– Рита, подумайте сами – сколько нужно свободного места, чтобы записать свои воспоминания? – Ну… Много? – Много… Хотел бы я видеть, как это «много» поместилось в ваш комм. И в каком виде там теперь хранится информация, – пробормотал Кару, явно разговаривая уже не со мной, а сам с собой. – Мне правда жаль, что этот парень погиб. И не только потому, что он, видимо, был неплохим человеком. Я бы взял его на проект «Эндокор», не думая ни секунды. Его слова пробудили у меня смутные воспоминания. – Эндокор… Это что-то, связанное с Анне, точно? – Откуда вы знаете? – Слышала, как они с Теодором о чем-то таком говорили, – я наконец вспомнила цифры, мерцающие на руке Анне, и во мне всколыхнулась волна любопытства. – Что это такое? – Это совсем новый комплекс имплантов. Не забивайте голову. Перед глазами вдруг во всех подробностях встала сцена, как Анне одним движением уложила Акселя, и я уставилась на Боргена Кару, приоткрыв рот. – Это же незаконно, – прошептала я. Не то что бы я была таким уж законопослушным гражданином. Но есть же разница – увести из магазина горсть протеиновых батончиков или сделать какое-то чудовище и отпустить его разгуливать среди людей. Сколько бы пробелов ни было в моем образовании, это даже я знала: все эксперименты по радикальному усовершенствованию человеческого тела – не важно, генетические ли или с помощью имплантов – были запрещены вскоре после Гражданской, потому что Галаш успел наворотить со своими солдатами чего-то такого, от чего у наших волосы зашевелились на всех местах, только поддержка Северного союза и спасла. В моем расширенном курсе по истории целых три лекции посвятили сражению при Караге. – Вовсе нет. – Вовсе да! Я же видела, как она двигается, она одним ударом отправила отдыхать такого громилу, который должен был всю нашу компанию по стенке размазать! Не держите меня за полную дуру, это, – я изо всех сил напрягла память и с облегчением вспомнила нужное место из учебника, – пятнадцатый параграф Радостокского соглашения, «Манифест Феникса» или как его там. – Рита, у Анне просто встроенный вертикализатор тела, – произнес Борген. – Она сломала позвоночник, оказалась парализована, у нее был выбор – провести всю жизнь в инвалидном кресле или пойти в экспериментальную программу и встроить в свое тело… в общем, много всего. Вертикализатор позволяет ей двигаться, ничего более. Она умела драться и до операции и неплохо этим зарабатывала. Даже работала телохранителем. Я чуть не рассмеялась, вспомнив, как впервые увидела Анне. Я тогда подумала, что у нее должен быть телохранитель. А она, оказывается, сама может любому надрать задницу. – Честно говоря, до аварии ее физическое состояние было куда лучше, чем сейчас, все-таки чудес не бывает, – продолжил Кару. – Так что никаких сверхчеловеческих способностей. Это законно… просто очень дорого. В этом я не сомневалась. – Она работает на батарейках, – сказала я, вспомнив разговор, которому была свидетелем. – Чем, по вашему, я тут занимаюсь – подпольно конструирую биороботов? – спросил Кару уже с раздражением. Я, вообще-то, об этом особенно не задумывалась. – Ну, вы делаете импланты, – сказала я. – Вот именно. Слуховые, искусственные конечности, искусственные глаза – не говорите, что вы этого никогда не видели. Специальные линзы для людей с лицевой агнозией. – Он вдруг оживился, видимо, любил эти линзы, что бы они из себя ни представляли, большой светлой любовью. – Линза связана с приложением для комма, анализирует и запоминает лица, потом подает владельцу сигнал, когда он встречает знакомого, и выводит информацию, кто это и где они встречались – здорово, скажите? – Не увидев моей реакции, Кару увял и вернулся к прежней теме. – Эндокор – одна из последних разработок, но она контролирует только тело. Голову никто не трогает. Максимум, что мы можем себе позволить, это импланты, которые корректируют некоторые нарушения психики. – Ага! – сказала я. – Искусственно прокачивать интеллект – это тоже незаконно, я точно знаю. – Хватит, Рита, – устало сказал Кару. – Они были разработаны еще до принятия закона. Для людей с эпилепсией и болезнью Паркинсона. Все! Если бы можно было сделать что-то еще, я бы уже вовсю конструировал искусственный дыхательный центр, чтобы спасти сына. А не с вами вел бессмысленные споры. Я задумалась. – Но ведь сделать эту штуку с дыхательным центром – это же, ну, не то же самое, что… э-э… – я зашевелила пальцами, пытаясь донести свою мысль. – Почему этого нельзя? Борген пожал плечами. – Считается, что это может привести к непрогнозируемым последствиям. А все, что может, даже в теории, нарушить закон о трансгуманизме, запрещено. Мы не ставим такие