Теламон нервно сглотнул: – Нет. – Неужели? А у погребального костра Кратоса натер щеки пеплом. – Только из уважения к покойному. – Тогда почему приплыл вместе с остальными Воронами призывать Злобных? – Я в этих делах не участвую! – Но и остановить родных не пытаешься. – Остановить? Как? В свете факела Теламон очень хорош собой: мужественный подбородок, темные, горящие глаза. Но Пирра обратила внимание: нижняя губа у Теламона мягкая, безвольная. – Наверное, ты подружился с Гиласом, потому что он сильный, а ты слабый. И всегда будешь слабым. Во взгляде Теламона вдруг сверкнула ненависть. – А я, наверное, отправлю тебя обратно на Кефтиу. – Тогда нам придется… – Не беспокойся, этому браку не бывать. Тебя вернут матери. Пусть наказывает тебя, как считает нужным. Теламон сжал ее руку, будто в тисках. Пирра поморщилась от боли. – Пойдем. Кое-кто хочет тебя видеть. Глава 32 В сторону Гиласа шагали два воина. Мальчик прижался к стене. Знакомый скрип доспехов из сыромятной кожи, запах сажи… Сердце сжалось. Угораздило же его угодить прямиком в гнездо к Воронам! Акастос и рабы где-то позади. Перед Гиласом идет Хекаби, но Пирры не видно. Где она, ушла вперед? Как Пирра на него посмотрела! «Я была о тебе лучшего мнения!» Хекаби остановилась напротив дверного проема, закрытого красным занавесом. – Куда делась Пирра? – шепотом спросил Гилас. Но провидица только шикнула. Вот их догнал Акастос с рабами. Стражники отдернули занавес и втолкнули посетителей внутрь. В двух углах стоят чадящие лампы. Света от них немного. В полумраке Гилас разглядел окно, скрытое ширмой. На стене висит шкура огромного льва. Должно быть, это все, что осталось от отца Разбойницы. Посреди покоев красуется высокий треножник, на нем лежат остывшие угли. По атмосфере внутри сразу чувствуется: здесь только что принесли жертву. И верно: пол устилают камыши, а на них остался след – черная дуга. Это воины тащили тело зверя. Тут Гилас заметил темный силуэт. Женщина ходит вокруг треножника кругами, время от времени обмакивает пальцы в маленькую миску из горного хрусталя и брызгает масло на угли. В полутьме лица не разглядеть, но, судя по описаниям Пирры, это Алекто. На дочери Короноса причудливое одеяние из мерцающей ткани, тонкой, будто паутина. На запястьях и щиколотках позвякивают золотые браслеты, в волосах диадема с золотыми шипами. Возле треножника на корточках сидит воин. Нанизывает на лезвие куски мяса, горкой сложенные на полу, и кладет на угли. А это, должно быть, Фаракс. На нем простая туника. Грудь пересекает усеянная заклепками кожаная перевязь с ножнами для меча. Но Фаракс насаживает мясо не на свой меч. В руке у него кинжал Короносов. Гилас узнал этот предмет даже в полумраке. Ощутил его призыв. Стоявший рядом Акастос резко втянул в себя воздух. Тут из тени показался третий человек. Креон в мантии из красной шерсти, на голове венец из чеканного золота. Однако выглядит Ворон неважно. Лицо блестит от пота. – Принесли огонь из кузницы? – рявкнул Креон. – Да, господин, – ответила Хекаби. – Молись, чтобы твое волшебное средство подействовало! Креон отрывисто кивнул Акастосу. Тот высыпал горячие угли на треножник. Облитые маслом угли быстро разгорелись. В неверном подрагивающем свете тени Воронов вытянулись до потолка. Алекто обошла вокруг Акастоса и Гиласа, распространяя приторный запах с едкой ноткой сажи. – Почему кузнец в маске? – холодно осведомилась Алекто. Дочь Короноса