— Пятнадцать, — возразил он, уже поднимаясь на ноги и глядя на мою протянутую ладонь. — Двадцать, — гипнотизировала я его взглядом. — И помни, я твоя единственная надежда. — Договорились, — с улыбкой протянул он мне руку и пожал мою крепче, чем я ожидала. В ответ я стиснула его руку и улыбнулась. Но, только между нами. Я бы сделала это и за пятьсот баксов. ГЛАВА 7 Бен остановился в гостинице «Уилсон» — это было ошибкой, но я не винила его за то, что он её совершил. В Куинси предлагали лишь два основных варианта жилья: трёхзвездочный мотель «Уилсон Инн» и «Баджит Инн» — место, от которого даже мои тараканы стали бы воротить свои носы. То, что лежит ниже радара интернета, — это наши мини-отели и частные дома, семь из которых расположены в пределах двух с половиной квадратных километров. Я велела ему собрать вещи и забронировала комнату в доме Рейнов, лучшем из них. Мы назначили встречу в восемь утра в кафе на Миртл-Уэй. Сказала, чтобы он захватил деньги, а я принесу список имён. На следующее утро, сидя за столом с потрескавшимся покрытием из линолеума, я добавила Бену немного южных штрихов в виде кукурузной каши с подливой. А он добавил мне голливудских в виде пяти тысяч долларов хрустящими зелёными купюрами. Мы проработали четыре часа и к концу встречи имели чёткий план действий и расписание на следующую неделю. Он уехал на арендованной машине, а я начала обзванивать каждого из нашего списка. Сторговаться было непросто. Стоило только произнести в Куинси моё имя, как обычно аристократически спокойные лица кривились от отвращения. Попробуй потом добиться от них благосклонности, это то же самое, что рыть яму в скальной породе пластиковой вилкой. Но я знала своё место. Просто преобразилась и прикинулась слабой. Пришлось пресмыкаться и целовать сморщенные задницы, чтобы заставить их почувствовать своё превосходство. И в итоге договорилась для Бена о четырёх встречах из двадцати сделанных звонков. Через несколько часов довольная результатом я с усталой улыбкой повесила трубку. Это было больше, чем я надеялась получить от Куинси. Может быть, трёх лет было достаточно, может быть, грязь на моём лице начала стираться? Или, может, выбирая между фильмом и наличными, некоторые жители Куинси были готовы всего лишь ненадолго закрыть глаза на мои грехи. ГЛАВА 8 — Мистер Мастен, расскажите о своей жене. — Уверен, что ты с ней знакома, — улыбнулся он, и женщина покраснела. Она закинула одну ногу на другую, потом поменяла их местами. — Когда вы поняли, что Надия Смит ваша женщина? — Мы познакомились на съёмках фильма «Тела в океане». Надия была девушкой в бикини номер три или что-то в этом роде, — рассмеялся он. — А вы — Коул Мастен. — Точно. Однажды я зашёл в свой трейлер, а она лежала на моей кровати в бикини. Думаю, что именно тогда я и понял. Когда увидел эту великолепную брюнетку, без тени смущения лежащую на кровати, как будто там было её место. Она убьёт меня за эту историю. — И это всё? — Трейси, ты видела мою жену. У меня, честное слово, не было шансов. — Вы женаты уже почти пять лет, что в Голливуде считается настоящим подвигом. Что бы вы сказали нашим читателям, какой бы дали им совет, чтобы сделать свой брак счастливым? — Это сложный вопрос. Думаю, что существует много составляющих, делающих брак счастливым. Но если нужно выбрать одно, думаю, что решающее значение имеет честность. У нас с Надией нет друг от друга секретов. Мы всегда говорили, что лучше просто всё выяснить и разобраться с этим, невзирая на последствия. — Считаю, это здорово. Спасибо, что уделили мне время, Мистер Мастен. И удачи с «Бутылкой удачи». — Спасибо, Трейси. Всегда рад тебя видеть. ГЛАВА 9 У нас с мамой существовал установившийся распорядок дня, наша жизнь была хорошо смазанной машиной, работающей, как отлаженный механизм. По вечерам я готовила ужин, она мыла посуду и убирала. По выходным мы готовили вместе. Бо́льшая часть нашей общественной жизни вращалась вокруг приготовления, выращивания или употребления пищи. Такова жизнь, особенно для женщины на Юге. Некоторые могли бы посчитать это оскорбительным, но мне нравилось готовить. И я любила поесть. И ничто не могло сравниться с тем, что выращено в твоём огороде и приготовлено на твоей кухне. Я понимала, что жить с мамой было не самой сексуальной идеей. Некоторые люди находили это странным. Но мы всегда хорошо ладили, и, учитывая наши ограниченные доходы, нуждались в финансовой помощи друг друга. Мама присмирела с тех пор, как я получила работу