– Давай, Рета, я сейчас сам все нарисую, – Детлеф, устав ждать, начал подгонять меня. Мир напоминал треснувшее зеркало, воздух казался горячим, когда я дышала легкими модификантов, линии, выходившие из под моих рук, были кривыми, фигуры напоминали что-то среднее между квадратом и кругом – неровные овалы с неожиданно прорезавшимися углами. Я вымоталась и даже сквозь стимулятор ощущала, как взмокло мое лицо. Карандаш в руках Коди треснул и переломился пополам. Правой рукой Детлефа я вцепилась в бумагу так, что порвала лист. Коди переживал, что ничего не выходит. Детлеф хотел, чтобы это быстрее закончилось. Оба они чувствовали усталость. Глазами Детлефа я видела, как рисует Коди, глазами Коди я видела неровные линии, я зажмурилась и на секунду стало темно, а потом я открыла только глаза Коди, чтобы хоть немного отдохнуть. Я снова надавила на карандаш так, что сломала его. Но, когда зеленая муть начала рассеиваться, последнее, что я увидела – кривые, но вполне узнаваемые квадраты и круги. У меня получилось. Глава 13 Как только мы перетащили общие и личные вещи и разместились на нижней грузовой палубе, паром вздрогнул и завибрировал – рампа сложилась, мы отчалили. Карим сразу сказал, что незачем терять время, и достал стимулятор. Я закатала рукав. Напротив меня сидели Эрика и Иштан, и их кураторы готовились сделать им инъекции – видимо, сговорились заранее. – Какое задание? – Отрабатываем быстрое переключение и передачу бойца от одного медиатора к другому. По моей команде подключаешься к тем, кого я назову. Паром качнуло, и меня замутило. – Есть подключаться по команде. Я бы с большим удовольствием вылезла с нижней палубы на верхнюю, туда, где стояли два наших вездехода и транспортная платформа. А то, пока мы разгружались, я ничего и не видела – Хольт орал, если ему казалось, что кто-то слишком медленно двигается, по сторонам не поглазеешь, а потом чуть ли не пинками погнал нас вниз. А я бы посмотрела на море – первый раз в жизни. Конечно, это не настоящее море, это пролив, из которого торчат маленькие каменистые острова, поросшие елками. Но я не привередливая, мне и такое подойдет. Нам предстояло плыть часа два до одного из островов, находящегося прямо на границе между Церой и Северным Союзом. Это называлось «территория совместного влияния» – общий остров для наших двух стран. От солдат из группы Дале я узнала, что некоторые из них там уже были два года назад – тоже на совместных учениях, когда еще числились в обычном, а не секретном подразделении. Они говорили, остров довольно большой, на одном его конце есть маленькая деревушка, называется Ранта – на норска это значит просто «берег», там живет человек сто, но есть бар, куда можно пойти, если разрешит командир, и церковь, если вдруг надо, а на другой половине острова такой рельеф – скалы, ущелье, обрывы, два озера – мелкое и глубокое, даже пещеры есть, самое то отрабатывать спасательные операции. Хотя мы и продолжали держаться особняком, формально нас с группой сержанта Дале объединили, нейроимплант теперь был у каждого, и у всех на форме появилась буква М, и я хорошо знала, как выглядит каждый из них внутри своей головы. Эта тренировка тоже была стандартная, кураторы иногда нас так гоняли. Карим сказал как-то, что эта тренировка и для них тоже. Они должны научиться координировать свои действия, чтобы вместе успешно координировать наши. Мы должны были переключаться, не пересекаясь. Вдвоем подключиться было невозможно, кто первый успел, тот с модификантом и работает, но на этом мы теряли секунды, а в бою секунды значат очень много. За все время мы ошиблись дважды, в самый первый день, и больше такого не случалось. Может, мы чувствовали ответственность. А может, боялись Хольта. Я тогда полночи приседала с Эрикой на плечах. Стимулятор подействовал, и я старательно удерживалась от того, чтобы не отключиться полностью, слушать, что говорит Карим. Одно имя за другим. Разные ощущения, странные, но уже знакомые. Муха, бьющаяся о стекло. Запах нагретого асфальта. Чувство, с которым бежишь со всех ног, и земля бьет тебя по пяткам. Музыка, которая стала цветом, нота высокая и низкая одновременно. Чувство, будто тебя замотали в полиэтилен. Ощущение, что зубы впиваются в сырое мясо. Руки погружаются в теплый песок – и ответное ощущение принятия. Ветер, который несет тебя, будто ты фантик и засохший лист. Ток, бегущий по проводам. Ощущение, будто проводишь языком по шершавой стене, прямо по побелке. Сумерки и низкие облака над степью. Водка, бензин, пузырьки лопаются внутри тебя, будто в газировке. Сержант Дале тоже решил даром времени не терять, и я слышала чужими ушами, как он рассказывает об идеологии терроризма, то и дело переключаясь на недавний теракт в Агневеце. Наконец все закончилось, и я пришла