– Готово? – спрашиваю я. – Секунду… – Еще один долгий, решительный мазок кончиками пальцев по моим векам. – Идеально. Я открываю глаза и вижу Ви прямо перед собой – наклонившись, она пристально смотрит на меня. На несколько секунд мне кажется, что она собирается поцеловать меня, и у меня замирает сердце, но она просто подмигивает и отгораживается от меня зеркалом. Я выгляжу отлично. Ну, то есть просто круто. Ви потрясающе умеет красить. Мы переодеваемся для вечеринки. Я стою спиной к Ви, но гадаю, не посматривает ли она на меня исподтишка. Моя кожа покрывается мурашками, я чувствую себя неловкой и неуклюжей и едва не падаю, пытаясь натянуть свои потертые черные джинсы. Когда наконец оборачиваюсь, Ви стоит, прислонившись к стене, и открыто разглядывает меня, скрестив руки на груди. Немного странно видеть на ней мою одежду – словно я смотрю в кривое зеркало. Но это и круто – как будто у нас есть какой-то общий секрет, и от этого у меня перехватывает дыхание. Я так долго хотела быть частью чего-то, помимо своей семьи, и какое-то время у меня была Далия, но… это закончилось, и мне было ужасно одиноко. Благодаря Ви я чувствую себя настоящей. Нужной. Существующей. Даже клевой, ради разнообразия. И это было мне просто необходимо. Ви хватает меня за руку, ныряет через открытое окно наружу и тянет меня за собой. Не то чтобы я действительно сопротивлялась… Ви Крокетт, наверное, самая интересная девушка, которую я когда-либо встречала. Она опасная, безумная, хитрая и непредсказуемая и вызывает у меня такое ощущение, будто я не знаю, что случится в следующую секунду. Учитывая обстановку, в которой я росла, когда никаких приятных сюрпризов не было и быть не могло… это все равно что оказаться на самом лучшем аттракционе в самом крутом парке в мире. Но я знаю также, что наш поезд на этих «американских горках» может в любую секунду слететь с рельсов, и часть моего разума порицает меня, пока мы идем вниз по дороге. Нам уже отчетливо виден костер, слышны крики, смех и пульсирующее биение музыки. – Идем, а то не успеем до тех пор, пока копы разгонят всю вечеринку! – окликает меня Ви и переходит на бег. Я легко догоняю и обгоняю ее. Бегать я умею. Я даже не вспотела, и, по сути, мне приходится притормаживать, чтобы она от меня не отстала. Ви смеется, но к тому времени, как мы добираемся до места, дышит уже чаще обычного. Берег под утесом, который называется Смертельным Камнем, в основном засыпан привезенным песком – в центральной части Теннесси это считается шикарным пляжем. В вечернем воздухе разливается зябкий холодок, но это не мешает никому плавать в озере или прыгать в воду с утеса. Хотя все не настолько плохо: температура все еще держится изрядно выше точки замерзания воды. Иногда осень в Теннесси напоминает лето, только с разноцветной листвой, а зима похожа на осень с рождественскими украшениями. Сегодня все именно так. В небесах плывут облачка, но они такие редкие и прозрачные, что выглядят скорее декоративно, чем угрожающе. В Нортоне и его окрестностях живет примерно сотня подростков, и около восьмидесяти из них сейчас находятся здесь, на этом краю озера. Остальные, видимо, еще в пути. – Что ж, выглядит классно, – говорит Ви и посылает широкую улыбку парню, который, пошатываясь, проходит мимо. Он уже в дымину пьян, но ей, похоже, все равно – она дважды окидывает его взглядом. Я чувствую легкий укол… чего-то. Не хочу думать, что это ревность. Я говорю себе, что Ви все равно в меня не влюблена, что тогда, в Вулфхантере, когда мне казалось, будто я ей действительно нравлюсь, это и вправду просто показалось. «Ну да, тогда почему она здесь, если не