Глава 3 Дорожная Илья выехал из Среднегорска, когда еще не было и семи. Поначалу широкое, затем сузившееся до двух полос шоссе петляло, огибая многочисленные холмы, и вновь возвращалось к основному своему вектору. К обеду Лунин рассчитывал оказаться на четыреста с лишним километров севернее Среднегорска. Преодолев такое расстояние в европейской части страны, он бы оказался в соседней или даже следующей за ней области, а если бы маршрут Лунина пролегал по территории Западной Европы или Прибалтики, он и вовсе уехал бы в другую страну. Здесь же, по другую сторону Урала, поездка на триста, пятьсот, а порой и на тысячу километров означала лишь одно. Вы решили немного прокатиться по своему региону. Часа через три почувствовав легкую усталость в пояснице, Лунин стал присматривать место для остановки. Судя по навигатору, дорога петляла вдоль речушки с поэтичным названием Каторжанка, пару раз Илье даже показалось, что он заметил отблески воды за густыми, еще не облетевшими зарослями ивняка. Когда вправо от шоссе в кусты потянулась накатанная полоска проселочной дороги, Лунин, не раздумывая, вывернул руль. Он не ошибся. Преодолев метров сто разбитой грунтовки, его внедорожник выехал на берег реки. Остановившись в нескольких метрах от обрыва, Илья вышел из машины, обошел вокруг машины, проверяя колеса, после чего достал с заднего сиденья сумку с термосом и собственноручно приготовленными бутербродами. Разложив содержимое сумки прямо на капоте внедорожника, Лунин неторопливо приступил к трапезе. Такого вкусного кофе он не пил уже очень давно. Самый искусный бариста при всем желании не сможет добавить в приготовляемый им напиток ни шума бьющейся о камни горной реки, ни пения невидимых, скрывающихся где-то в кустарнике птиц, ни того удивительного, сводящего с ума ощущения восторга от того, что поблизости больше нет других людей. — Никого, — улыбнулся сам себе Лунин и, обильно посыпав только что очищенное яйцо солью, отправил его в рот. Затем он откусил огромный кусок от бутерброда с докторской колбасой и порезанным на тонкие дольки огурцом и замер с набитым ртом, ощущая себя переваривающей добычу анакондой. Отсутствие людей, а значит, и отсутствие необходимости говорить с кем-либо, особенно радовало майора потому, что вчерашний день можно было назвать днем серьезных разговоров. Скорее даже, днем очень серьезных разговоров. Сперва желание серьезно поговорить выразил самолично заявившийся к нему в кабинет полковник Хованский. Удивленный неожиданным визитом шефа, Лунин предложил полковнику стул, затем кофе, но Хованский решительно от всего отказался, поинтересовавшись, впрочем, нет ли у Лунина коньяка. Услышав, что нет, полковник одобрительно кивнув, пробормотал: — И это правильно, — впрочем, выражение его глаз говорило об обратном. Закончив с недолгой прелюдией, Дмитрий Романович перешел непосредственно к разговору. Приказ на командировку он подписал, с руководителем засольского управления созвонился, так что Лунина встретят и разместят лучшим образом. — Что касается поддержки, если она вдруг тебе там понадобится, — Хованский смотрел куда-то в окно, очевидно, на клумбу с завядшими бархотками, — все не так просто, как хотелось бы. Я навел справки по этому писателю, Короленко, будь он неладен. Так вот, ты был прав, Илья, этот Короленко — действительно фигура, причем такого масштаба, что если мы на него сегодня только косо посмотрим, то завтра в новостях покажут, как провинциальные держиморды пытаются втоптать в грязь творческую личность, а послезавтра здесь будет комиссия из Москвы. Ну, ты понимаешь. — Ну так не маленький, — отозвался Лунин. Ему смутно казалось, что он не так давно в каком-то разговоре уже произносил эту фразу. — А в самом Засольске этот Короленко вообще, оказывается, чуть ли не символ города, он, когда от столичной жизни устал и в родные края вернулся, так они там на радостях улицу Ленина в его честь переименовать хотели. — И что, коммунисты не дали? — заинтересовался Лунин. — Да какие там коммунисты, — отмахнулся Дмитрий Романович, — по правилам не положено, пока человек не умер, в его честь улицы называть. Это не важно, важно то, что если хоть одна собака пронюхает о том, что у тебя к этому писаке есть не то что подозрения, есть неудобные вопросы, тебя из города в два счета выставят. Так что, Илья, — Хованский оторвался от подоконника и, подойдя к Лунину, хлопнул рукой подчиненного по плечу, — добро