у Бена. Я ещё не сообщила ей о деньгах, но чувствовала, как крылья моей свободы расправляются и давят на плечи. Мне нужно было рассказать ей о деньгах. Нужно было рассказать о своём плане, который ещё не до конца был сформулирован. Мне нужно было сказать ей, что я собираюсь уехать. Ей необходимо было знать, что скоро она останется одна. Я слышала, как она ходила по комнате, слышала скрежет вешалки о штангу в шкафу, скрип пола. Самое подходящее время, чтобы ей сказать, как, собственно, и любое другое время. Я согнула уголок страницы, которую читала, закрыла книгу и положила на стол. Дверь в мамину комнату была открыта, и я, прислонившись к косяку, наблюдала за ней: влажные волосы и бигуди, ночная рубашка, прилипшая к ногам, бледные ступни, пальцы ног, ногти которых никто, кроме меня, и никогда не видел накрашенными в тёмно-красный цвет. Она взглянула на меня, когда повернулась к кровати, её руки копались в куче наполовину разобранного белья и вытащили носок. — Это съёмки фильма, — начала я. — Ну… моя работа с Беном. — Да? — она нашла пару к носку, быстро и умело их свернула. — Он заплатит мне много денег. Достаточно, чтобы… — Уехать из города, — она положила свёрнутые носки и посмотрела на меня. — Да, — уехать и оставить её. В действительности, именно в этом был весь корень проблемы, и я попыталась найти слова, чтобы объяснить… — Не беспокойся обо мне, — она обошла кровать и подошла ко мне. — Ты чувствуешь вину, я права? — Ты могла бы тоже уехать, — предложила я. — Здесь нет ничего… — Саммер, — остановила она меня, решительно положив руку мне на плечо. — Пойдём, посидим на крыльце. Мы выключили свет на крыльце, чтобы не привлекать москитов, луна освещала нас и сотни рядов аккуратно высаженного хлопчатника. Я буду скучать по нашему крыльцу. Мне это пришло в голову, когда я села в одно из кресел-качалок. Напряжение покинуло мои плечи при первом же толчке ногой по перилам. Снаружи стояла жара, как в преисподней, с москитами велась постоянная борьба, но всё же. Было что-то такое в абсолютном одиночестве, что мне очень нравилось. Давало опору, успокаивало все тревоги в душе. — Куинси — прекрасное место для жизни, Саммер, — донеслись до меня её слова с кресла-качалки, которое со скрипом качалось, и тень от него двигалась рядом со мной вперёд и назад. — И люди здесь хорошие. Знаю, иногда в это трудно поверить, учитывая то, как с тобой обошлись, но… — Понимаю, — тихо проговорила я, с трудом выдавливая из себя слова. Потом откашлялась и заговорила громче: — Так и есть. — Я не шутила. В действительности я и не знала никакого другого места, но глубоко внутри осознавала красоту города и людей, которые здесь жили. Даже несмотря на ненависть ко мне, презрение, которое я чувствовала в их взглядах, этот город всё равно любил меня, потому что я была одной из них. Незаконнорождённый ребёнок, да. Понятно, что неродной. Но в окру́ге не было ни одного человека, который не остановился бы помочь, увидев на обочине дороги мою сломанную машину. И ни одной души, которая не помолилась бы за меня в церкви, если бы я заболела. Если мама завтра вдруг потеряет работу, наш холодильник будет забит кастрюлями, а почтовый ящик завален пожертвованиями. Вряд ли в стране много похожих мест. Думаю, такое возможно только в маленьких городках с определённой ментальностью. — Здесь прекрасное место, чтобы растить детей, — повторила она. — Но теперь ты женщина. И тебе нужно найти своё собственное место. Прекрасно это понимаю. Я не была бы хорошей матерью, если бы попыталась тебя удержать. Просто мне жаль, что я не смогла финансово дать тебе такую возможность раньше. — Я могла уехать и раньше, мама. Много раз. — Правда, могла бы. Могла бы найти работу в Таллахасси. Или воспользоваться университетской стипендиальной программой и отправиться в «Валдоста Стейт» или в «Джорджия Сазерн»7. Получила бы студенческий кредит и — счастливого пути! Я действительно не знаю, почему этого не сделала. Просто такой путь никогда не казался мне правильным. Да и желание покинуть Куинси никогда не было достаточно сильным, чтобы что-то предпринять. Потом я начала встречаться со Скоттом, и все мысли об отъезде были выброшены из головы. Забавно, как любовь может повернуть жизнь в совершенно другом направлении, прежде чем ты даже поймёшь, что произошло. А когда поймёшь, тебе будет всё равно, потому что любовь больше, чем ты и твои желания. Наша любовь значила очень много. Вот почему её крушение стало для меня таким