– Полиорганная недостаточность? Я кивнула, сделав сложносочиненное лицо. Какая недостаточность?! – Но, если он был таким умным… зачем? Вот и я все время задавала себе этот вопрос. Зачем, Нико? – Так вышло, – буркнула я и отвернулась, глядя на желто-серую муть за окном. Я уже жалела, что разболталась. Расслабилась, размякла, доверилась девчонке из Сити, которую первый раз в жизни вижу. Посмотри, я такая несчастная, у меня брат умер, а мой лучший друг – приложение для комма… Тьфу. – Прости меня, – сказала вдруг Илена после паузы. Я уставилась на нее. – За что это? Она не ответила. Машина остановилась, мы прибыли на место. – Если я могу для тебя что-то сделать… Как-то помочь… – Помоги лучше Марко, – ответила я резко. Ненавижу, когда меня жалеют. Стоит начать – увязнешь в этой жалости, и все, останется только лечь и умереть. А Коди бы этого не хотел. И Нико тоже. – Если он еще раз отколет что-нибудь, я его точно убью. Я вышла из машины, хлопнув дверью посильнее, и ушла, не оборачиваясь. *** Той ночью я снова проснулась от кошмара. Он часто снился мне первые недели в тюрьме. Я стою среди руин Вессема, под ногами рассохшаяся, потрескавшаяся земля. Я не могу понять, как попала сюда, но знаю, что меня привело сюда что-то очень важное. Я делаю шаг вперед и вдруг вижу Коди. И понимаю, что именно поэтому я здесь – я должна найти Коди, потому что без меня он не сможет вернуться домой. Я должна сама привести его. Я же его проводник. Он стоит на другом конце улицы и что-то говорит мне. Я вижу его руки, но не понимаю ни слова. Я иду к нему, но сам воздух сопротивляется, я словно иду под водой, и Коди не становится ближе ни на шаг. «Коди!» – кричу я, но воздух не пропускает мой голос. Я иду быстрее, но Коди все так же далеко. «Коди, я уже здесь!» – хочу я сказать, но не произношу ни слова. Почему я не могу ничего сказать? Почему я не понимаю Коди? Как я могу его не понимать?! Коди опускает руки и смотрит на меня. Смотрит, смотрит… А потом его губы шевелятся, и я читаю по ним: «Беги!» И я разворачиваюсь и бегу. «Нет!» – хочется мне закричать, но ни тело, ни голос меня не слушаются. Я должна остановиться, должна вернуться за Коди, но я все бегу и бегу, пока не просыпаюсь с криком. Я знала, что этот кошмар теперь со мной навсегда. Не важно, зачем Марко сделал то, что сделал. Важно другое – почему, когда Коди сказал бежать, я действительно побежала. Как я могла просто послушать его и побежать? Как я могла его там бросить? Глава 7 Через три дня снова тряхнуло. Мы с Эме делали задания для заочной школы. Нужно было сдать тест по истории, и мы общими усилиями пытались подобрать ответы про Гражданскую войну. Мы уже разделались с серией вопросов про предпосылки войны («Знаю я эти предпосылки, – ворчала Эме, – захватить власть к хренам собачьим, вот и все предпосылки»), про политическую нестабильность, про основные силы конфликта – Альянс Свободы во главе с Фениксом Фогараши и правительство Станислава Галаша, оно же Партия Возрождения Нации («Вырождения нации», – бурчала Эме), и теперь страдали над ходом военных действий. – Значит, так, – читала Эме, лежа на полу и выпуская почти ровные колечки дыма. – «Стальной гром» – это: а – операция войск Галаша против Альянса Свободы, б – карательная операция против повстанцев во время захвата Драве, в – серия стратегических воздушных перевозок оружия, г – операция по эвакуации гражданского населения после Сражения Измененных. – О, это я знаю, – обрадовалась я. – Это когда возрожденцы облажались в Гродиче. Они тогда взяли в заложники весь город и угрожали взорвать его, потому что там была база Альянса, а Альянс обвинил их в поддержке международного терроризма. Тогда они развернули военную операцию, но разнесли только собственный аэродром. Правда, наши тогда так обрадовались, что двинулись в наступление, и случилась вся эта фигня при Караге. В общем, в итоге вышло не очень. Я потянулась за коробкой с едой. На ужин у нас была русская лапша – makarony. Название как у пирожного, а вкус – как у пирожного, которое уже кто-то ел. Но криль с водорослями и синтезированный белок нам за последние дни так осточертели, что makarony из русской лапшичной на углу, куда нас еще пускали с нашим индексом, пошли на ура. – Передай мне сырный соус. – Точно? – усомнилась Эме, протягивая мне банку. – Следующий вопрос про Карагу. – Точно, – я вытряхнула немного