— Я не сомневаюсь. У вас всё получится, — сказала напоследок бабушка и грустно улыбнулась. Дед завёл мотоцикл и сел за руль. — Ну а если не получится, — прокричал он сквозь мотоциклетный рёв, — позовите соседку бабу Лиду. Корову она доить не умеет, но советом дельным всегда поможет. Дед нажал на педаль, и мотоцикл рванул по пыльной дороге. В положенный час мы с Костиком и Наташкой пошли за коровой на окраину деревни. Она паслась там на лугу, где росли клевер и ромашка. Мы вполне благополучно довели Дочку до сарая и пустили её внутрь. А потом всё пошло почему-то не так. В сарае у Дочки было отдельное огороженное место — коровник. Мы открыли калитку коровника, но идти туда она не хотела. Корова стояла перед калиткой и мотала мордой то влево, то вправо, демонстрируя нам свои острые рога. — Чего-то не хочет, — сказал Костик и отошёл на всякий случай подальше. — Видишь, говорит — не пойду. — Сань, может, её бабушка сначала водой поит, а потом в коровник заводит, а? — спросила Наташка. — Да вроде бы нет, — ответила я неуверенно. — А может, и да. Дочка, а Дочка, пойди на место, пожалуйста. Но она как будто оглохла. — Костик, беги домой и неси ведро с водой, — распорядилась я. — А мы с Наташкой попробуем её заманить внутрь хитростью. — Это как? — подозрительно спросила Наташка. — А мы сейчас ей любимое лакомство дадим — полбуханки хлеба, — ответила я. — Я зайду в коровник с хлебом и буду её манить, а ты сзади подталкивай. — Чем подталкивать? — испугалась Наташа. — Чем-чем, да хоть ногой или, например, вилами! — сказала я ей и сунула в руки вилы. Затем я аккуратно обошла корову сзади и уже хотела было протиснуться в калитку коровника, как вдруг Дочка прижала меня к стене своей мордой, высунула длинный липкий язык и стала отнимать им хлеб. — Саня, отдай ей всё, что есть! — завопила на весь сарай Наташка и подняла вверх вилы, как индеец копьё. — Иначе она сейчас наденет тебя на рога! Огромные влажные глаза коровы смотрели на меня так серьёзно, что от испуга я сама протянула ей хлеб. — На, подавись! — гаркнула я изо всех сил. Корова слизнула хлеб с моей руки, всё равно что одуванчик. И, конечно, не подавилась. В этот момент дверь в сарай открылась, и в неё ввалился Костик с ведром. Корова взглянула на Костика, потом на знакомое ведро, развернулась и направилась пить. Она сунула в ведро морду, но тут же вытащила её обратно и уставилась на нас, будто спрашивая: «Это что ещё за шуточки?» Мы с Наташкой заглянули в ведро. Воды там было на донышке. Этого даже мне было мало, не то что корове. — Ты почему воды с гулькин нос принёс?! — закричала я на Костика. — Потому что! — ответил он отчаянно. — Сколько было, столько и принёс! Остальная вода в печке стоит — в больших чугунах! Думаешь, я знаю, как их оттуда вытаскивать? — И я не знаю, — растерялась я. — Бабушка про это ничего не говорила. — Вот именно, — подтвердил Костик. Тем временем Дочка выпила воду, облизала языком стенки ведра и спокойно вошла в коровник. Я, словно обезьяна, прыгнула к калитке и закрыла её на щеколду. — Ну, кажется, всё получилось! — торжественно объявила я и потёрла ладони. — Чего получилось? Вообще-то её выдоить ещё надо, — противным таким голоском напомнила Наташка. «И правда, — вдруг поняла я. — Чего это я обрадовалась раньше времени?» Самое тяжёлое было впереди. — Пошли, чего время терять, — сказал Костик и отодвинул щеколду. Внутри коровника пахло сеном и было темно, хоть глаз выколи. — Где у вас тут свет включается? — спросила меня Наташка. — Ой, а я и не знаю, — спохватилась я. — Где-то включается. — Ладно, без света обойдёмся, не слепые, — решил Костик. Он взял с пола охапку сена и подошёл в корове: — На, Дочка, жуй. И стой смирно. А мы тебя доить будем. Дочка стояла не шелохнувшись. Мы