на поездку я тебе даю, но предупреждаю: действуй деликатно. Хотя, — Хованский задумчиво нахмурился, — у нас если кто деликатно и сможет, то это, наверно, ты и есть. Не Ракитин же. — На прощанье полковник подмигнул Лунину и удалился, сочтя свою миссию выполненной. Примерно через час к занятому наведением порядка в столе Лунину пожаловал Ракитин. От удивления Лунин не предложил капитану не то что кофе, но и даже присесть. Ракитин, поведя носом, проследовал по незримым следам Хованского к окну и устроился на подоконнике. — Поговорить надо, серьезно. — Он смотрел на Лунина исподлобья, однако никакой агрессии Илья не ощущал, скорее, во взгляде капитана он видел некоторое удивление. — Был у шефа. Хованский сказал, что ты предложил перевести меня в группу по серийнику. Это верно или он так, приукрасил? — Верно, — наконец пришел в себя Илья, — садись, вот стул есть. — Ничего, и тут нормально, — отозвался с подоконника Ракитин, — а то, что ты куда-то ехать намылился, это тоже правда? — Ну да, собираюсь, — согласился Лунин, — вот документы в порядок привожу. — Сам? — уточнил Ракитин. — Что — сам? — переспросил прекрасно понявший вопрос Лунин. — Порядок сам навожу. Разве не видно? — Да я не про это, — досадливо наморщил лоб Ракитин, — ехать сам надумал или это Хованский тебя услать решил? — Да вроде как тоже сам, — пожал плечами Лунин. — Хованский вроде вообще от этой идеи не в сильно большом восторге. — Понятно, — Ракитин мягко, по-борцовски, спрыгнул с подоконника, — хотя, вру, непонятно. Ты мне сам скажи. Ты что, сдался? — В смысле? — Лунин поднял голову и теперь снизу вверх смотрел на возвышавшегося над ним капитана. — В смысле, сдался? Илья встал и теперь он, хоть и на несколько сантиметров, но все же был выше Ракитина. — Ну как, — занервничал капитан, — сам уезжаешь, меня на дело ставишь. Как это еще понимать? Я врать не буду, в областное давно хотел перейти, но как-то странно сейчас это выглядит. — Когда на чужое место приходишь, оно первые дни всегда странно, — неожиданно серьезно заговорил Лунин, — поверь мне, этот кабинет ведь не для меня строили, в нем раньше тоже человек был. Но только потом время проходит, причем немного совсем, неделя, две от силы, и ты понимаешь — это не чужое, это твое место. И все становится нормально. А того человека, что был раньше, его словно и вовсе никогда не было. — Слушай, майор, — попросил Ракитин, — давай ты меня так сильно грузить не будешь, у меня и так голова сегодня кругом идет. Ты бы лучше ввел меня в курс дела, чего да как, какие материалы по другим эпизодам. Кстати, это тебе. Ракитин сунул руку куда-то за пазуху и достал бутылку армянского коньяка. «Три звездочки, экономно», — машинально отметил Лунин. — Мне Хованский сказал, — простодушно признался Ракитин, — что у тебя в закромах пусто, так что держи. Доедешь, выпьешь вечерочком. — Это ты что, уже проставляешься? — Илья забрал бутылку у Ракитина и сунул ее в портфель. — Не рановато, Сережа? — Как знать? — миролюбиво пожал плечами Ракитин. — Документы смотреть будем? — Будем, — кивнул Лунин. Домой Лунин добрался чуть позже обычного. Хотя, это «чуть позже» на самом деле уже давно стало вполне обычным. Едва открыв дверь квартиры, он замер и настороженно втянул носом воздух. Пахло давно обещанным пловом. Сглотнув мгновенно набежавшую слюну, Илья почувствовал, что голоден, и, бросив в прихожей портфель с коньяком и стянув ботинки, как был, прямо в форме устремился на кухню. На его взгляд, шампанское не очень сочеталось с пловом, он в принципе не очень любил шампанское, однако безропотно откупорил запотевшую бутылку. — Что мы празднуем, мой отъезд? — поинтересовался Илья у раскладывающей по тарелкам ужин жены. — Ну что ты, Лунтик, — она вытянула губы и поцеловала его в щеку, — я просто хочу сделать так, чтобы все эти дни, пока ты будешь в отъезде, в голове у тебя были только хорошие мысли, чтобы ты по мне скучал. Она сплела руки вокруг шеи Лунина и потянулась к его губам. Понимая, что от поцелуя не уклониться, Илья сам чмокнул Юленьку в накрашенные ярко-алой помадой губы и отвернулся к тарелке. — Плов изумительный, — пробормотал он в свое оправдание, подцепляя вилкой кусок баранины. — Да, тебе нравится? — обрадовалась Юленька. — Я старалась. Ты кушай, а потом нам с тобой надо будет серьезно поговорить. Лунин вздрогнул. Поначалу необычайную заботливость супруги он отнес к результатам вчерашнего вечера. Обнаружив