— А ты все не можешь простить ему Ирину? — Гурвин прищурился, видя, как приятель переменился в лице. — Я думал, твоя злоба поутихла малость, ан нет. Сколько уже лет прошло, Коля? Почти вся жизнь. Не пора ли успокоиться? — Никогда, — Марков еще больше покраснел, воздух с шумом вырывался у него изо рта, — никогда я ему этого прощать не собираюсь. И забывать тоже. Сколько лет, говоришь, прошло? Много, Григорий, очень много. Только знаешь. Я ночью сплю, а она мне снится. В платье. У нее было синее длинное платье на выпускном. И мы с ней танцевали весь вечер. Только мы. И никто к ней больше сунуться не смел, потому что знал, что с ней я. — Коля, — Гурвин примирительно хлопнул приятеля по плечу, — мы уже столько раз говорили на эту тему, восемь лет — это долго. Очень долго. Даже если бы не Иван, Ириша все равно не дождалась бы тебя. — Если бы, — огрызнулся Марков, — если бы этот писака не полез к ней, все могло бы быть иначе. — Иначе — это как? — иронично улыбнулся Гурвин, ты бы мотал срок, а она сидела у окна, подперев голову ладошкой, и ждала бы, пока ты не появишься на горизонте? Отличный вариант для молодой девушки. Превосходный, я бы сказал. И потом, ты уже лет двадцать как женат. Тебе не кажется, что сейчас твои причитания выглядят немного странно? — Не кажется, — дернул плечом Марков, — ладно, завтра вечером приезжай, поговорим о делах наших муторных. Счастливо. Он сунул руки в карманы и, чуть ссутулив мощные плечи, направился к стоящему неподалеку «лендкрузеру». — До завтра! — крикнул Гурвин вслед удаляющейся от него широкой бугрящейся мускулами спине приятеля. Еще недавно спешащий как можно скорее оказаться дома, он проводил задумчивым взглядом отъезжающий внедорожник и теперь стоял, наслаждаясь медленно опускающейся на город вечерней прохладой. Бегущие по небу серые с розовым отсветом заходящего солнца облака постепенно затягивали еще недавно чистое небо, суля скорый затяжной сентябрьский дождь. Гурвин разглядывал причудливые бегущие по небу фигуры. Сталкиваясь друг с другом, они мгновенно переплетались, словно сцепившиеся в яростной схватке крылатые чудовища, а затем одно из них побеждало и с радостью поглощало побежденного, темнея и увеличиваясь в размерах. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Гурвин насторожился и медленно, стараясь ничем не выдать своих эмоций, огляделся по сторонам. Они стояли через дорогу, метрах в двадцати от него. Их было три, но Гурвин знал, что поблизости могут скрываться еще несколько. Внешне собаки никакой агрессии не проявляли. Они сидели неподвижно на тротуаре и внимательно, даже с некоторым любопытством смотрели на Гурвина. Все три были явно беспородными, однако крупными, несомненно опасными псами. Гурвин сунул руку за пазуху и коснулся пальцами рукоятки пистолета, сразу почувствовав себя увереннее. Он холодно улыбнулся наблюдающим за его действиями собакам и неожиданно, с силой сжав согретую теплом его тела рукоять, шагнул вперед на проезжую часть. Псы медленно, с явной неохотой поднялись со своего места и неторопливо затрусили по тротуару. Пробежав метров десять, семенящая последней псина неожиданно обернулась, еще раз взглянула на Гурвина и, дружелюбно вильнув хвостом, бросилась догонять своих товарок. Гурвину стало смешно. Он на миг представил, как глупо бы выглядел, выхватив пистолет. «Ренджровер» резко стартовал с места, в багажнике негромко звякнули бутылки. Гурвин усмехнулся. Пиво? Нет, пожалуй, сегодня он выпьет немного коньяка. Говорят, это полезно для нервов. * * * Вернувшись в квартиру, Лунин сразу понял, что в ней кто-то побывал в его отсутствие. Этот кто-то убрал в шкаф вымытую, но оставленную возле раковины посуду, натер и без того, на взгляд Лунина, чистые полы и вытряхнул брошенную им на подоконнике пепельницу. Илья некоторое время стоял в задумчивости, пытаясь понять, открывал ли этот кто-то его портфель, в котором лежал ноутбук и блокнот с некоторыми записями, касающимися его дела. Так и не придя ни к какому