Часть 1. Глава 1 Охранник на пропускном пункте демонстративно никуда не торопился. – Вот, – наконец сказал он, выкладывая на стойку мои вещи. – Все по списку. Украшение. Он протянул браслет, который Эме сделала мне еще в пятом классе, и с тех пор я носила его не снимая. – Куртка. Вообще-то это куртка Коди, но именно в ней меня и взяли. Остальную одежду мне вернули раньше, когда я сдавала форму. – И коммуникатор. Стекло на комме треснуло. – Стекло на комме треснуло, – сказала я. – Вот горе-то, – безразлично отозвался охранник и протянул мне планшет. – Приложи палец. Я пробежала глазами текст на экране. Там многословно говорилось, что все мои вещи возвращены мне в полном объеме, я получила личные документы и претензий не имею. Мое имя было написано с ошибкой. – А деньги? – спросила я, ни на что особо не надеясь. Ясно же, что не отдаст. – Какие деньги? – очень натурально удивился охранник. – Да ладно, – закатила я глаза. – Как я домой-то доберусь, мы у черта на рогах. – Да не было там никаких денег! Еще до меня подрезали, суки, – судя по искренней досаде в его голосе, он не врал. – Я бы не взял. Ну, не все. Вот твоя новая социальная карточка, – он протянул мне пластиковый прямоугольник. – Условия знаешь. – Не знаю, – сказала я мстительно, все еще злясь из-за денег. – В течение двенадцати часов регистрируешься в соцслужбе, ходишь отмечаешься. Одно правонарушение в ближайшие полгода, хоть улицу не в том месте перейдешь – возвращаешься обратно. Тебе положено социальное жилье и социальное пособие. Я покосилась за окно. – А социальный зонт мне не положен? Дождь лил как из ведра. – Неа, не положен, – охранник заржал. Из-за дождя я видела еще хуже, чем обычно, но, кажется, на противоположной стороне улицы кто-то припарковался. Если потороплюсь – успею поговорить с водителем и, может, уговорю меня подвезти. – Ладно, куда тут палец приложить? – заторопилась я. – Сюда, – охранник снова протянул мне планшет. – Ты это, осторожнее иди. Река разлилась, говорят. Значит, сегодня в жилых блоках будет очень мокро. В прошлый раз на первом этаже воды натекло по щиколотку – откуда она только бралась, – воняло зверски, и одежда у всех отсырела и не сохла потом еще неделю, и Крина устроила драку, чтобы согнать меня с верхней койки, потому что там было почти сухо. Я поежилась. Вовремя меня выпустили. Я натянула куртку на голову и выскочила под дождь. И тут же остановилась, не веря своим глазам. Эме. Да быть того не может. Волосы у нее стали ярко-красные, в нижней губе прибавилось колец, но это точно была она. – Давай быстрей, плесень, мать твою! – заорала она. – Я тут два часа уже, блин, торчу! Весь город сейчас смоет к хренам собачьим! Из-под оранжевого капюшона дождевика Эме улыбалась во весь рот, так, что ее и без того узкие глаза превратились в щелки. Я кинулась к ней и обняла – для этого мне пришлось нагнуться. – Давай, пошли, – Эме, вывернувшись из моих рук, кивнула в сторону припаркованной машины, на которую я и возлагала надежды. – Откуда у тебя машина? – спросила я, не придумав ничего получше. Понятия не имею, что должен первым делом спросить человек, которого выпустили из тюрьмы. Но Эме никогда не водила машину – потому что не доставала ногами до педалей. И никто из нас не водил, потому что откуда у кого-то из нас она могла взяться. И никто из нас никогда не был в тюрьме. – Да разве это машина, – отозвалась Эме. – Это долбаное ржавое ведро. Взяла тут... Сказали, что тебя сегодня выпускают, вот, решила приехать. – А… больше никто не приехал? На какой-то момент у меня появилась безумная надежда, что сейчас из машины выйдет Коди. Что мне просто не сказали, что он вернулся. Что этот момент, когда он крикнул «беги!» – не считается. – Нет, – отрезала Эме. Нужно было хорошо знать ее, чтобы догадаться, что этот резкий тон – ее манера выражать сочувствие. Она прекрасно поняла, о чем я подумала. Я еще хлопала сломанной дверцей, когда Эме уже рванула с места. Опрокинув по пути мусорный бак, она лихо вырулила на трассу. Я наконец разглядела, что машина управлялась рычагами, без педалей. – Хренов дождь, – бормотала Эме, одной рукой крутя руль, другой пытаясь выловить сигарету из пачки. Машину кидало из стороны в сторону, и у меня появилось подозрение, что Эме сидит за рулем первый раз в жизни. – Ладно, сейчас в «Норт-бар», там накатим, согреемся. Я отобрала у нее пачку, прикурила сигарету и вложила в ее пальцы. На правой руке у нее