поняли, что это хороший знак: если корова стоит на месте, значит, можно доить. Я взяла скамеечку, которая висела на гвозде на стене, и села возле Дочки: — Костик, ты подай тряпочку и масло. А ты, Наташка, тащи дойник. — А я не знаю, где тряпочка с маслом, — заявил вдруг Костик. — А я не знаю, где дойник, — хмыкнула Наташка. — Это же твоя корова. Ты и должна знать. — Я тоже не знаю, где тряпочка и масло, — ответила я как можно спокойнее. — Хоть это и моя корова. Значит, обойдёмся без них. Наташка, сбегай в дом, только пулей. И притащи дойник — он должен стоять на печке. Наташка убежала, а мы с Костиком продолжали налаживать с коровой контакт. Он вынул из сена несколько пушистых травинок и аккуратно провёл ими по брюху Дочки. Она вздрогнула, как поезд перед отправкой, замахала хвостом, но продолжала стоять. Костик провёл ещё раз и ещё. Дочка была не против. Ей даже, по-моему, понравилось. Я стала искать у коровы вымя, чтобы смахнуть с него пыль хотя бы руками. Но кругом была темнота. Я нащупывала то жёсткую шерсть Дочки, то шершавое брюхо, а до вымени никак не могла дотянуться. Я придвинула скамеечку поближе. Протянула руки под самое коровье брюхо и со второй попытки нашла ма-а-аленькие сосочки. Они были мягкие и немного сухие. Тут примчалась Наташка и сунула мне под нос… большую эмалированную кастрюлю. — Что это?! — зашипела я. — Где дойник? — Я не нашла его, — виновато сказала Наташка. — Облазила всю печку — нету там дойника. Только валенки да тулуп заячий валяются. — Дои в кастрюлю — какая уже разница? — сказал Костик и хлопнул Дочку по морде своим травяным веником. Но то ли он уколол её нечаянно, то ли попал в глаз… только корова от этого хлопка подпрыгнула на передних ногах до потолка и отскочила в дальний угол, словно гигантский кузнечик. — Успокойся, Дочка, — сказала я ласково. — Не бойся, мы не кусаемся. Мы, между прочим, боимся тебя больше, чем ты нас! Наташка протянула руку в темноту и попыталась там найти Дочку. — Корова, а корова, будь человеком, пожалуйста! — взмолилась она. — Нам ничего от тебя не надо, кроме молока. Корова молчала. Я взяла в руки скамеечку и пошла в её сторону. Было слышно, как Дочка тяжело дышала. Я нащупала её бок, села на скамейку и с первого раза дотянулась до вымени. — Давай кастрюлю, Наташка, — прошептала я. Она сунула мне кастрюлю, я поставила её под корову и начала тянуть за соски. Молоко полилось сразу. Звонкие белые струи весело забарабанили по дну посуды, словно дождик по крыше. Правда, молоко попадало не только в кастрюлю, но и на пол. В кромешной тьме было не различить, куда его лить. — Ничего не вижу, — пожаловалась я друзьям. — Давайте откроем дверь сарая, может, хоть чуточку светлее будет. Костик мигом выбежал из коровника и распахнул дверь на улицу. Это и было роковой ошибкой всего нашего предприятия. Сарай тут же наполнился светом. Корова от радости резко взмахнула хвостом, словно кнутом, и ударила им по Наташкиной щеке. Наташка взвыла от боли, как раненая тигрица! Корова страшно испугалась тигриного воя и со всей своей дурьей силы лягнула скамейку, на которой я сидела! — Саня, береги-и-ись! — кричала Наташка, когда я приземлялась на кастрюлю с молоком. Грохот стоял жуткий. От страха корова заревела, как иерихонская труба, и со всего маху рванула на улицу. — Держи её! Лови! — кричали мы с Наташкой Костику. Но было поздно. Корова, как ошпаренная, промчалась по двору и скрылась за домом. Там были лес и дорога, по которой уехали к доктору бабушка и дед. Мы присели на скамейку во дворе. Было почти девять часов вечера. Начало темнеть. — Господи, что же это такое? Ни молока, ни коровы, — загрустила Наташка. Ссадина на её щеке полыхала, как мак. Костик смотрел на горизонт. — Интересно, куда она побежала. Неужели в лес?