молода и так красива, что дух захватывает. Но большие темные глаза лишены малейших проблесков чувств – ни дать ни взять мраморные очи статуи. Акастос локтем толкнул Гиласа в ребра. – В к-кузнице л-лицо об-бжег, – заикаясь, выговорил Гилас. – Ост-тались ж-жуткие ш-шрамы. В-вам эт-того л-лучше не в‑видеть. Алекто передернуло. – Тогда уберите его с глаз долой. Не выношу уродства. – Кузнец останется, – угрожающе прорычал Креон. – А почему ты за него говоришь? Он что, сам не может? – спросил Фаракс, вставая с корточек. – Горло обжег, – ответил Гилас. – Буду отвечать за него. Фаракс промолчал. Он стройнее брата, и вид у него гораздо более грозный. Гилас ни у кого раньше не видел такого неподвижного пристального взгляда. Свободная рука Фаракса сжата, будто воин держит рукоятку невидимого меча. – Что здесь делает знахарка? – нахмурившись, спросила Алекто у Креона. – Пусть погадает по дыму, – сказал Креон. – Надо же узнать, помогло пламя из кузницы или нет. А впрочем, на твой вопрос можно ответить и короче: знахарка здесь, потому что я так приказал. Сестра отвесила брату шутливый поклон. – Какой ты у нас властный, – промурлыкала Алекто. Креон бросил на нее взгляд, исполненный злобы. Фаракс издал резкий смешок. Он вытер кинжал камышами, потом положил в узкую шкатулку из темного дерева, стоявшую на скамье за треножником. Руку Фаракс убрал не сразу, будто хотел показать: клинок принадлежит ему одному. Тут вбежал Теламон, бормоча извинения. – Опаздываешь, – проворчал Креон. Завидев Гиласа, Теламон отвел взгляд. – Прости, дядя, – еще раз повторил сын вождя. – Заболтался с девчонкой-рабыней, – поддразнила Алекто. – Тощая, на щеке шрам… Ну и вкус у тебя, племянник! «Пирра!» – подумал Гилас. Едва не испепелил Теламона взглядом, но тот лишь чуть заметно качнул головой. Ну и как это понимать? – А на пир наш племянник останется? – с неудовольствием в голосе поинтересовался Фаракс. – Вряд ли, – ответила Алекто. Она явно радовалась, что смутила Теламона. – Он еще мальчишка, до настоящего мяса не дорос. «До настоящего мяса?» – удивился Гилас. Что за зверя Вороны принесли в жертву? Вдруг Алекто заметила кого-то в дверях, и усмешка сразу сошла с губ. Фаракс и Креон застыли. Даже пламя в треножнике как будто притухло. В покои вошел старик. Его сопровождали четверо рабов с испуганными лицами. На нем пурпурная туника и белый козий плащ Верховного вождя. На плече его скрепляет золотая булавка размером со сжатый кулак. Годы посеребрили бороду, а на голове почти не осталось волос. Но возраст не ослабил его: наоборот, сделал твердым, как гранит. Этот человек привык сеять страх. Будто вожак волчьей стаи, он не смотрел ни на кого, устремив неподвижный взгляд поверх голов собравшихся. Фаракс, Креон и Алекто прижали руки к груди и поклонились. – Коронос, – тихо произнесли они. Теламон последовал их примеру. Рабы стали расставлять скамьи, покрытые черным овечьим руном, потом принесли сосуды, оставили на трехногом столе и поспешно выбежали. Креон направился было к отцу, но тот предостерегающе взмахнул рукой и опустился на скамью в центре комнаты. Хекаби бросила на Акастоса отчаянный взгляд. Верховный вождь расположился прямо напротив шкатулки, в которой лежит кинжал. Теперь нет смысла изображать припадок. Клинок для них так же недосягаем, как если бы оружие лежало на дне морском. – Что будем делать? – шепотом спросил Гилас. – Подождем, – едва слышно ответил Акастос.