появились две новые татуировки. Мы проехали пустырь, вдалеке промелькнул и скрылся Первый завод медоборудования – мы ехали вдоль границы Промзоны. Потом потянулись водоочистные сооружения. Дождем размыло свалку – мимо плыл какой-то мелкий мусор. Я вдруг вспомнила, как мы под предводительством Нико искали на этой свалке использованные фильтры для респираторов, чтобы сдать их вместо почти использованных. Одна из первых его махинаций и точно одна из лучших. – Мне в социалку надо, – сказала я. – Отметиться. А то, сказали, обратно посадят. – Мать их, – снова завелась Эме. – Долбаные уроды. Тебе надо было пристрелить и их тоже к хренам собачьим. – Вообще-то, – заметила я, не представляя, кого она имеет в виду под «ними», не чиновника же из социальной службы, – я никого не пристрелила. Думаю, Эме об этом и сама догадалась. Иначе сидеть мне до конца дней. – Ну и зря, – отрезала она. – Слушай, Рета… Не то что бы мы не интересовались раньше, просто, знаешь, столько всего рассказывают про это… В общем, а что конкретно ты вообще-то сделала? *** Когда Коди сказал, что два типа готовы заплатить за то, чтобы мы провели их в Вессем, я думала, он шутит. Потом он сказал, что они из Сити, и я поняла, что нет, не шутит. Просто нам сказочно повезло. В Гетто каждый ребенок знает кучу страшилок про Вессем и мечтает до него добраться. Пара ребят из нашей школы даже пытались, но пошли не в ту сторону, заблудились, переночевали в поле, а утром их с позором вернули обратно. Конечно, потом они рассказывали, что дошли до самого Вессема, видели жуткие развалины мертвого города и едва спаслись от полчищ чудовищ, но никто им не верил. Словом, в детстве все мечтают про Вессем. В действительности к тому возрасту, как этот поход становится по силам, ребенок уже мечтает о другом. Идиоты – жить в Чарна-Сити. Умные – найти такую работу, чтобы в перспективе можно было переехать в Чарну-Промышленную. В итоге все до, после и иногда вместо школы вкалывают на уборке дорог или на фермах, самым везучим и впрямь удается прорваться в Сити – уборщиком, но все же в Сити! – и Вессем автоматом снимается с повестки дня. Да и верят в него после двенадцати только полные фрики. Нико был единственным человеком из тех, кого я знала, кто вырос и все равно хотел в Вессем. И даже нашел способ туда попасть. Нет, я уверена, мы были не единственные, кто туда дошел. Просто у нас хватило глупости об этом рассказать. *** – Что конкретно ты вообще-то сделала? – спросила Эме. – А что говорят? – Да всякое. Что вы завели этих ребят в лес и пытались ограбить и убить к хренам собачьим. Потом ты попалась, а Коди сбежал. Как-то так. Я помолчала. Дождь усилился, машина виляла на мокрой дороге, по салону плавали клубы дыма. Лучше бы мы и правда пытались их убить. – Так это правда? Коди сбежал? – Нет. – А что тогда? – Знаешь, давай потом, хорошо, – пробормотала я. Эме резко затормозила – мы стояли у здания социалки. – Подожди, я быстро, – сказала я, выскакивая из машины. Экран на стене показывал то, что ему и положено было показывать в такой конторе, – счастливых людей, занятых честным трудом. Когда я вошла, там как раз крутился промо-ролик Восточных шахт. На экране появилась улыбающаяся семья шахтера (почему-то он ходил в защитной каске даже дома), затем карта – самый юг Промзоны, черт его знает, почему шахты называются «Восточные». Говорят, там хорошо платят и даже фильтры выдают по квоте, но шахта – она и есть шахта. Там всегда люди нужны. Приложив комм к терминалу у входа, я получила номер и стала в короткую очередь. Людей было немного – в такую погоду идти в социалку можно лишь по очень острой необходимости – но сесть все равно было некуда, так что я десять минут подпирала стену, два раза посмотрела на веселого шахтера и его друзей, один раз – на доброго доктора, призывавшего вакцинировать детей от гриппа Вентра, потом прокрутили короткий выпуск местных новостей (там все было как обычно – город процветает, пожар на мусорном полигоне успешно потушен, в Промзоне закрылся какой-то цех, ожидается временное повышение цен на электричество, в галерее Чарна-Сити прошло открытие международного конкурса голографических моделей), следом – рекламу программы дополнительного обучения самым востребованным специальностям. На словах «государственная компенсация расходов для лиц младше двадцати» я заинтересовалась, но тут комм в моих руках завибрировал, и я двинулась к одной из сизых матовых дверей.