ради тебя?» Ладно. Может быть, я все-таки ревную. Останавливаюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лотти, одна из тех девушек, которые могли бы мне понравиться, прыгает «поплавком» с вершины утеса, плотно прижав колени к груди и обхватив их руками. Она рушится в озеро с громким всплеском, и это вызывает хор радостных воплей со стороны ребят, сидящих в раскладных креслах возле причала. Десятки подростков толпятся вокруг костра, который отбрасывает красно-золотистые отблески на воду, покрытую мелкой рябью. Краем глаза я замечаю, как Ви идет куда-то, но я жду, пока Лотти всплывет на поверхность. Она выныривает, размахивая руками, и когда направляется к берегу, ее встречает новый хор возгласов. Лотти великолепна – рыжая, с огромными зелеными глазами и вздернутым носом; ее медленный теннессийский акцент тягуч, словно капли меда. Да, я могла бы влюбиться в нее, но Лотти едва знает о моем существовании. По крайней мере, она не проявляла ко мне активной ненависти. Так что мне она по-прежнему немного нравится. Смертельный Камень, вероятно, не настоящее название этого массивного утеса, нависающего над озером. Наверное, он носит какое-нибудь скучное официальное имя – например, Обзорная Вышка или Закатная Вершина, или что-то в этом роде. Но среди нортонских школьников его зовут Смертельным Камнем, столько, сколько кто-либо может упомнить, и даже учителя называют его так. Но никто не может сказать, кто именно здесь умер и почему. Существует какая-то смутная легенда об индианской принцессе, которая покончила с собой, спрыгнув оттуда на камни. Дурацкие сказки, какие складывают белые люди, чтобы показать свое романтическое отношение к изначальным обитателям Америки, которых сами же и истребили, по большей части. Я не покупаюсь на такие мифы. Но такое название должно было откуда-то взяться. Когда оглядываюсь по сторонам в поисках Ви, я не вижу ее. Она растворилась в толпе. Я хмурюсь и некоторое время ищу ее, но потом соображаю, что она вернется, когда захочет. «Да, может быть, она нашла того пьяного парня и сейчас с ним трахается». Мне не нравится думать об этом. Я не знаю, какая у Ви ориентация: лесбиянка, бисексуалка, полисексуалка или еще какая-нибудь, – она никогда не говорила мне об этом и даже не намекала. Но в глубине души знаю одно: ничего хорошего мне с ней не светит. Когда мы с ней познакомились, Ви сидела в тюрьме, и да, может, она и не убивала свою мать, но к тому моменту сделала немало плохого. Она принимала наркотики и пила, она готова была сделать немало незаконного, чтобы получить то, чего хотела. Но это не значит, что я по-прежнему не испытываю тяги к ней. – Привет, Ланни. Я оборачиваюсь. Кто-то, едва различимый в тени деревьев, протягивает мне пиво, но я качаю головой. Менее всего мне нужно, чтобы мама учуяла запах спиртного от меня, когда я вернусь домой. Тогда он предлагает мне бутылку воды. Прежде чем открутить крышку и сделать глоток, я удостоверяюсь, что до этого бутылка не была вскрыта. В том, чтобы вырасти параноиком, есть своя светлая сторона: никакие обычные обманные уловки со мной не сработают. «О да, глупышка, прийти сюда в потемках, конечно же, было очень предусмотрительно!» Я ненавижу этот насмешливый голос у себя в голове, но не могу заткнуть его. По крайней мере, сейчас он высказывается осмысленно. Обычно он тянет какую-то занудную песню о том, как по-дурацки выглядят мои волосы, что глаза у меня разной величины, что я слишком тощая, или слишком толстая, или слишком низкая, или несексуальная, или еще что. Единственное, что меня утешает: я знаю, что у всех остальных есть такой же внутренний