– Камера же, – пожала я плечами. – Нико, у меня… в общем, проблемы. Когда я ходила в Вессем, там что-то случилось. Помнишь, я рассказывала, как я побежала? – Когда Коди сказал тебе бежать? – Да. Там было что-то – какое-то вещество или излучение, я не знаю. И теперь у меня… разрушается мозг или вроде того. Вот этот человек так сказал. – Это ведь, кажется, тот парень, которого мы искали в «вейсе»? Борген Кару? У Кару вытянулось лицо. – Да, это он. Он говорит, что может помочь мне, попробовать найти лекарство, но для этого ему нужно знать больше о Вессеме. Если есть что-то, чего ты мне раньше не рассказывал, пожалуйста, можешь рассказать сейчас? – Конечно. Задавай вопросы. – Лаборатория Вессема, – вклинился в разговор Кару. Заглянув мне через плечо, он смотрел в глаза нарисованному Нико. Ничего не происходило. – Лаборатория Вессема. Научный центр. Нико, расскажи про научный центр в Вессеме. Значит, не только распознавание лица, но и распознавание голоса, да? Хорошо. Рита, спросите вы. – Ты что-нибудь знаешь про лабораторию или научный центр, который был в Вессеме? – Да. Кару закатил глаза, но уже в следующий момент перестал корчить рожи и застыл. – Я его видел, – добавил Нико. *** Наверное, мы задавали неправильные вопросы. Нико добросовестно отвечал, но мы будто в стеклянную стену бились. – Вы же были друзьями, – заметил Кару. Он вызвался отвезти меня к Анне, и теперь мы, пробравшись через зал с медузами (гости уже расходились, но я успела на бегу схватить и запихнуть в рот пирожное), ехали обратно той же дорогой. Он крутил руль одной рукой, рассеянно глядя на дорогу, но тут повернулся ко мне. – И что? – вяло отозвалась я. – Почему он раньше не говорил вам, что ходил туда снова? – Мы тогда мало общались. Ему нужны были деньги на флойт. Я понятия не имела, где он их берет. И не спрашивала. Иногда Нико приходил очень сильно избитым. Иногда денег у него оказывалось столько, сколько я даже представить не могла. Иногда я не видела его неделями. Иногда он с трудом мог вспомнить, кто я такая. Иногда я тоже не узнавала в нем парня, которого с детства… знала. Что ж, теперь я поняла, где его носило. Он ходил в Вессем еще несколько раз, приносил оттуда что-то и продавал. А потом, месяца за три до своей смерти, наткнулся на лабораторию. (– Она наполовину в природных пещерах, – говорил Нико. – Когда поднимаешься – надо свернуть немного с дороги, обойти, там будут вроде как всякие бомбоубежища времен гражданской, наверное, и технические постройки. Я думал снять с них оборудование. А нашел вход.) – Может, это вообще не тот научный центр, что вам нужен, – сказала я. – Вряд ли в таком маленьком городишке было большое одного научного центра. Он сильно изменился после этих походов? – А? – Нико. Он ведь один раз попал под действие этого «фактора В». (– Я прихватил кое-что, – говорил Нико. – Потом решил там заночевать, заодно покопаться в оборудовании. Но не успел толком ничего сделать, у меня случился приступ паники. Очнулся уже утром в лесу, в голове была каша.) – Что скажете? Последние три месяца – сильно он изменился? – Он был наркоманом! – я повысила голос. – Да, он сильно изменился, у него вместо мозгов было картофельное пюре, только с Вессемом это никак не связано! С ним невозможно было разговаривать, у него всех мыслей было – флойт, флойт, где взять денег на флойт или что он видел под флойтом, он постоянно врал, воровал все, что не приколочено, он… он был самым умным, кого я знала, и добрым, и… Я скривилась и закусила губу так, что во рту стало солоно. – И вы до сих пор его любите, – закончил Кару вместо меня. – Это все вообще не ваше дело! – прокричала я шепотом. Кару поколебался немного, потом протянул руку и сжал мою ладонь. Мы помолчали. – А что насчет Стеша, его брата? – А что с ним? – я пожала плечами. – Он жив, наркоманит потихоньку. Сейчас, наверное, уже совсем растение. – А их родители? – Работают на авторазборке, оба, – я снова пожала плечами. – То есть им вопросы насчет всего этого задавать