– Очень надеюсь, что в кабинете доктора Амелии Лукаш хранилось что-нибудь поинтереснее, – сказала я, запустив в них докторской ключ-картой. Ди поймал ее на лету и тоже достал себе пачку документов и принялся пролистывать страницы, прислонившись к стене. Некоторое время я молча смотрела на него – как он переворачивает пожелтевшие листы бумаги, сдувая падающие на глаза волосы, – потом смутилась и перевела взгляд на Теодора: – Ну что там? Твои норотопы? – Ноотропы, – рассеянно поправил Теодор, быстро просматривая страницы. – И это не они. – Тогда Вентра? Кару все-таки был прав? – И не Вентра. Знаете, ребята, – он оторвался от папки и теперь переводил взгляд с меня на Ди и обратно, – я, кажется, понял, что это такое. В два шага приблизившись ко мне, он сунул мне под нос папку. – Вот, смотри. Если верить первой странице, это Петер Варга. Я посмотрела на то, что он мне показывал. Помимо фотографии, страница содержала заголовок «Проект «Эхо»», ниже – подпись доктора Амелии Лукаш и еще каких-то людей и информированное согласие на участие, подписанное Петером Варгой. В самом низу стояла дата – незадолго до Гражданской. Ди, заглянув мне через плечо, тоже посмотрел на фото и не впечатлился: – И что? Мужик как мужик. С искусственной рукой. А у меня отчеты о поездках на какой-то полигон. Только ничего не понятно. – Ага. А вот тут дальше протоколы того, что с ним делали. Он быстро переворачивал одну страницу за другой. Мелькали даты и фотографии Петера. – Вот тут ему заменили руку, потом еще меняли плечевые суставы и ключицы, – он перевернул еще несколько страниц, – вот тут усилили позвоночник… – Зачем? – Видимо, новая рука оказалась тяжеловата. Там в начале были параметры этой руки – такой можно тоннели в горах прорубать. И, – Теодор перелистнул еще полсотни страниц, – вот у него появляются новые мышцы из углеродных нанотрубок, где-то вот тут, – он провел ладонью по своему плечу и груди. – А потом у него пошло отторжение, и ему что-то сделали с иммунной системой. – Со всей иммунной системой? – с каким-то странным выражением уточнил Ди. – Вот, ты понял, – кивнул Теодор. Повезло ему. Я вот ничего не понимала. – И чем закончилось? – спросил Ди с теми же непонятными мне эмоциями в голосе. – Не знаю, чем закончилось, но в какой-то момент выглядеть он стал вот так, – ответил Теодор, разом перевернув оставшиеся страницы и показав нам фото в конце. Я наклонилась, чтобы рассмотреть внимательнее, и вздрогнула. Стараясь не смотреть на тело мужчины, я перевела взгляд на его лицо – оно было хоть и деформировано, но все же более привычно для глаз. И вдруг я поняла, что уже его видела. – Эй, вот же он, смотрите, – я положила поверх фотографию, только что содранную со стены, с облегчением прикрыв изображение Петера. – Вот он, справа от этой тетки-доктора. – Отличная компания, – с нервным смешком сказал Ди. – Готов поспорить, все остальные тоже в этом шкафу. Думаю, мы с вами нашли одну из лабораторий, где ученые Галаша работали над своими солдатами. Привет тебе из Радостока, тварь, – добавил он, ткнув пальцем в изображение Амелии Лукаш. – Да если бы, – с тоской проговорил Теодор и, закрыв папку, показал нам обложку. На ней, помимо того же заголовка «Проект «Эхо»» и длинного номера, переливалась серебром наклейка с распахнувшей крылья птицей – символом Альянса Свободы. Ди забрал у Теодора папку, подцепил наклейку ногтем и рванул. Оторвался только маленький кусочек, но все равно было видно, что ее наклеили поверх другого символа – силуэт пламени и слова «Возрождение Нации» на его фоне. *** Теперь Теодор и Ди доставали папки одну за другой. На полу уже скопилась целая груда документов и фотографий. Доктор Лукаш была, судя по всему, очень старомодным и очень педантичным человеком. Фиксировала она каждое движение, и все – на бумажных носителях. В ее протоколах я ничего не могла разобрать – в отличие от Ди, которому, кажется, почерпнутых у Ворона знаний хватало на то, чтобы хоть приблизительно понимать, что тут происходило. На фотографии я тоже старалась не смотреть. Даже на фото доктора Лукаш, снятое со стены – теперь и от ее улыбки мне было не по себе. Я прошлась по кабинету, подергала ручку второго шкафа у дальней стены – тоже заперт. Проверила сканером окружающее пространство. Осторожно открыла лежащий на столе ежедневник – мало ли, что у нее там, может, тоже фотографии. Но страницы оказались заполнены убористым, чуть угловатым почерком. Верная себе, она и списки дел хранила на бумаге. «12 мар 62, – прочитала я, – утро – дать протокол 11 для №26, протокол 34-а для №4. 