синей массы в свою лапшу. – Карага – это уже потом было. Я помню, Коди рассказывал. Я никогда не понимала, почему Коди так любит все эти замшелые войны, но всегда его слушала. В конце концов, в его пересказах это было вполне терпимо. – Смотри, плесень, если я из-за тебя завалю историю… – проворчала Эме и поставила галочку в ответе «А» за меня и за себя. – Ладно, давай дальше. Укажите последствия сражения при Караге для хода войны. Блин, тут писать надо! – Ну, – начала я, быстро просматривая нужную главу учебника, – во-первых, ослабление армии Галаша в связи с большими потерями… Ты пишешь? Потерями среди командного состава. – Точно Галаша? Ты не путаешь? Может, Фогараши? Этот учебник древнее, чем моя бабка. – Да, там всем досталось. Во-вторых, Альянс захватил одного из измененных солдат живьем, обнародовал информацию про это все и получил поддержку Северного союза. Так, потом еще открыли воздушный мост… В этот момент дом качнулся и отключилось электричество. – Да мать твою! – выругалась Эме. – Ведь только недавно трясло! Задолбали! Хоть бы раз предупредили заранее! – Пошли, – поднялась я со своего матраса. – Продолжим на улице. Эме, подсвечивая путь экраном комма, начала пробираться к вешалке с верхней одеждой, когда следующий подземный толчок швырнул ее в сторону. Я налетела на стол и тоже повалилась на пол. – Да чтоб тебя! – заорала Эме. – Рета, посвети, я комм потеряла. Я подползла к Эме, включив фонарик. – Ага, вот он. Ну все, бери куртку, валим отсюда. Мы спустились вниз. Перед домом уже собрались раздраженные соседи. Орал чей-то ребенок, кто-то звонил родственникам и что-то кричал в трубку, трое подростков лет пятнадцати ржали как кони, и мы отошли подальше. Вряд ли землетрясение примут как серьезное оправдание, если мы не сдадим тест вовремя. – Давай, пиши, – сказала я Эме. – Воздушный мост для поставок продовольствия на оккупированные территории. – Это на какие? – На оккупированные, блин. Я откуда знаю? Так написано. – Готово, – отозвалась Эме. Снова качнуло, но не сильно. – Что дальше? – спросила я, просматривая ленту новостей. Про землетрясение пока ничего не написали. – Дальше про операцию «Богомол». – Что еще за богомол? – Понятия не имею. Вот, тут карта, – она сунула комм мне под нос. – «Опишите расстановку сил на схеме операции «Богомол», укажите итог операции». – О, это же недалеко от нас! – обрадовалась я. – Вот, смотри, это мы, вот тут, в левом углу, вот эти, наверху, – это Гродич и Карага, а Богомол – это старое название Арау, он где-то вот тут справа должен быть. Значит, вот эта стрелка – это армия Галаша, а вот эти две – это наши. – А вот тут, – ткнула пальцем в экран Эме, – тогда должен быть Вессем. Мы посмотрели друг на друга и замолчали. Никакого Вессема на карте, конечно, не было, хотя тогда это был вполне живой город, с живыми людьми. Наверняка они поддерживали Альянс, у нас тут все его поддерживали. Может, даже партизанили понемногу. А потом Альянс победил и стер Вессем из реальности. – Ладно, сама отвечу, – пробурчала Эме и принялась подписывать стрелки и точки на карте, потом забрала у меня комм и сделала то же самое еще раз. – Все, последний вопрос, – объявила она. – Подписание Радостокского соглашения. Это я и сама знаю, сейчас… Ну все, это сдали. Следующий раздел… – Опять война? – спросила я подозрительно. – Хуже. Две войны. Первая и Вторая топливные. – Говорю сразу, все, что я про них знаю, – это что на Второй погиб отец Георге. – Ну вот сейчас и ознакомимся. Наши коммы одновременно запищали – пришло оповещение о том, что ожидаются сильные подземные толчки. – Наконец-то, – проворчала Эме. – Не прошло и получаса. А в следующий момент мир содрогнулся. Мы с Эме вцепились друг в друга, кто-то из соседей закричал, я видела, как словно в замедленной съемке с крыши сорвались пластины солнечных батарей и полетели вниз. Издалека донесся грохот, по стене соседнего дома пробежала трещина. Через несколько секунд все закончилось, но мы все еще боялись разжать руки. – Вот это круто! – заорал один из подростков у подъезда. В пятнадцать лет все круто. – Баллов на шесть тряхнуло, да? – спросила Эме. – Точно. Я снова уткнулась в комм, открыв местную ленту новостей. Теперь сообщения сыпались одно за другим. – Говорят, еще будет две серии толчков, но слабых, один-два балла, – сказала я Эме. – О пострадавших ничего нет. А, нет, уже есть.