Клюев. — Художники… Вторая реальность, мир грез, фантазии, — съязвил Граф. — Правда, что-то ваше имя не звучало для меня в этом контексте. — Ваше имя, честно сказать, тоже было для меня новостью. Наташа отметила, что оба спорщика были предельно бестактны. Но Виктор вынужден был защищаться. — Эдуард Владимирович, — тем не менее вступилась за Графа Наташа, — член Академии наук, у него сотни исторических открытий… — В области третьей реальности, — тут же подхватил Виктор, — которая в простонародье называется — вранье. — Ты что, парень? — надвинулся на Виктора могучий Федор Томов-Сигаев. — А что? Вы тут боретесь исключительно за правду? — Виктор ничуть не испугался. — Вся ваша выдуманная античность — это истина в последней инстанции? Да вы же сами не замечаете, как подменяете реальность собственными фантазиями — «золотой век», «детство человечества», благородство эллинизма… Мрак, дикость, рабство, войны, антисанитария… Да, я создаю вторую реальность, но при этом, заметьте, я ни от кого не скрываю, что это мои фантазии. А вы свои выдаете за первую. Наташа заметила, что Виктору, в общем, глубоко наплевать, как к нему относятся окружающие: он сейчас враждовал со всеми. И никак не могла понять, зачем он это делает. — Я не собираюсь спорить с человеком, который к истории имеет, мягко говоря, косвенное отношение, — презрительно фыркнул Граф. — А проще говоря, крыть нечем, — уставился на Графа Виктор. — Друзья, у нас как портвешок называется? А ля гер ком а ля гер? Или все же миру мир? — улыбнулась Наташа. — Ин вина веритас! — тут же ответил Виктор. — Мы выясняем истину.