— Да бросьте, — отмахнулся Иван Андреевич, если бы я писал свои так называемые книги лет пятьдесят назад при Брежневе, меня в лучшем случае выслали за границу как идиота, а в худшем — засадили бы, как диссидента, в психушку. — Не наоборот? — засомневался Лунин, — я думал, идиотов как раз… — Нет, — покачал головой Короленко, — именно так. От идиотов старались избавляться. Он глотнул еще коньяка и протянул руку к подносу, на котором Лунин только сейчас заметил небольшую тарелочку с сыром. — А вот если бы я посмел сочинить свои творения во времена Фадеева, — Короленко закинул в рот тонкий светло-желтый ломтик, — тогда, думаю, все было бы проще. Просто расстреляли, да и дело с концом. А сейчас, вот видите, ценят. Будем здоровы! Вновь, уже чуть громче, зазвенели фужеры. Неожиданно из дома до Лунина донесся какой-то странный шум, словно что-то уронили на пол или ударили об стену. Очевидно, эти звуки привлекли внимание Короленко, потому что он вскочил на ноги и подбежал к входной двери, распахнул ее и просунул в дом голову. — Ириша, у тебя все нормально? — В голосе писателя явно слышалось беспокойство. Ответных слов Лунин, как ни вслушивался, разобрать не мог. Он уловил лишь интонацию. Мягкую, успокаивающую. — Ну хорошо, — вздохнул Иван Андреевич, — но, если ты ляжешь, будет лучше. Женский голос опять что-то произнес в ответ, судя по всему не согласившись с мнением хозяина дома. — Как знаешь, — не стал настаивать Иван Андреевич, — если что, я здесь, на террасе. Короленко вернулся к столу, с отрешенным видом, словно не замечая Лунина, сделал большой глоток коньяка. Какое-то время он стоял, задрав голову вверх и глядя на солнце, крадущееся за кронами могучих сосен. Лунин, не решаясь нарушить его молчание, тоже приложился к фужеру. — Ириша совсем плоха, — наконец произнес Иван Андреевич. Илья встал и тоже подошел к перилам. — Может, мне лучше сейчас уехать? Мы могли бы поговорить завтра. — А что, завтра что-то может измениться? Разве что в худшую сторону, — он ткнул кулаком ни в чем не повинные перила, — давайте уж посидим, поболтаем. Коньяк только надо убрать, думаю, а то что-то я совсем расклеился. Возвращаясь в квартиру, Лунин заехал в расположенный в нескольких сотнях метров от его дома магазин, купил себе две пачки пельменей, банку зеленого горошка и пакетик майонеза. Если он не задержится в этом городишке дольше, чем изначально планировал, то ему на пару дней этого вполне хватит. Бросив пакет с продуктами на заднее сиденье машины, Илья закурил. * * * Бутылки с пивом заманчиво позвякивали. Гурвин осторожно поставил пакет в багажник «ренджровера». После напряженного дня он бы с удовольствием оприходовал бутылочку прямо сейчас, но нельзя. Боярыня на дух не переносит запах спиртного. Боярыней в их кругу за глаза звали жену мэра, статную величавую блондинку с неизменной холодной улыбкой на безжизненном от слишком частых уколов ботокса лице. Оставалось только надеяться, что заседание фонда не слишком затянется. Гурвин вздохнул. Будь его воля, он бы решил вопрос без всяких заседаний. Принципиальная договоренность была уже достигнута. Он выделяет деньги на основное строительство, земельный участок в безвозмездное пользование передаст Корнеев, работами займутся люди Маркова. Пока не ясно, кто и как будет действовать дальше, но это лучше решить позже, в узком кругу. Садясь в машину, Гурвин обратил внимание на высокого, немного полноватого мужчину, стоящего возле белого внедорожника. Мужчина курил, задумчиво выпуская изо рта одну за другой струйки дыма. То, что мужчина не местный, Гурвин определил сразу. Не то чтобы он знал в лицо все тридцатитысячное население Засольска, это было чересчур даже для его феноменальной памяти. Все было проще. Этот мужчина не знал его, Гурвина, это было видно по равнодушно скользнувшему и не задержавшемуся на фигуре садящегося в «ренджровер» человека взгляду. Таких среди жителей города не было точно. Мужчина, судя по всему, почувствовал пристальный взгляд Гурвина. Он обернулся, еще раз скользнул взглядом по автомобилю. Бликующее в лучах вечернего солнца лобовое стекло вряд ли могло ему позволить хорошо разглядеть сидящего за рулем человека. Гурвин поднял руку и помахал незнакомцу, тот неуверенно улыбнулся и машинально поднял руку в ответ. Обычный рефлекс, такой же, как у всех, удовлетворенно подумал Гурвин и до упора утопил педаль газа в пол, что звери, что люди — все