– Это она учится охотиться, – пояснил Гилас. – Так взрослые львы сбивают с ног добычу. – Я ей не добыча, – проворчала Пирра. – Разбойница, нельзя! Но малышка никак не успокаивалась. Пришлось отвлекать: Пирра привязала к травяному жгуту мячик и потянула за собой. Вдруг до них донесся голос Моря. Выйдя из-под деревьев, все трое очутились в ущелье. Но таких причудливых ущелий никому из них видеть не доводилось. Вокруг вздымаются гигантские застывшие волны из ослепительно сверкающего белоснежного камня. Казалось, в этом месте Море когда-то напало на сушу, но одно прикосновение бессмертного божества заставило водную стихию застыть неподвижно. Под ногами скачут белые полупрозрачные сверчки. Гилас и Пирра прокладывали себе дорогу между зарослями можжевельника и молочая. И тот и другой казались бледными из-за слоя белой пыли. Кое-где попадались островки светлого песка. Там росли высокие, величавые белые цветы. – В первый раз такие вижу, – заметил Гилас. – А я знаю, что это за цветы, – ответила Пирра. В голосе девочки прозвучала легкая тревога. – Морские Лилии. Они священны. Цветут только летом на самых жарких берегах. Мать использует их для заклинаний, когда надо кого-то найти. Но Гилас не слушал. – Море! – прокричал мальчик и взбежал на высокий гребень из гладкого белого камня. Пирра сразу позабыла про Морские Лилии и полезла следом. Но когда добрались до верхушки, оказалось, что к воде спускается отвесный склон. – Нет, тут нам не слезть, – покачал головой Гилас. – Ничего не поделаешь, обойдемся без рыбы. Пришлось брести обратно. Долгий поход обернулся ничем – только сильнее проголодались. И вдруг за кустами можжевельника Пирра заметила то, чего раньше не разглядела. – Гранаты! – радостно воскликнула девочка и побежала проверять – может, плоды уже созрели? – Гра… что? – окликнул Гилас. – Сейчас попробуешь! У них очень вкусные зерна! – Ладно, только поскорее. Надо еще силков поставить. Пирра не ответила. Сорвала три граната, потянулась за четвертым и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел на нее из кустов на краю ущелья. Против Солнца трудно разобрать, что это за зверь: Пирра разглядела только рога и отвислые уши. Девочка едва успела предположить, что это коза, как в воздухе просвистел камень и животное рухнуло прямо к ее ногам. – Убил? – спросил Гилас. Сунул рогатку обратно за пояс и подбежал к Пирре. – Да, – протянула до сих пор не опомнившаяся Пирра. – Метко стреляешь. Думала, ты ее даже не заметил. Гилас усмехнулся: – Главное, что она меня не заметила. Проводив дух козы в иной мир, Гилас разломил пополам кости ног животного. Дети с удовольствием полакомились сытным костным мозгом. Сил сразу прибавилось. Гилас и Пирра потащили тушу козы обратно к своему маленькому лагерю. Гилас настоял на том, чтобы использовать все части козы до единой. Сказал, если пропадет хоть один ошметок, это будет неуважением к козе. И оставил бедро запекаться в горячей глине вместе с улитками, которых собрала Пирра. Девочка, конечно, возмущалась, но Гилас все-таки спихнул на нее грязную работу: посадил выскабливать шкуру. А сам тем временем нарезал мясо, печень и сердце тонкими ломтиками и повесил сушиться. Нарочно выбрал место повыше, чтобы до еды не добрались шаловливые лапы Разбойницы. Остаток дня прошел спокойно: дубили шкуру и желудок, чтобы сделать мешок и бурдюк. Готовили колбасу: набивали кишки кровяными сгустками и рублеными каперсами. Последние нашла Пирра, и Гилас поглядывал на неизвестное лакомство с подозрением. А Пирра