в себя как раз на словах Дале о том, что основной источник финансирования «Ин урма Эва» – торговля наркотиками и запрещенными имплантами. Несколько секунд я сидела, не шевелясь, и думала, откуда берутся эти ощущения. Почему я уверена, что бензин на вкус именно такой. Откуда я знаю, что чувствуешь, если рвешь зубами мясо и кровь стекает по подбородку. И еще эта степь – я никогда там не была, откуда мне знать, какую тоску чувствуешь, когда низкие облака и ранние сумерки, и теплый ветер колышет траву? Потом я тряхнула головой и полезла в рюкзак. Помимо стандартного набора – сменной одежды, гигиенических принадлежностей, спального мешка и прочего – там лежал запас кислых конфет. Я сунула в рот сразу несколько и обратилась к Кариму: – Разрешите выйти на верхнюю палубу. Карим замешкался. – Голову проветрить немного, – пояснила я. – Я поговорю с твоим сержантом. Сержант Хольт моей просьбе ожидаемо не обрадовался. По его мнению, всем солдатам полагалось не лазать по парому туда-сюда, а сидеть внизу и слушать, как террористы забивают подросткам голову величием нации, вырасти которому мешает только отсутствие в нашем правительстве еще одного Галаша, и потом отправляют их в школы со взрывчаткой в коммах. Но Карим сказал, что это необходимо, и Хольт нехотя кивнул. Я дождалась, пока Хольт уйдет кошмарить кого-нибудь еще, и спросила: – А можно, Коди пойдет со мной? – я придала лицу страдальческое выражение. – Мне правда как-то не по себе. Не хотелось бы свалиться за борт. Если сержант Хольт разрешил мне… – Да, конечно, – кивнул Карим. Он хорошо ко мне относился и думал, что я плачу ему тем же. – Плохо? Очень? – обеспокоенно спросил Коди, подавая мне руку и помогая встать. – Медиатор? Каждый раз, волнуясь, он начинал пропускать слова. Его словно отбрасывало назад во времени, когда он учился говорить после операции и по привычке жестового языка изъяснялся отдельными словами, исключая все лишнее. «Тебе очень плохо? Это из-за твоей медиаторской работы?» – вот, что он собирался сказать. «Терпимо, – показала я на жестовом языке. – Ты разве не хочешь посмотреть море?» Коди улыбнулся и кивнул. Мы поднялись по узкой темной лестнице – пол раскачивался под ногами, обеими руками я упиралась в стены и, если бы не ежедневные упражнения Карима на равновесие, точно свалилась бы. Я толкнула дверь, нырнула в низкий проем, и внезапно мир распахнулся, стал огромным, шумным, мокрым. Порыв ветра едва не столкнул меня обратно, но Коди поймал меня и помог выбраться. Щурясь от солнца, я пролезла между вездеходами, добралась до борта и свесилась вниз. Меня обдало брызгами, я отшатнулась назад и рассмеялась. – Море! – широко улыбаясь, я обернулась к Коди. – Море! – Море! – крикнул он в ответ и раскинул руки. Мы оба видели такое впервые, и нам не надо было ничего говорить. «Море» – этого было вполне достаточно. Это значило – смотри, это море, мы никогда в жизни не видели столько воды, и столько неба, и не дышали таким воздухом. И еще – мы видим море, и увидим еще очень много всего, мы никогда и не думали, что с нами это случится. И – мы здесь, мы вместе, мы встретились, и теперь точно все будет хорошо. Коди что-то сказал, но из-за ветра и рева мотора я его не услышала. – Не слышу, – произнесла я одними губами. «Я говорил, – повторил он жестами, – это будет здорово – работать вместе». «Да, – кивнула я. – Здорово». И впервые я в самом деле так думала. *** Лагерь мы разбивали уже в сумерках. Мы причалили в Ранте, и Хольт снова заставил нас погрузиться за рекордно короткое время, так что я опять ничего не рассмотрела, а потом мы ехали через весь остров к месту нашей стоянки, и одновременно с нами подъехали еще четыре машины – серые с синим грузовики Северного Союза. Разгружаясь, мы то и дело посматривали друг на друга. Каждый, с кем я встречалась взглядом, улыбался мне, некоторые приветственно махали или кивали, и в конце концов я тоже сумела изобразить на лице дружелюбие, хотя чувствовала скорее настороженность. Я никогда в жизни не видела вживую кого-то из другой страны. Чего от них ждать? Все начальство, даже кураторы, ушли на короткое совещание, потом появились наши сержанты и принялись руководить сборкой жилых куполов. Я думала, нас просто поделят поровну, но оказалось, что для девушек выделили отдельный купол, а поскольку нас было мало, то он был общим для обеих групп. Так что моими соседками, кроме Эрики и Аре, оказались две высокие светловолосые девчонки из Северного Союза – Ханнеле и Биргит. Обе они изъяснялись с чудовищным акцентом, а норска из нас троих знала только Эрика, и купол мы ставили, общаясь в основном жестами. Когда мы почти закончили, явились Коди и Детлеф. – Нужна помощь? – спросил Детлеф. – Нет, – ответила Биргит. – Да, – одновременно с ней кивнула Ханнеле.