выводу, Лунин вернулся на кухню, как бы там ни было, а с ужином затягивать не стоило. Брошенные в кастрюлю пельмени уже закипали, когда зазвонил мобильник. But mama I’m in love with a criminal[5], — пела Бритни. На экран можно было не смотреть, звонила Юленька. Эту мелодию на телефон она установила ему сама. Песня Лунину совсем не нравилась, поэтому, нажав на экране иконку «ответить», он испытал облегчение. — Лунтик! Это ты? — услышал он в трубке возмущенный голос. — Почему ты не позвонил мне вчера, как приехал? Ответить, что он не стал звонить просто потому, что не хотел этого делать, Лунин не решился и пробормотал что-то невнятное. — Как у вас там погода? Ты, кстати, взял зонтик? — закидывала его вопросами Юленька. Зонт Лунин с собой не взял и сейчас, взглянув на собирающиеся за окном тучи, начинал об этом жалеть. — А когда ты домой? Скоро? Будешь выезжать, обязательно меня предупреди. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, — тараторила Юленька, — ты чего хочешь? Больше всего Лунин сейчас хотел отключиться, но он лишь уныло пробормотал: — Не знаю, может, селедку под шубой? — Ой, Лун, ты как скажешь. — Илья представил, как Юленька закатила глаза и прикоснулась к щеке указательным пальцем, она всегда так делала, когда Лунин говорил что-то, что, по ее мнению, говорить не стоило. — Мы же с тобой давно решили, майонезные салаты — это то зло, которого никогда не будет в нашей жизни. Ты помнишь? — Помню, — окончательно погрустнев, вздохнул Лунин. — Вот и молодец, — обрадовалась Юленька, — в общем, я сама что-нибудь придумаю, ты, главное, обязательно позвони мне перед выездом. — Непременно, — искренне пообещал Лунин, что-то ему подсказывало, что внезапное возвращение может сулить неприятности. Правда, было не очень понятно, кому именно, но скорее всего, и ему, и Юленьке, и, может быть, кому-то третьему. — Кстати, Лун, тебе от Катьки благодарность, — сменила тему разговора Юленька. — От какой Катьки, за что благодарность? — флегматично поинтересовался Лунин. — Катька у нас, — всех своих подружек Юленька всегда именовала «нашими», — одна. Кузьмина. А спасибо тебе за пуговицу, что ты оставил, а то она такую же нигде найти не могла. — Да ладно, — промямлил Илья, — не за что. На его взгляд, пуговица была самая обыкновенная, и купить такую же, или не отличимую взглядом ей подобную, особого труда не составляло. — Привет ей от меня. — Лунин замолчал, не зная, что еще стоит говорить в таких случаях. — Передам непременно, — вновь затараторила Юленька. — Ну все, Лун, рада, что у тебя все хорошо, целую. Не забудь позвонить перед выездом. Пока! — Пока, — облегченно отозвался Лунин. За время разговора пельмени уже разварились и теперь огромными надутыми пузырями плавали в кипящей воде. Раздосадованный, Лунин выключил плиту и начал торопливо шумовкой вылавливать бесформенные куски теста из кастрюли. Обильно залив тарелку майонезом, он некоторое время сосредоточенно забрасывал в рот разварившиеся безвкусные пельмени с иногда попадающимися маленькими мясными комочками, затем отодвинул тарелку в сторону. В Инстаграме Юленьки он открыл вкладку «подписчики». Среди девятисот с лишним человек, непонятно зачем подписавшихся на довольно невзрачный аккаунт его жены, он с трудом нашел того, кто был ему нужен. «Кэтти К.», ну да, точно, это она и есть. Лунин вспомнил подружку жены, работающую инструктором в фитнес-клубе. Илья одну за другой просматривал недавние фотографии Кузьминой. Вот она в спортзале, позирует возле тренажера, вот в городском парке, на набережной, в галерее торгового центра демонстрирует пакетик, украшенный названием модного брэнда. Илья взглянул на дату размещения последней фотографии и вышел из приложения. А эта Катька очень даже ничего, думал Лунин, доедая пельмени. Действительно, фигура девушки была великолепна, особенно хорошо это было видно на фотографиях из спортзала, где яркие, обтягивающие лосины и такой же яркий спортивный топ ничего не скрывали, а только подчеркивали. Хотя, судя