предсказуемы. Даже скучно. Меньше чем через десять минут он уже входил в здание городской администрации. Небрежно кивнув дежурившему на проходной охраннику, Гурвин легко взбежал по лестнице на второй этаж. Для своих пятидесяти шести он был не просто в хорошей, в отличной форме, хотя никогда не отказывал себе в маленьких человеческих радостях, наподобие ожидающих в багажнике нескольких еще холодных бутылок пива. Гурвин вошел в небольшой, уже заполненный людьми конференц-зал и сразу устремился к ней. — Маргарита Львовна, мое почтение. — Он коснулся губами ее руки. — Господи, Григорий Александрович, — Боярыня глупо хихикнула, — какой вы все же галантный мужчина. Сколько лет мы уже с вами знакомы, я все не могу привыкнуть. — Как и я, — сдержанно улыбнулся он, — как и я, Маргарита Львовна, каждый раз теряюсь, видя вашу необыкновенную красоту. — Ну, прекратите, — ее неестественно гладкие щеки порозовели, — кстати, Роман Юрьевич только сегодня мне про вас говорил. — Надеюсь, не очень ругал? — заинтересованно поднял брови Гурвин. — Представьте себе, ругал, — притворно вздохнула Маргарита Львовна, — велел вам попенять. Вы еще в прошлом месяце обещали к нам зайти, скоротать вечерок. А вот уж и осень пришла, вы обещание свое так и не выполнили. Даже и не знаем, — она погрозила Гурвину пальчиком, — пора на вас обижаться или еще подождать денек-другой. — Подождать, непременно подождать, — с жаром отозвался Гурвин, — я как раз на днях закончил на фабрике переоборудование, так что теперь готов с радостью исполнить свое обещание. Назначайте любое время. — Так и не будем тогда тянуть, — обрадовалась Маргарита Львовна, — давайте в эту субботу и соберемся. Я тогда по времени вам сообщу чуть позже. — Обернувшись, она окинула взглядом собравшихся. — Наверное, можно начинать? Никто ведь не возражает? Улыбки присутствующих красноречиво говорили о том, что Маргарите Львовне никто возражать намерен не был. — Хорошо, — выдержав небольшую паузу, провозгласила Маргарита Львовна, — в таком случае собрание нашего фонда защиты животных «Добрый дом» объявляю открытым. С момента нашего последнего собрания прошел уже месяц, — она с грустью покачала головой, словно удивляясь тому, как быстро летит время, — но этот месяц не просто прошел, за этот месяц мы, люди, неравнодушные к нашим меньшим собратьям, сделали очень многое. Прежде всего, это соглашение, достигнутое с торговой ассоциацией нашего города. Все, представьте себе, все предприниматели нашего города, торгующие одеждой и обувью из натуральной кожи и меха, изъявили желание перечислять пять процентов от своих продаж на счет нашего фонда. Изъявили желание, усмехнулся Гурвин, как сказано. Все эти чахлые предприниматели просто изъявили желание продолжать свою такую же чахлую торговлю, потому что ни на что другое у них нет ни мозгов, ни денег. Когда у тебя нет выбора, ты никогда не ошибешься с вариантом ответа. Вот и они не ошиблись, подписав соглашение с курируемым супругой мэра фондом. — Все эти средства, — тем временем продолжала Маргарита Львовна, — будут направлены на содержание нашего замечательного оленьего питомника и открытого при нем в прошлом году хоть и маленького, но настоящего зоопарка. Маргарита Львовна улыбнулась сидящим в зале и сложила перед собой руки. Кто-то зааплодировал, его порыв был тут же подхвачен всеми присутствующими. — Приятно, — повысила голос Маргарита Львовна, — очень приятно видеть столько неравнодушных людей. Людей, для которых забота о животных стала частью их человеческой жизни. Не каждый даже из более крупных городов может похвастать фондом, подобным нашему, — в ее голосе послышались горделивые нотки, — но это не значит, дорогие друзья, что мы с вами должны успокоиться и почивать на лаврах, тем более, что лавры в нашем суровом климате не очень-то и растут. Маргарита Львовна замолчала, сцепив пальцы рук, лицо ее, только что светившееся радостью, вдруг погрустнело. — Все вы прекрасно знаете о существующей в нашем городе проблеме, — в зале, и без того усердно внимающем оратору, стало совсем тихо, — собаки. Бездомные, одичавшие, озлобленные. Ни я, ни кто-то другой не можем сказать, почему они облюбовали окрестности нашего города и откуда вообще они здесь взялись в таком, превышающем все разумные пределы, количестве. Но, так или иначе, это проблема, проблема, которую город и мы с вами должны обязательно решить. Должны решить с присущим нам гуманизмом