голос. Ну, полагаю, у всех, кроме самодовольных идиотов. Огонь отбрасывает достаточно света на опушку, чтобы я смогла рассмотреть: парень, предложивший мне воду, – это Бон Кейси, который сидит, откинувшись на спинку раскладного стула. Как и меня, его все называют сокращенно, но, по крайней мере, «Атланта» – это нормальное имя. А как его полное имя – Бонавентура? «Фу, это как-то слишком». Он старше меня на пару лет и уже учится в выпускном классе; я испытываю легкий приступ смущения. – Бон, – приветствую я его, подняв бутылку с водой. Он пинком отправляет в мою сторону старый потрепанный раскладной стул, и я усаживаюсь. – Как дела? Бон пожимает плечами. – Да так. – Хоть он и учится в выпускном классе, но уже пару раз оставался на второй год и, по сути, уже взрослый. Странно, что он здесь, с подростками. – Я слыхал про твоего брата. С ним всё в порядке? – Да, в порядке. – Ну да, а вот с Хэнком Чартерхаусом не в порядке, – говорит Бон. – У него вся челюсть на штырях теперь. Ты же знаешь, что Чартерхаусы – важные шишки? – Родственники Бельденов. – Предупреждаю честно: Хэнк будет мстить, когда поправится. Так что смотрите там. Клан Бельденов в игрушки не играет. – Спасибо, – отвечаю. Я не рассказываю ему о том, что чета этих стариков уже приезжала к нам в дом и пыталась угрожать им. – Но моя мама не из тех, с кем они захотят шутить, могу сразу сказать. Бон смеется – немного безумно, словно он под веществами. – Да, она страшная баба. – Это наследственное, – говорю я ему. Он поднимает свою банку с пивом, и я стукаю об нее бутылкой воды. Надо встать и уйти, но, честно говоря, я не знаю, как меня примет та группа, что собралась у костра. Все это напоминает какой-то слет скаутов. Кое-кто уже заснул, завернувшись в фланелевые куртки и одеяла. Если копы еще не едут сюда, то уж точно выедут в ближайший час, учитывая все, что здесь творится. Я снова осматриваюсь в поисках Ви, но по-прежнему не вижу ее. Я обижена на то, что она бросила меня, но, наверное, здесь нет ничего удивительного. В итоге я остаюсь наблюдать за тем, как Лотти болтает с кучкой парней и при этом пьет – слишком много и слишком быстро. Я чувствую себя ужасно одинокой, несмотря на присутствие Бона, Лотти и нескольких десятков подростков. Кто-то еще – на этот раз парень – прыгает с утеса, и волна от его падения докатывается до берега. Я слышу фальшиво-яростные возгласы инста-тёлочек, которые делали селфи вокруг костра. Лотти сейчас стоит среди них. Да, я продолжаю следить за ней, несмотря на то, что по-прежнему злюсь на Ви, которая поставила меня в неловкое положение, приведя сюда и бросив в одиночестве. – Бу-у! Я вскрикиваю, когда кто-то хватает меня сзади, и роняю бутылку с водой. Резко развернувшись, понимаю, что это Ви. На ее лице играет широкая безумная улыбка – она явно под веществами. Настолько, что я удивляюсь, как она еще стоит на ногах. – Твою мать! Не делай так больше! – Извини, – отвечает Ви, хотя не похоже, чтобы она раскаивалась. – Пойдем потанцуем. – Привет, новенькая, хочешь повеселиться? – спрашивает Бон. Ви не обращает на него ни малейшего внимания и тащит меня ближе к костру, на свободную полоску песка. Там она начинает танцевать. Обхватив меня руками, привлекает меня ближе к себе, и я слышу, как позади нас парни начинают свистеть и хлопать в ладоши. Мне это не нравится. Я здесь не для того, чтобы пополнять их запас сплетен. Поэтому слегка отстраняю Ви и говорю: – Слушай, скоро вечеринку будут разгонять. Надо возвращаться. – Возвращаться куда? – кричит она сквозь музыку. Кто-то увеличил громкость настолько, что я чувствую, как удары басов неприятно отдаются во всем теле, в