радовалась, что в кои-то веки знает что-то, чего не знает он. В награду за вычищенную шкуру Гилас сделал для Пирры нож. Угрожающе острый обсидиановый клинок вставлен в рукоять из козьего рога, обмотанную сосновым корнем, чтобы не скользила в руке. Пирре нож очень понравился, потому что в Доме Богини ничего подобного уж точно не найдешь. Когда мясо приготовилось, все трое накинулись на него с такой жадностью, что стало не до разговоров. Разбойница все ела и ела. Живот у нее стал размером с дыню. Маленькая львица развалилась на боку и уснула: надо же переварить сытный ужин. Вокруг шеи малышки повязана увядшая Морская Лилия. Перед тем как покинуть ущелье, Гилас оставил подношение: козьи уши. А Пирра растерла сок двух цветков и по своему лбу, и по лбу Гиласа. Из третьего сделала что-то вроде ошейника для Разбойницы – пусть и она тоже получит благословение. Наконец Пирра тяжело вздохнула и утерла с подбородка жир. – В жизни ничего вкуснее не ела! А приятнее всего, что еда горячая! На Кефтиу вечно приходилось есть холодное. Мои покои дальше всех от поварни. Гилас фыркнул: – Ах ты, бедняжечка. Пирра кинула в него панцирь улитки, потом улеглась на бок, задумчиво жуя стебель фенхеля. – Ты ведь так и не рассказал, как научился ходить по следу. Ну и всему остальному тоже. Гилас колючкой выковырнул улитку из панциря и съел. – Один Чужак научил. Представляешь, так и не узнал его имя. Все звали его Лесной Человек. Но он как-то раз сказал мне, что родом из Мессении. – А какой он был, этот Чужак? – Один глаз, один зуб, и оба коричневые. Да и воняло от него, как от навозной кучи. Но про природу знал все. По полету ворона определял, будет ли дождь. А читать следы меня научил с помощью жука и горстки земли. – Жука? – удивилась Пирра. Гилас кивнул. – Старик рассыпáл землю, я закрывал глаза, а он сажал на землю жука, и тот по ней полз. А я по следам определял, в какую сторону пошел жук. Ну, с землей было просто. Но потом он поменял землю на песок, и стало гораздо труднее. Но это еще что – после этого я жука по траве и листьям выслеживал. Так он меня учил много дней. Ох и надоело, должно быть, жуку! Пирра удивилась: – Ты выслеживал одного и того же жука? Каждый день? Гилас расхохотался: – Скажешь тоже! Тебя провести раз плюнуть. Пирра улыбнулась и кинула в него еще один панцирь улитки. – Но ходить по следу ты правда научился по жуку? – Да, только не по одному и тому же! Гилас перевернулся на живот и приподнялся на локтях. – Иногда я думал: а вдруг этот старик мой отец? – произнес мальчик. – Однажды набрался смелости и спросил напрямик. Но он ответил, что нет. И все-таки сдается мне, старик что-то знал про моих родных. Жаль, я его расспросить не успел: бедняга от лихорадки умер. Чуть помолчав, Гилас спросил Пирру: – А кто твой отец? – Не знаю, – пожала плечами девочка. – Когда мать решила завести ребенка, выбрала трех разных жрецов, чтобы никто из них не мог заявить на меня права. Гилас опешил: – Ты с ними знакома? С этими тремя жрецами? Пирра покачала головой: – Все трое погибли при землетрясении, когда я была маленькой. Так мне сказали, но, наверное, мать от них просто избавилась. Не хотела осложнений. Гилас присвистнул: – А тебе не хочется разузнать о них побольше? Мне всегда было интересно, что за человек мой отец. – Зачем? Мне и с матерью проблем хватает. Стоило подумать о Яссассаре, и девочка постаралась отогнать эти мысли. Гилас пристально смотрел на Пирру: – Как думаешь, она будет тебя искать? Пирра потянулась еще за одним стеблем фенхеля.