неизвестно кому принадлежащую пуговицу, а затем и золотистый волосок на заднем сиденье своей машины, Илья ехал домой с твердым намерением поговорить с женой и расставить все точки над «i». Однако в этот вечер красный сигнал светофоров оказывал странное, почти гипнотическое воздействие на Илью, и после каждого перекрестка, на котором ему пришлось задержаться, стремление к разговору, которое вначале высилось гигантской, надвигающейся на берег семейного благополучия волной, постепенно разрушалось о волнорезы сомнений и неуверенности, в обилии разбросанные в сознании Лунина. Когда он, наконец, припарковался во дворе своего дома, то от гигантской волны осталась лишь небольшая рябь, которая бывает порой, если жена не погладила рубашку или положила в кофе лишнюю ложку сахара. В натужно дребезжащем лифте Лунин принял окончательное решение. Говорить незачем, да и не о чем, а раз так, значит, надо молчать. Он угрюмо молчал весь вечер, однако спустя пару часов понял, что Юленька, как обычно проводящая вечер перед экраном телевизора, не заметила ни его молчания, ни его угрюмости. Чувствуя себя идиотом, он притащил в спальню свою черную спортивную сумку с режущей глаз оранжевой надписью Chicago Bulls и бросил ее на пол. Когда он открыл шкаф, в котором валялись его вещи, и начал демонстративно медленно, по одному, извлекать предметы своего гардероба, то наконец услышал то, чего так ждал. — Ты что, собираешь вещи? — В голосе Юленьки слышалось беспокойство. — Да, — буркнул Лунин, наконец выбрав себе сменную футболку. — Ты уезжаешь? — Ьеспокойство в голосе жены усилилось. — Да, — еще более угрюмо отозвался Лунин, довольный тем, что жена не может видеть его лицо, прикрытое дверцей шкафа. — В командировку? На сколько дней? Лунин стиснул в кулаке галстук и втянул голову в плечи. Юленьке и на секунду не пришла в голову мысль, что он может уехать от нее навсегда. — Дней на пять, — наконец ответил он, захлопывая дверцу шкафа. — Едешь завтра? — Она оторвала взгляд от экрана телевизора и теперь внимательно смотрела на мужа. Очевидно, что-то заставило ее все же насторожиться. — Послезавтра. — Лунин закрыл молнию на сумке. — А чего уже собираешься? — удивилась Юленька. — У тебя вообще все нормально? Ты какой-то чудной сегодня. — Разве? — вопросом на вопрос ответил Лунин и вышел на балкон, намереваясь вдохнуть немного прохладного вечернего воздуха, смешанного с теплым табачным дымом. И вот теперь выясняется, что и плов, и шампанское — это вовсе не результат его вчерашнего поведения. Илья набил полный рот рисом и подумал, что на самом деле вчера никакого необычного поведения с его стороны вовсе и не было. Он глотнул шампанского и почувствовал, как пузырьки углекислого газа проталкивают еду в пищевод. Юленька хочет поговорить, причем серьезно. Ничего хорошего это не предвещало. Скорее всего, очередные незапланированные траты семейного бюджета. Лунин сделал еще глоток шампанского, побольше. С учетом того, что семейный бюджет на три четверти, если не на все четыре пятых состоял из средств, перечисляемых отцом Юленьки ей на карту, она была в своем праве и даже поступала вполне уважительно по отношению к мужу, когда обсуждала с ним, как потратить ее собственные деньги. — О чем ты хотела поговорить? — не вытерпел Илья. — Я разговаривала с папой, — два предыдущих «серьезных разговора» Юленька начинала с этой же фразы, — он считает, что тебе надо подумать о смене места работы. Не ожидавший подобного поворота, Лунин поперхнулся и закашлялся. — А что ты так реагируешь? — возмутилась Юленька. — Папа правильно говорит, продвинуться выше тебе все равно не дадут. Что изменится, если ты просидишь там еще пять лет? — Подполковника дадут, — наконец пришел в себя Лунин. — Лучше бы они тебе кабинет новый дали, — фыркнула Юленька, — или хотя бы в старом ремонт сделали. — Да нормальный у меня кабинет, — пожал плечами Илья. — У папы в компании освобождается место замначальника службы безопасности. Что-то не поделили они, но это не важно. Ты бы мог поработать там годик, а потом папа бы тебя продвинул, ты же знаешь, он только рад будет, если ты перейдешь к нему. — Нет, — покачал головой Лунин. — Что — нет? Почему нет? — воскликнула Юленька. — Ты что-то мне хочешь доказать или моему папе, Лун? Она звала его Лунтиком или сокращенно Луном с первого дня их знакомства, и первые полгода Илье это очень нравилось. — Почему ты всегда говоришь «нет»?