На палубе Гилас заметил молодого человека с бритой головой и подведенными черными глазами. Тот что-то кричал гребцам. Гилас узнал Усеррефа, раба-египтянина. Хотел было окликнуть его, но тут в мальчика кто-то врезался, да так, что Гилас упал на ящик. Ящик взвыл. Да это же Разбойница! Клетка перевернута, маленькая львица едва жива от испуга, но цела и невредима. Вороны притащили ее на берег, а потом бросили. – Я здесь, – успокаивающе произнес Гилас. Поставил клетку ровно и просунул пальцы между прутьями. Перепуганная малышка замяукала и потянулась к мальчику, пытаясь облизать его руку. – Это я, теперь с тобой ничего плохого не случится, я тебя выпущу. Гилас уже достал нож, собираясь разрезать прутья, но тут задумался. Если освободить Разбойницу сейчас, только он ее и видел: умчится во весь опор. Больше Гилас ее не поймает. Так и будет бродить одна по острову, пока Талакрея не взлетит на воздух. Гилас с тревогой покосился на кефтийский корабль, потом снова повернулся к Разбойнице. Сердце сжалось. Маленькая львица никогда не поймет его поступка. Решит, что Гилас, как и Вороны, обрекает ее на жизнь в неволе. Но тут уж ничего не поделаешь: иначе ее не спасти. – Усерреф! – позвал Гилас, заходя в воду. В руках он тащил клетку с Разбойницей. При виде его египтянин чуть рот не открыл от удивления. – Ты кто? – Не важно! – задыхаясь, выговорил Гилас. – Вот, возьми! Дрожащими руками Гилас поднял клетку. – Ее зовут Разбойница! Пирра говорила, ты поклоняешься львам! Спаси ее! – Ты знаешь Пирру? Где она? – Возьми львицу! Очень тебя прошу! Египтянин подхватил клетку и втянул на борт. Заскрипели весла. Корабль отчалил. Гилас стоял по пояс в серой воде. Пепел сыпался с неба, будто твердые слезы. Разбойница отчаянно пыталась вырваться. Ее завывания разрывали сердце. «Почему ты бросаешь меня?» Тут кто-то окликнул его сзади: – Гилас! А вот и Пирра! Жива и здорова, даже бурдюк с водой не потеряла: он по-прежнему висит на плече. Девочка вся в грязи, но улыбается от уха до уха. – Выбрался-таки! – А ты как сбежала от Фаракса? – с трудом выговорил Гилас. – Мы идем, а тут оползень, и… – Пирра! – прокричал Усерреф и подал сигнал гребцам, чтобы опустили весла. Только тогда девочка заметила египтянина и кефтийский корабль. Она изменилась в лице. Усерреф крикнул что-то по-кефтийски и бросил Пирре веревку. Та упала в воду рядом с девочкой. Но Пирра покачала головой: – Нет, на Кефтиу не вернусь! Гилас стоял, часто моргая: в глаза попали соленые брызги. Лодок больше не осталось, а Талакрея в любой момент взлетит на воздух. – Придется, – сказал мальчик Пирре. Девочка развернулась к нему: – Найдем лодку… – Какую еще лодку? Их все разобрали! – А я тебе говорю, на Кефтиу не вернусь! – Пропадешь! Схватив веревку, Гилас обвязал ее вокруг пояса Пирры. – Ты что творишь? Пирра попыталась вырваться, но Гилас невозмутимо затянул узел, который она уж точно не распутает. – Тяни ее на борт! – велел Гилас Усеррефу. – Ты не можешь так со мной поступить! – вскричала Пирра. Но Усерреф уже подтащил отчаянно вырывавшуюся девочку к борту и поднял на палубу. Потом рявкнул на гребцов, велев бросить вторую веревку Гиласу. – Ты тоже обвяжись! – прокричал египтянин. Гилас пошел к веревке, но… Кефтийские гребцы налегают на весла со всей силы, и за кораблем не угнаться. Нечего и надеяться дотянуться до веревки. Сзади что-то оглушительно грохнуло. В Море рухнул еще один огромный кусок скалы. От удара поднялась высокая волна и накрыла Гиласа. Мальчика крутило и переворачивало в серой жиже. Где верх, где низ – не разобрать. Наконец Гилас вынырнул, выплевывая пепел. Поискал взглядом кефтийский корабль. Судно далеко, уже выходит из бухты. Гилас кое-как