по остальным фотографиям, Кузьмина и вне зала предпочитала спортивный стиль одежды. Спортивные штаны со стразами, обтягивающие футболки, бросающиеся в глаза оранжевые кроссовки. Лунин отправил в рот последний комок теста и вздохнул. Да уж, вот оно — воплощение красоты, молодости и сексуальности. Единственное, что его смущало, — это то, что данный комплект был полным. В нем не было места для маленькой, блестящей, случайно им обнаруженной пуговицы. Ей просто не от чего было там оторваться. * * * — Послушайте, Иван Андреевич, — Лунин отставил в сторону пустую кофейную чашку, — зачем он вообще заставлял их глотать эти кольца? — А зачем дети совершают злые поступки? — хитро прищурился Короленко. — Дети? — оторопел Лунин. — Вы что, хотите сказать, что ко всему этому ужасу причастны дети? — Конкретно к этому нет, — успокоил его Иван Андреевич, — но если смотреть на ситуацию шире, то можно неприятно удивиться. Вот как у взрослых? У нас с вами, например. У нас на все есть определенная, поддающаяся логическому объяснению мотивация. Причем как для хороших поступков, так и для плохих. Кстати, и для тех, и для других мотивация может быть одна и та же. Зависть, жажда денег, тщеславие. Просто один идет грабить банк, а другой пытается стать банкиром. У детей все иначе. Конечно, порой и у них присутствуют те же мотивы, что и у взрослых, особенно когда они делают гадости друг другу. Но скажите, что заставляет их душить кошку или надувать лягушку через соломинку? — И что же? — Лунин с интересом слушал рассуждения Короленко. — Им просто интересно наблюдать мучения других живых существ, — пожал плечами писатель, — это и есть проявление зла в его чистом, первородном виде. Все эти слова о том, что человек рождается невинным младенцем, а потом вдруг перерождается в негодяя, — чушь собачья. Зло присуще человеческой натуре с момента рождения. — Не слишком все мрачно? — неуверенно возразил Лунин. — Мне кажется, это всего лишь обычное проявление любопытства. — Разве это не синонимы? — усмехнулся Короленко. — Любопытство одних всегда оборачивалось страданиями других. Вспомните уроки истории. Все великие первооткрыватели крепко держали в одной руке подзорную трубу, а в другой меч. Америка, Азия, Африка, целые континенты залиты кровью жертв любопытных европейцев. Разве не так? Лунин не нашелся что возразить. — Так вот, зло в чистом виде не имеет, не может иметь логического объяснения. Оно совершается из любопытства. Тому, кто это сделал, было интересно смотреть на страдания своих жертв, можете быть уверены. — Да уж, похоже на то, — уныло согласился Илья. — Но у этого зла есть и второй объект интереса, — улыбка писателя почему-то Лунина не радовала, — это вы, Илья. — Я? — изумился Лунин. — Ну, может, изначально не вы лично, — развел руками Иван Андреевич, — ведь никто не мог знать заранее, кому именно достанется это дело. Но в итоге оно досталось вам. Вы ведь потому и смогли найти в этих преступлениях что-то общее, что преступник сам дал вам эту подсказку, оставляя кольца в телах жертв. В противном случае у вас, точнее, даже не у вас, а у разных следователей, если я правильно представляю вашу систему, сейчас на руках было бы семь никак не связанных и ничем не мотивированных убийств. — Ну да, похоже на правду. — Лунин нервно забарабанил пальцами по столу. — То есть, по-вашему, преступник сделал это намеренно, чтобы посмотреть, как мы на это отреагируем? — И как вы реагируете? — с грустной улыбкой уточнил Короленко. — Да как, вот к вам приехал, — саркастически усмехнулся Лунин, — ничего другого в голову не пришло. — Вот тут, молодой человек, мы подходим к третьей стороне нашей медали. — А что, у медали бывает третья сторона? До Лунина донеслись тихие, судя по всему женские, шаги на втором этаже. — Ну а как же, — подтвердил Короленко, — аверс, реверс и ребро. А от ребра, еще со времен Адама, как раз и идут все неприятности. — Это вы сейчас о женщинах? — Лунин напряг память, силясь вспомнить строки Ветхого Завета.