и любовью к природе. Руководство города, — Маргарита Львовна гордо вскинула подбородок, — прекрасно понимает, что эти животные доставляют горожанам много, скажем так, неприятностей, но, думаю, все присутствующие здесь понимают, что существующие ограничения по расходованию бюджетных средств не позволяют решить эту важную для всех нас проблему исключительно за счет городской казны, необходимо участие общественности, и задача нашего фонда как раз и заключается в том, чтобы общественность не только одобрила нашу инициативу, но и поддержала ее финансово. Могу сказать, что кое-чего нам удалось достичь, но подробнее обо всем расскажет наш уважаемый Григорий Александрович. — Она с улыбкой повернулась к Гурвину, словно передавая ему невидимый микрофон. — Я не столь красноречив, как наша прекрасная Маргарита Львовна, — поспешил обрадовать собравшихся Гурвин, — буду краток. * * * Гурвин захлопнул дверь «мерседеса» и помахал боярыне рукой на прощание. Автомобиль стремительно набрал скорость и вскоре скрылся за ближайшим поворотом. — Ну все, отмучались, — кто-то фамильярно хлопнул Гурвина по плечу. Григорий Александрович обернулся. Рядом с ним стоял Николай Марков, его старый приятель, а заодно владелец единственного в городе торгового центра, в котором преимущественно и были собраны все подписавшие соглашение о сотрудничестве с фондом предприниматели. — Осталось от болтовни наконец перейти к делу, — кивнул Гурвин. — Тянуть никто не будет, — голос Маркова звучал уверенно, — эти псы уже всех доконали, если раньше они только по ночам объявлялись, то сейчас вконец обнаглели. Вчера я их днем видел. Пусть в Вешенках, на окраине, но все же. Куда это годится? Ты представь, их голов двадцать, наверное, было, шли словно хозяева, вообще никого не боялись. Так что, как только Корнеев подпишет документы по земле, мы сразу начнем работы. Ну и ты, Гришаня, не забудь денежки перечислить. — Не забуду, — поморщился Гурвин, — он не любил, когда кто-то, пусть даже это был старый приятель, обращался к нему столь фамильярно. — Ох, прости, Григорий, — заметил его гримасу Марков, — все забываю, что ты на такую ерунду обижаешься. — Проехали, — буркнул Гурвин. — Нам, кстати, надо поговорить. — Да мы и так говорим, — удивился Марков. — Не здесь, — Гурвин машинально оглянулся, но поблизости никого не было, — я завтра к тебе вечерком заеду, надо обсудить, что будем потом делать. — Потом? — Марков потер ладонью толстую шею. — Да, это вопрос. — Ну вот и обсудим, — кивнул Гурвин. — Ты слышал, — Марков еще на полшага приблизился к Гурвину, — в город приехал человек из области, из следственного комитета. К писателю. — К Короленко? — удивился Гурвин. — Странно, Шубин мне ничего не рассказывал. Ты-то откуда знаешь? — Если есть начальник, то есть и секретарша, — многозначительно произнес Марков и, довольный собой, подмигнул Гурвину. — Ты и там отметиться успел? — Гурвин осуждающе покачал головой. — Ты что, Григорий, — возмутился Николай, — она ж двоюродная сестра моей жены, ты видел ее у нас на Танькином юбилее. — Может быть, честно, не помню, — пожал плечами Гурвин. — Так вот, представляешь, Ирка, сестра Танькина, что рассказывает? Говорит, в области какой-то ненормальный объявился, который баб убивает, точь-в-точь как в книгах. В его книгах, — почему-то шепотом добавил Марков, — а перед тем, как убить, он этих теток заставляет обручальные кольца проглатывать. — Ох, ничего себе. — Гурвин машинально коснулся обручального кольца. — Не боись, — жест не ускользнул от внимательного взгляда приятеля, — он только теток режет, тебе точно ничего не угрожает, — если только, — Марков хихикнул, — ты пол сменить не надумаешь. — Ты ведь дошутишься у меня, — нахмурился Григорий Александрович, — ты сам-то чего так этим делом интересуешься? Ну, приехал и приехал. Не за тобой же пока. — Вот ты скажешь тоже. — Николай, повернув голову, трижды сплюнул. — Я вот думаю, такого второго сумасшедшего, как наш Ваня, быть не может. — Такого второго, как Иван, точно нет, — согласился Гурвин, — только сумасшедшим такие гонорары, как ему, никто не платит. — Ну, гонорары дело другое, — покачал головой Марков, — сумасшедший не значит дурак. Он всегда был хваткий. Но я к чему веду, — Николай вновь понизил голос, — а не сам ли наш гений этих теток на тот свет и отправил? А, как тебе мысль? Гурвин некоторое время молча смотрел на покрасневшего от возбуждения собеседника.