самых костях. – Домой! – Я устала и чувствую себя странно. Инстинкты велят мне убираться отсюда ко всем чертям. Что-то затевается подо всем этим весельем, плясками у костра и нервной энергией. Это просто ощущение, но мама всегда учила меня доверять своим инстинктам. – Да ну на фиг, Ланта, мы не пойдем домой. Мы останемся здесь на всю ночь и будем веселиться! Ви тянет последнее слово и начинает кружиться в неистовом танце, широко раскинув руки в стороны. Я отступаю назад, чтобы не попасть под удар. Она слишком под кайфом и не в состоянии принять правильное решение. Я хватаю ее за руку, тащу прочь и роняю на стул рядом с Боном, потом беру из его сумки-холодильника еще одну бутылку воды. Он давится своим пивом. – Эй, девочка, это денег сто́ит! Я достаю пять баксов из кармана джинсов и кидаю ему. Он фыркает, но берет банкноту. Я заставляю Ви выпить воды, и она осушает всю бутылку, а потом наклоняется вперед, хрипя и давясь, как будто ее вот-вот стошнит. Но этого не происходит. Выпрямившись, Ви уже выглядит чуть более трезвой. Лихорадочный блеск в ее глазах почти угас. Она вспотела; я чувствую резкий запах, исходящий от ее тела. Ей снова нужно принять душ – очень нужно. – О черт, я перебрала… Слишком много, – говорит она и опускает голову на руки. – Извини. Я просто… Ланта, я просто хотела немного развлечься. Разве это неправильно? Ее бьет дрожь. Наркотики быстро подействовали на нее, и я беспокоюсь. – Что ты принимала, Ви? Она этого не знает – ясно по взгляду, который она бросает на меня. Наверное, наглоталась каких-нибудь таблеток. Может быть, что-то курила. Трудно сказать. Она не в порядке. И я не могу оставить ее здесь. С ней может случиться что угодно. – Слушай, – обращаюсь я к Бону, – ты не подвезешь нас до дома? За деньги? – Я тебе не такси, девочка. Идите пешком. Еще один «поплавок» рушится в воду, вызвав взрыв веселых криков и аплодисментов. Шум вечеринки делается все громче. Я оглядываюсь по сторонам, но вокруг только море перекошенных лиц и извивающихся тел. В свете костра даже знакомые люди похожи на опасных чужаков. – Так что, будешь покупать что-нибудь, кроме воды? Потому что если нет, то валите. Стулья только для клиентов. Бон пришел сюда торговать «травкой» и таблетками. Конечно, мне следовало догадаться. Никто не бывает добрым задарма, особенно ко мне. – Ладно. – Я хватаю Ви за руку и поднимаю на ноги. – Мне нехорошо, – жалуется она. – Всё в порядке. Мы идем домой. Там ты сможешь поспать. Ви вырывается и бежит прочь. Бежит со всех ног, и я кидаюсь за ней, потому что это плохо. Она направляется не к дому, а вверх по утесу. – Ви, стой! Она не останавливается. Поднимается по крутой тропе, карабкается наверх с диким смехом, и я следую за ней. Каким-то образом Ви ухитряется опережать меня, хотя я отлично умею бегать. Наверное, то, что она принимала, вызывает у нее мощный прилив сил. Тропинка резко поворачивает, вокруг темно, под ногами скользкая поверхность скалы, но Ви как-то преодолевает этот участок, и я выскакиваю на утес, всего на шаг отстав от нее. Ви охает и поворачивается ко мне, потом раскидывает руки и падает на меня. Она вся взмокла и тяжело дышит; я ощущаю, как она всем телом прижимается ко мне. – Черт побери, – говорит Ви, – а ты быстрая. – Когда это нужно, – отвечаю я. Мое желание накричать на нее исчезает. – Ви, тебе действительно нужно перестать принимать эту дрянь. Ты хоть знаешь, что это было? – В этом и была половина забавы, – говорит Ви, в глубине ее горла вибрирует хрипловатое мурлыканье, и я ощущаю, как оно отдается в моем теле, вызывая прилив жара. – Хочешь узнать, какая вторая половина? – Нет, – лгу я.