эксперименты на людях, Рита. Никогда. С этим утверждением я бы могла поспорить – в конце концов, у нас в Гетто была больница, где вовсю шли испытания лекарств. Но, наверное, это не то же самое. Ведь лекарства сперва тестируют на животных. И, сколько бы у нас ни рассказывали страшилок про то, как один парень принял таблетку и ослеп, зато стал ориентироваться по ультразвуку и слышать мысли окружающих, на деле сверхчеловеком во время этих испытаний никто не стал. – И много в Сити таких, как Анне? – Она единственная, – грустно сказал Кару. – Мы пока дорабатываем проект. Возникли некоторые… сложности. Я хотела полюбопытствовать, какие такие сложности, но мы как раз подъехали к дому Анне. Кару не стал останавливаться у главного входа, свернув к спуску на подземную парковку. – Лифт вон там. Я позвоню Маноа, что вы поднимаетесь, – сказал он, останавливаясь. – Постарайтесь не задерживаться, я буду ждать вас здесь. – Зачем это? – не поняла я. – Отвезу вас домой, – ответил Кару удивленно. – Спасибо, – поблагодарила я. – Просто не хочу, чтобы вас снова втянули в какую-нибудь авантюру, – улыбнулся Кару. – Потому что я ценный материал? – Нет, потому что идеи у Теодора – одна другой хуже. Он думает, что он прав, что игра стоит свеч, но нельзя так рисковать другими людьми. А своих друзей он, к сожалению, умеет убеждать. Мне не хотелось оправдывать Теодора, но я чувствовала, что должна. На него я была не так зла, как на Марко. – Наверное, он просто не знал тогда, что это настолько опасно. – Ну допустим, – Кару уже был сильно раздражен. Видимо, все не мог простить Теодору, что тот сунул жало в его исследования. – Но сейчас он точно знал, чем это грозит, и все равно попытался заставить вас снова влезть это. – О чем это вы? У меня снова появилось это неприятное чувство в животе. – О том, что в то время, как вы звонили мне и просили найти поисковый дрон, Илена Маноа была дома. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. – Дома, – медленно проговорила я, пытаясь осмыслить то, что услышала. – Почему вы не сказали раньше? – Потому что в конечном счете мне это сыграло на руку. Простите, Рита. Но если бы я рассказал вам сразу – вы бы отказались сотрудничать. – А теперь не боитесь? – спросила я, отвернувшись, чтобы он не видел моего лица. – А теперь мне не хочется обманывать вас дальше. Я вдруг вспомнила, как пряталась от пыльной бури на заброшенной станции и как Нико сказал, что они не денег мне предложить собирались. Все это было ради того, чтобы заставить меня вновь пойти в Вессем? Сначала вытащили меня в Сити, потом приехали в Гетто с этой идиотской историей про сестру – Эме была права, как всегда, – а что они собирались предпринять дальше? Что еще наврать, пообещать, чем угрожать? Что им там вообще настолько надо?! – Вы в порядке, Рита? – спросил Кару. – Да, – ответила я. – Просто задумалась. Тошнота отступила, и на смену ей пришла злость. Я ведь поверила в это! Я действительно переживала за Илену и, если бы не полицейский чип, кинулась бы ее спасать. Что за идиотка! Сколько раз еще Теодору и Марко надо будет обмануть меня, чтобы я перестала быть такой наивной? Сейчас, когда я знала, что Илена никуда не сбегала, история стала разваливаться, как башня из пустых бутылок. Стоило мне задать пару вопросов, и они бы прокололись. Но я была слишком пьяная, слишком уставшая, слишком… глупая. Я снова повернулась к Кару. Он все знал и тоже врал, и мне хотелось вцепиться ему в лицо, в его пижонскую белую татуировку, но я сдержалась. Он нужен мне так же, как и я ему. Никто, кроме него, даже не возьмется лечить меня, никто, кроме меня, не проведет его в Вессем. Как он это назвал – игра с ненулевой суммой? Или это другой случай? Не важно. – Может, отвезти вас домой прямо сейчас? – На мне платье Анне, – покачала я головой. Анне я тоже ненавидела. Наверное, это была не ее идея, но я слишком хорошо помнила, как она рыдала в баре у Георге, умоляя меня спасти Илену. Что Теодор пообещал ей, если она согласится убедительно сыграть убитую горем сестру? – Уверен, Анне не обидится, если вы в нем уедете, – заметил Кару. – Зато я обижусь. Я вышла из машины и направилась к лифту. Анне уже ждала меня у двери своей квартиры. – Рита! – улыбнулась она. – Как все прошло? – Отлично. – Как сканирование? – поднимаясь с дивана, спросил Теодор. – Все в порядке, – широко улыбнулась я. – Никаких отклонений. Мозг как у Эрика Канделя. А теперь давайте мне мое барахло. Я скинула туфли так, что они разлетелись по комнате, и одним движением стащила лиловое платье. Теодор вздрогнул и отвернулся, у Анне улыбка сбежала с лица. – Вот твоя одежда и рюкзак, – кивнула она. – Рита, что случилось?