доплелся до берега. Там не осталось никого. Только перепуганный осел ревет. Тут и там раскидано брошенное добро. «Ну, долго мучиться не придется», – мрачно подумал Гилас. И тут сквозь падавший пепел заметил на мелководье корабль – совсем маленький, обшарпанный. На палубе столпились сбежавшие рабы. Перифас перегнулся через борт и прокричал: – Плыви к нам, Блоха! Да поскорее, а то не успеем! Собрав последние силы, Гилас погреб к ним. Многочисленные руки свесились в воду и втянули мальчика на борт. Гребцы развернули корабль и поплыли к гавани. Гилас протолкался через толпу и вышел на нос. Кефтийский корабль несется мимо на всех парусах, рассекая пепельное Море. Пирра стоит на корме. Волосы треплет ветер, взгляд пылает яростью. – Говорила же – мне нельзя на Кефтиу! – прокричала девочка. – Ненавижу тебя, Гилас! Никогда тебе этого не прощу! Глава 39 Талакрея осталась далеко позади, но Море бушует и здесь. В воду сыплется пепел. Из-за него весь мир вокруг окрасился серым: волны, паруса, испуганно притихшие люди. «Ни дать ни взять корабль-призрак», – пришло в голову Теламону. Мальчик стоит и смотрит, как серые гребцы рассекают веслами такое же серое Море. На серой палубе ярко выделяется липкий алый узор: это кровь жертвенного барана. Зарезали, чтобы задобрить Небесного Отца и Сотрясателя Земли: без Их помощи Море не пересечь. Теламона мутит от усталости. Нанесенную Пиррой рану на бедре больно дергает. Но, взглянув на собственные пальцы, крепко вцепившиеся в борт корабля, Теламон ощутил прилив гордости. Этими руками он раскопал обвал. Выбрался сам и вытащил Фаракса. Гора хотела с ними расправиться, но Теламона так просто не возьмешь. Теламон призвал на помощь Злобных, и те пришли ему на выручку. Злобные спасли и его, и родных. Вот только кинжал затерялся где-то в каменной осыпи. Но главное, что Короносы уцелели все до единого. А это значит, что клинок не погиб на Талакрее. Теламон в этом почти уверен. Похоже, остальные того же мнения. В нескольких шагах от него над кормой натянули навес. Под ним сидит мрачный Креон. Потеря шахт для него – тяжкий удар. Фаракс точит меч, Алекто вычесывает из волос пепел. Коронос глядит на Море. Лицо у Верховного вождя, как всегда, непроницаемое. В первый раз Теламон почувствовал, что эти люди ему по-настоящему близки. Коронос повернулся к внуку. Их взгляды встретились. Теламон поклонился и отошел в сторону. Не время рассказывать деду, что внук узнал в последние мгновения на Талакрее. Теламон решил помалкивать, пока не придумает, как распорядиться этим знанием. Гилас выжил. Теламон мельком заметил его на берегу, когда судно Короносов отчаливало. При одной мысли о Гиласе внутри закипают ярость, страх, возмущение. Но ни следа грусти об утраченной дружбе. Это хорошо. Теперь с былой слабостью покончено. Вдруг откуда ни возьмись налетел мощный порыв ветра. Корабль закачался, Теламона мотнуло назад. С востока донесся оглушительный рев. Люди кричали, показывали пальцами, сжимали в кулаке амулеты, падали на колени. Теламон как завороженный уставился на черное облако, поднимавшееся над горизонтом. – Все, конец Талакрее, – заметил подошедший Фаракс. – А вдруг и нам конец? – произнес один из гребцов. – Ну что ж, конец – значит конец, – мрачно проговорил Фаракс. Теламон с восхищением взглянул на дядю. Вот это человек! Даже великое бедствие встречает так же, как все остальные напасти: с мечом в руке. «Да, так и надо», – подумал Теламон. Мальчик уже сообразил: Злобные спасли его не просто так. Именно ему – не Фараксу, не Креону, даже не Короносу – суждено стать спасителем клана. Теламон сокрушит Кефтиу и подчинит себе всю Акию. Благодаря ему клан поднимется до невиданных высот.