Вообще-то мне и правда было ее немного жаль. Угораздило же ее вляпаться с работой. Еще эта доктор Эйсуле ненормальная… – Все в порядке. Тебе пора на проверку. – Ага, – кивнула я. Олли развернулась и направилась к двери. Моя рука сама потянулась к оставленной сигарете, но она вдруг затормозила. – Я видела, как ты стояла там, у стены, – неуверенно сказала рыжая. Я кивнула и изобразила на лице что-то вроде улыбки. Давай же, давай, проваливай, сигарета сейчас сама себя скурит. – Ты каждый раз так стоишь. Что это? Что ты делаешь? – Трусь щекой о стену. – Для чего? Ладно, черт с тобой. – Меня это возвращает в реальность, – призналась я. – Там, в чужой голове… странно. Это невозможно описать, и из этого сложно вырваться. Поэтому я всегда так стою несколько минут и глажу стену. Тогда мир становится настоящим, а все, что там – нет. Вкусы, запахи, ощущения тела… Это помогает мне вернуться. Прийти в себя. Жаль, что нам тут почти ничего нельзя. Так что – вот. Стена. Олли кивнула и наконец ушла, а я подняла ее сигарету и затянулась, ощущая неприятное, но зато понятное жжение в горле. Прикрыв глаза, я выдыхала дым, и вместе с ним уходило все то вязкое и больное, что налипло на меня в сознании Петера. Я успела сделать две затяжки, когда прямо над ухом у меня раздался голос: – Так-так, рядовая Корто. Я открыла глаза и вскочила, понимая, что мне конец. – Что сказано в правилах отделения М насчет сигарет? – Для отделения М курение запрещено, сержант Хольт. – Так какого хрена я вижу тебя с сигаретой, Корто? – рявкнул он. Потому что у меня скоро чердак отъедет от ваших экспериментов, хотела я сказать, но, конечно, не сказала. Такие слова будут стоить мне не меньше десяти кругов. – Больше не повторится, сержант Хольт. – Сорок отжиманий, – сказал он. – Тебе и тому, кто дал тебе курево. Где ты это взяла? Ох, надо было спросить у Коди, как отвечать на этот вопрос. Интересно, если сдать Олли, он и ее заставит отжиматься? – Нашла. – Пятьдесят отжиманий тебе и всему отделению М. Спрошу еще раз, – сказал он зловеще. – Кто дал тебе сигарету, рядовая Корто? – Это я, – услышала я голос за спиной. В дверях стояла бледная и решительная Олли. – Ничего подобного, – возразила я. – Сигарету я тут подобрала. Уже прикуренную. Можете меня проверить на детекторе лжи, у доктора Эйсуле он есть, я точно знаю. – Шестьдесят отжиманий, – сказал Хольт, и я мысленно застонала. Я тут до утра буду отжиматься! – Это я дала ей сигарету, – снова сказала Олли. – Как часть постконтактной терапии для медиаторов. Энтероцептивные ощущения снимают остаточное напряжение и позволяют справиться с дереализацией после контакта с чужим сознанием. Вот так, видимо, на умном звучит слово «раздуплиться». – А доктор Эйсуле про это знает? – спросил Хольт насмешливо. Олли кивнула, не колеблясь ни секунды. – Это всего один раз, – сказала она. – Обычно мы используем другие раздражители. Хольт покачал головой, но больше ничего не сказал. – Докуривай, – бросил он мне. Я затянулась без всякого удовольствия. Олли забрала у меня окурок и исчезла за дверью, Хольт проводил ее взглядом, потом уставился на меня. Я вздохнула и опустилась на землю. Шестьдесят отжиманий, ну да. – Раз, – считал Хольт с садистской улыбкой на лице, – два, три… Я пыхтела и отжималась. – Не солдат, а тряпка, – прокомментировал сержант. Четыре, пять, шесть… Интересно, а если попросить разрешить мне отжиматься с колен? – Жалкое зрелище. Спокойно, Рета. Восемь, девять, десять… – Встать. Что?! Я вскочила, не веря своему счастью. – Завтра на полигоне ты получишь все ощущения, которые тебе так нужны, – сказал Хольт. – А сейчас марш в свой блок. *** – Падаешь, как мешок с дерьмом, – сказал Хольт, когда я барахталась в грязи, пытаясь подняться. С ночи зарядил дождь, и полоса препятствий, о которой я до этого только слышала, превратилась в болото. Хольт погнал меня проходить ее впереди всех, и я упала с первой же стенки. За моей спиной издевательски смеялась Эрика. Сжав зубы, я поднялась и кинулась на штурм стены второй раз. – Ты солдат или макака? – орал мне снизу Хольт. Полигон был огромным, и препятствий на нем было понастроено просто море. Какие-то полуразрушенные здания, лестницы, конструкции из досок и арматуры, растянутые мотки колючей проволоки… Я карабкалась по стенке, в которую на разной высоте были вбиты скользкие крепления. Перевалившись наконец через край, я спрыгнула с другой стороны. – Бегом! – заорал Хольт. – Следующее препятствие! Отделение М, бегом! На другом конце полигона надрывался сержант Дале, он гонял свое отделение – обычных, не модифицированных солдат. Наверное, все же не совсем обычных, но что в них особенного, я не знала. С нашей группой они общались неохотно. Может, это тоже было запрещено. За моей спиной послышался шум шагов, я ускорилась, но через секунду меня обогнали буквально все. И как они так быстро перелезли на эту сторону? Последней была Эрика. Поравнявшись со мной, она спросила на бегу: – Что ты сделала, что меня сегодня заставили бегать вместе со всеми? – Это не я. Олли сказала Хольту, что нам это нужно – всякие сильные ощущения. – Ну-ну. Оттолкнув меня, она устремилась вперед, к следующему препятствию. На вид – такая же стенка, только вот креплений маловато. Я замедлила шаг. На этой стороне остался только Петер, все остальные уже успели перелезть, пока я болтала. Эрика внезапно ускорилась и, с разбегу сделав два шага по отвесной стене, зацепилась за скобу на высоте метров трех. Я смотрела, как ловко она лезет вверх, и тихо радовалась, что я последняя и на этот раз моего позора никто не увидит. Вот сейчас еще Петер свалит, тогда и я попробую. Но Петер никуда не спешил. – Я тебе помогу, – сказал он, когда я подошла. – Не надо, я сама, – отказалась я. Он смерил меня взглядом. – Это для модификантов стенка. – Эрика же залезла, – сказала я с раздражением. – Что, думаешь, я настолько хуже нее? – Просто держись за мою руку, – предложил он. Я почти решилась, когда меня вдруг накрыло ощущением, что я вишу посреди пустоты и слегка пульсирую. Меня передернуло. – Не хочу я держаться за твою руку, – вырвалось у меня.