14.30 – отчет у д-ра Б. 16.00 – общая встреча для операторов, послушать, что скажет Л. 19.00 – концерт в Фекет-холле, купить цветы для М.». Слово «цветы» было несколько раз обведено, рядом пририсованы какие-то завитушки. Я покосилась на Ди и Теодора. Они, кажется, забыли, что терпеть друг друга не могут, и теперь тихо переговаривались. Я снова наугад открыла ежедневник. «30 дек 63, 8.00 – запросить отчеты по протоколу 4-vc. 11.00 – «Неотекс» для №97 и 98, надо наблюдать? Сказать Т.Т. пров. подкл. имп. С-verte-3 для №93. 14.20 – доставка FX-116. Вечер – пров. сост. №87». Я снова пролистала вперед. «15 мая 65. 8.00 – уст. импл. Int-10/4 для №117 и 118, пров. п/д уст. №115 – узнать у Л. сост., R40 – если б/изм, неудачно. 9.00 – полигон. 19.30 – встреча с В.Д., Скай-бар». Слова «п/д уст» и «неудачно» снова были исчерканы – видно, что-то тут доктора Лукаш сильно волновало. «10 мая 65. Утро – сказать К., чтобы след. за показ. №128. 11.00 – кофе с В.Д. 12.00 – полигон». Видимо, этот полигон занял у нее весь оставшийся день, потому что больше ничего на двадцатое мая запланировано не было. Двадцать первого мая было написано «NGSX, лаб.» и больше ничего – вероятно, этим все было сказано. Я перевернула страницу. «12 мая 65. 9.00 – уст. стан. имп. для № 127, 10.00 – «Голос» для № 128. 14.00 – встреча с п-ком К. 20.00 – ужин с В.Д.» Интересно, кто такой этот В.Д., подумала я. Ее парень? Каждый день она с ним встречалась. Я пробежала глазами страницы ежедневника. Через несколько дней инициалы уже были обведены в сердечко. Да ладно! Ей что, двенадцать лет? И как этот В.Д. на нее купился? С ее-то носом… Я отложила ежедневник – скучно и ничего не понятно – и подошла к Ди. – Что-нибудь новое? – спросила я. – Или их всех просто делали очень сильными? – Нет, — ответил Теодор вместо Ди, бегло просматривая документы, — тут не только сила. Еще скорость реакции, устойчивость к перегрузкам, рефлексы, регенерация, какие-то фильтры в легких. Целая куча всего. – А вот нечувствительность к боли им не сделали, – заметил Ди. – Поэтому тут указаны какие-то запредельные дозы наркоты... – А чего у них такая высокая температура? – спросила я, сунув нос в его бумаги. – Болели, что ли? – Нет, это из-за ускоренного обмена веществ, как я понимаю. Метаболизм у них, конечно, нечеловеческий. – Представь, сколько они ели, – заметил Теодор. – В каком смысле? – не поняла я. – В прямом. С таким метаболизмом, с такой скоростью действий – им надо было постоянно есть. – Что… есть? – спросила я, хотя в целом уже представляла ответ. Об этом нам не рассказывали на расширенном курсе в заочной школе, но историй ходило много. – Еще какая-то трансэмпатия, операторы… Но это я пока не очень понимаю, – сказал Ди, помолчав. – Они начинали с простых имплантов солдатам. Самые ранние записи, вот эти тонкие папки – это пятидесятые. Обычные модификации тела, такие и сейчас разрешены. Они не слишком эффективные, и поэтому им добавляли все новые и новые. Вот этот Петер Варга, которого мы смотрели, это уже следующий этап. – Теодор посмотрел на меня. – Потом еще больше. Ты же понимаешь, к чему они в итоге пришли, да? – Он помолчал. – Одно тянуло за собой другое. Меняли что-то, и оказывалось, что остальное тело для этого не приспособлено. Посмотри на их глаза. Вот чего мне не хотелось — так это смотреть на их глаза. – Это чтобы не повредить сетчатку на высокой скорости. Приходилось вносить новые и новые изменения, и на все — свои импланты, для оперирования которыми мозг должен наизнанку вывернуться. – А им… нормально было? – спросила я. – Не было, – ответил Теодор. – Тут половина страниц – отчеты психиатров. И у всех по одной схеме. Сначала депрессивные состояния, потом сверхвозбудимость, потом дезиориентация, потом вообще хрен пойми что… Они тут пишут – мозг физически не приспособлен для управления таким количеством железа, да еще на таких скоростях, да с совершением таких действий, рекомендации – снять импланты. А как их снимешь, у них половина тела… Нет, порядком тут и не пахнет, психика у них поплыла быстро и основательно… «Как у Анне?» – хотела я спросить, но вместо этого сказала: – И как же они дальше? Когда кукуха поехала? – Видимо, решили проблему, – ответил Теодор сдержанно и стал еще яростнее перелистывать страницы. – Да уж, решили, – неожиданно подал голос Ди. – Вот, смотрите. – Что это? – Акты списания. – Лампочек? – попыталась я пошутить, борясь с нехорошим ощущением. – Всех этих людей. Воцарилась пауза.