разрушительным. — Куда ты поедешь? — голос мамы был спокоен, как будто я не разбила только что её мир на части. — Не знаю, — это была правда. Я понятия не имела, куда отправлюсь. — Хочешь, поедем со мной? Я почувствовала, как её рука нашла мою и сжала с силой и любовью. — Нет, милая. Но у тебя здесь навсегда останется дом и я. Пусть это придаст тебе уверенность, чтобы пойти на риск. Стало так легко. Наши кресла синхронно раскачивались, и я, продолжая держать её за руку, пыталась подсчитать, сколько из двадцати тысяч я могу выделить и как надолго этой небольшой суммы ей хватит. ГЛАВА 10 — Сыграть роль — всё равно что начать новую жизнь и примерить её на себя. Ты четыре месяца живёшь этой жизнью, и иногда кусочки её прилипают к тебе. Надия Смит Коул Мастен устроился на сиденье своего «бентли» и взял сотовый. Набрал номер жены и нажал кнопку, делая вызов через блютус. Услышав звонки, выехал из аэропорта Санта-Моники, направляясь на север по Сентинела-авеню к дому. Время, проведённое в Нью-Йорке, показалось ему адом. Половину его заняла реклама, другая оказалась вполне продуктивной — по крайней мере, он достиг определённого прогресса в подготовке к съёмкам «Бутылки удачи». Впервые с тех пор, как он начал этим заниматься, его хоть что-то стало волновать. Может быть, из-за риска потерять деньги. Возможно, из-за мыслей о том, что ему самому предстоит управлять всем процессом — заниматься подбором актёров, постановкой, маркетингом. Полный контроль над съёмкой был редкостью в Голливуде, редкостью, которая дорого ему обошлась в финансовом плане. Но всё с лихвой окупится, когда кассовые сборы фильма побьют все рекорды. Этот фильм ждёт грандиозный успех, он понял это сразу, как впервые услышал о сонном городке, полном миллионеров. Звонок был переадресован на голосовую почту Надии, и он отключился, начав всё быстрее по мере приближения к дому, лавировать между более медленными машинами. Если её ещё нет дома, то скоро она будет. Ему удалось закончить дела раньше, это даст им хотя бы ещё один день перед отъездом в Джорджию. До начала съёмок оставалось всего шесть недель. Он включил радио и, перейдя на пониженную передачу, обогнал полуприцеп, постукивая пальцами по рулю. Он собирался, как только доберётся, отослать персонал, чтобы обеспечить им обоим немного уединения. Когда он свернул на узкую извилистую улочку и нажал кнопку, открывая ворота, небо уже потемнело. Увидев в гараже её «феррари», он улыбнулся. Резко затормозив, выскочил из машины, — он сгорал от нетерпения, жаждая прикоснуться к её коже, вдохнуть запах, толкнуть её на кровать. Он прошёл к задней двери по боковой дорожке, чувствуя под ботинками неровность камней, высокие пальмы под ландшафтным освещением выглядели, как декорации к спектаклю. В доме было тихо и темно. Он остановился в кухне, вытряхнул содержимое карманов на стойку и снял пиджак. На большом мраморном кухонном острове лежала записка для Надии от Бетти, управляющей домом. Он взглянул на неё, затем поднял голову, услышав включившуюся воду в душе. Игнорируя лифт, он побежал наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и улыбнулся, добравшись до второго этажа. Незнакомый голос стёр улыбку с его лица — услышанный смех был явно мужским. Он медленно открыл дверь, позволив свету из холла проникнуть в полутёмную спальню, и стал свидетелем картины в ярко освещённой ванной, со всей очевидностью, что его браку пришёл конец. Руки Надии лежали на столешнице. Он всегда любил её руки. Её тонкие пальцы, которыми она в детстве играла на пианино. Они были очень проворными. Этим вечером на её руках был тёмно-коричневый лак. Цвет ногтей сочетался с коричневым гранитом, в который они вцепились. Голова Надии была опущена вниз, губы сложены в форме букве «О» от удовольствия, мужчина, наклонившись к её шее, что-то говорил ей в волосы. Босые ноги раздвинуты и приподняты на носочках, в этой позе её красивая попка призывно выпятилась. Руки мужчины обхватили её задницу. — Я люблю твою попку, — шептал Коул, покусывая кожу губами. — Конечно, любишь, — хихикнула она, перекатываясь на спину и не давая дольше любоваться восхитительным видом своей задницы. — Настоящим я заявляю, что она моя. Она приподнялась на локтях. — Нет-нет-нет. Эта задница принадлежит моему будущему мужу. — Тогда позволь мне владеть ей. Она наклонила голову, вопросительно улыбнувшись. — Будь моей женой, Надия. Позволь мне поклоняться тебе, пока я не умру. — Ну как я могу, мистер Мастен, сказать на это «нет»?