бесполезно… Как бы то ни было, это приложение – одна из самых странных штук, что я видел, – сказал Кару. – Я делаю нейроимпланты уже два десятка лет, но я не представляю, что нужно, чтобы записать свои воспоминания… на этот носитель. Сколько ему было лет? – Семнадцать. – Почему он не пошел учиться? Университет Сити его бы принял, я уверен. – Потому что… Так получилось. – Флойт? – понимающе спросил Кару. – Это не то, что вы думаете. Это из-за Стеша, его брата. Нико после школы решил сначала поработать, чтобы помочь родителям. Стеш тогда крупно вляпался… ну, не важно. А потом случилась авария, и Нико потерял руку. У него были деньги… Не то что очень много, но хватило бы на бионический протез, какой-нибудь простой, а Нико бы его потом сам прокачал, такой был план. Но ему все время было очень больно – из-за руки. Стешан узнал. Он… в общем, предложил ему обезболивающее. А вы же знаете, какие люди под флойтом… Хотя откуда же вам знать… Короче, он сделал ему инъекцию. И себе тоже, на деньги Нико. Потом еще – Нико его сам попросил. Подсел он мгновенно. Стеш так и принимает время от времени, не слишком часто. А Нико очень быстро… Я замолчала. Ничего удивительного, что Нико подсел. Однажды мы с Коди пробовали флойт, и я знала, как мир меняется, стоит тебе его принять. Краски становятся яркими, люди вокруг – прекрасными, мусор на улицах превращается в волшебные цветы, серые бетонные коробки кажутся фантастическими дворцами… Мы с Коди сидели в комнате нашего соседа, где под ногами хрустело битое стекло, а на столе месяцами плесневела посуда, и видели вокруг себя шикарный ресторан, из окон которого открывается вид на пляж и море с мерцающими в нем огоньками планктона. Не знаю, что мерещилось нашему соседу, но тоже что-то хорошее. Я никогда не видела, чтобы он так светло улыбался. Все дело в том, что ты видишь мир и не видишь его одновременно. Флойт вытаскивает из твоего мозга все самое приятное, что только может быть. Вот почему он так популярен в Гетто. Вот почему подсел Нико – ему-то, наверное, жить тут было совсем невыносимо. Жаль только, мозги от него превращаются в кашу за несколько месяцев. – Когда он понял, что уже скоро конец, он взял мой комм, потом вернул – уже с приложением. Он правда ведет себя как Нико. Как нормальный Нико, до флойта. Я с ним… очень много разговаривала. – Рита, я понимаю, вы относитесь к нему как другу, но это не Нико. Это голосовой помощник и, видимо, набор каких-то не совсем легальных программ. – Вы говорите прямо как Эме, – пробормотала я. Хотя Эме, конечно, обычно выражалась иначе. – И я не хочу вас расстраивать… еще больше, но рано или поздно ваш комм все равно сломается. – Да знаю я! На самом деле, я удивлялась, что этого до сих пор не произошло. Все же мой комм не из шикарных и дорогих, да и лет ему было порядочно. – Думаете, вы сможете перенести это приложение на новый? Я покачала головой. Не то что бы я не пыталась. Мы с Коди хотели. Перенесли всю информацию… кроме Нико. А сам Нико нам в этом деле помогать отказался – сказал, что не может. С тех пор я стала обращаться с коммом осторожно. Очень-очень осторожно. – Я мог бы попробовать, – предложил Кару. Я помотала головой. – Вы просто надеетесь вытянуть оттуда информацию, – сказала я. – Не делайте вид, что вам есть дело до меня и Нико. – Это игра с ненулевой суммой, – улыбнулся он. Я не хотела говорить, что ничего не поняла, но он, видимо, и сам догадался. – Вы будете в выигрыше – с новым коммом, я тоже – с информацией. Оба выигрывают, понимаете? – Это при условии, что вы все не сломаете. – Я, наверное, не упоминал, что двадцать лет занимаюсь имплантами? – Это не имплант. И вы сами сказали, что не понимаете, что это такое. И никто в вашем Сити не поймет. – Тут я бы поспорил, – пробормотал Кару. – Моя жена – очень талантливый программист. Вот только его жены тут и не хватает. – Так или иначе, он явно сделал с вашим коммом что-то еще, кроме установки приложения. – С чего это вы взяли? Что это значит – что-то еще?