— Нет, — пробормотал он. — Её линия не работает, — он положил трубку на рычаг. — Я просто сбегаю туда и притащу сюда. Дон взглянул на часы. — Хорошо. Но я собирался позвонить Эйлин, чтобы обсудить последний бюджет. Не хочешь подождать и присоединиться к разговору, а потом отправиться за Саммер? — Нет, — Коул наклонился и протянул крекер, пытаясь заставить Коки его схватить. — Позвони Эйлин сам, а я схожу за Саммер. Не обращая на него внимания, Коки направился в гостиную, продемонстрировав наполовину голую кожу на спине, просвечивающуюся розовым между белыми перьями. Сначала Коул запаниковал и отправился было к местному ветеринару, но прежде решил сначала проконсультироваться с гуглом. Оказывается, это нормально, что цыплёнок теряет пух перед тем, как вырастут настоящие перья. Но даже наполовину лысый и долговязый, он был прекрасной птицей, и станет ещё красивее, как только появится оперение. Согласно гуглу, это начнёт происходить в ближайшие несколько недель. Он посмотрел на Дона, но тот вернулся за обеденный стол, и сидел, прижав к уху мобильник. Коул схватил свои теннисные туфли и надел их. Нет смысла брать грузовик, когда они жили так близко от Саммер. Коул сорвал с себя рубашку. Потом побежал к её дому и постучал в дверь. Надо устроить ей головомойку по поводу телефона, а потом привести на встречу с Доном. Принимая во внимание, что она вряд ли занята вязанием пледа или рытьём колодца, которого у неё нет, что ещё ей делать в девять тридцать утра? Спать. Очевидно, именно это Саммер Дженкинс и должна была делать в среду в девять тридцать утра. Коул стоял, уперев руки в бёдра, и смотрел на неё сверху вниз. Ошибочка: крепко спать. Он был почти в панике, когда вошёл в дом. Её грузовик стоял на подъездной дорожке, незапертый, с ключами в замке зажигания. Коул осмотрел машину, затем поднялся по ступенькам, постучал в дверь и стал ждать, опершись рукой о стену. Никто не ответил, на двери не было звонка, шторки на наружной двери были плотно задёрнуты. Он постучал снова, сильнее. Обошёл вокруг дома и вернулся к переднему крыльцу. После третьего стука он попробовал открыть дверь. Не заперта. Как и грузовик. Это был город людей, живущих в ожидании своей смерти. Он приоткрыл дверь, позвал её по имени. Его встретил тихий дом, погасший свет, ответа не последовало. Тогда, с нарастающим беспокойством, он вошёл. Первая же дверь, которую он открыл, оказалась в её комнату. И там, растянувшись на кровати, лежала Саммер. В красных трусиках. Этим она практически разрушила его представления о цвете. Красные трусики и белоснежная майка — этими ослепительными цветами она устроила ему взрыв мозга. Саммер лежала на животе с поднятыми к голове руками, вытянув одну ногу и согнув другую, красивая попка была выставлена перед ним во всей своей красе. Он мог рассматривать её без опасения быть застигнутым за подглядыванием; его глаза могли путешествовать по изгибам её тела, не боясь её свирепого взгляда; это был единственный, но продолжительный момент, когда он мог отдать должное её красоте. И он воспользовался им, прямо здесь, в её спальне, замечая всё, что мог, и откладывая это в своём сознании. Веснушки на тыльной стороне правой руки. Загар на ногах, который постепенно становился бледнее, выше поднимаясь по бёдрам. Ямочки на спине, едва заметные — их почти скрывала тонкая белая майка. Ему хотелось её разбудить. Ему хотелось стоять и смотреть на Саммер вечно. Ему хотелось развернуться и уйти, потому что, судя по всему, она была в безопасности, и за такое поведение он угодил бы в тюрьму. Но он никогда не умел принимать решения. ГЛАВА 55 В доме по утрам всегда было жарко. Домик, который мы арендовали на плантации Холденов был построен в 1904 году, его фасад был обращён на запад, чтобы (спальни, окна которых выходили на восток, могли) поймать утреннее солнце. Это было здорово для сборщиков хлопка, которые вставали в пять утра, но для мамы и меня это стало занозой в заднице. Больше для меня, чем для мамы. Она поднималась в семь, садилась в машину в восемь и в восемь пятнадцать уже была на работе. А я любила поспать. Когда где-то около девяти часов зазвонил наш домашний телефон, я сбросила горячую простыню, перекатилась на кровати и протянула руку к прикроватной тумбочке, на которой стоял телефон. Моя блуждающая рука оказалась слишком энергичной — раздался грохот, и телефон перестал звонить. Я снова заснула. Меня разбудило покашливание. Покашливание мужчины. Я открыла глаза, сфокусировала взгляд на своих жёлтых простынях, и медленно перевернулась. В изножье моей кровати стоял Коул. Без рубашки. В чёрных шортах для бега. И смотрел на меня. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, в чём легла спать. Почувствовала, как что-то коснулось моей ноги, и снова открыла глаза. Коул, наклонившись вперёд, положил руку мне на лодыжку. Когда наши глаза встретились, он выпрямился. — Саммер, — тихо произнёс он несусветную глупость, поскольку мы и так смотрели друг на друга. — Почему ты в моей спальне? — я опустила взгляд и увидела… о боже. На мне были только трусики и майка. Я снова посмотрела на Коула, он в это время, сжав челюсть и потирая пальцем бедро, таращился на меня, его глаза следовали по тому же пути, что и мои секундой раньше. — Ты не отвечала на стук, входная дверь не заперта, а телефон занят, — он оборвал фразу, не глядя мне в лицо, его глаза всё ещё были прикованы к моему телу. Я немного пошевелилась на кровати, и тут осознала, что свободные шорты Коула спереди натянулись. Натянулись. До меня не дотрагивались и не целовали — если не считать той кухонной катастрофы — три года, и этот мужчина, этот бог секса, у которого была Надия Смит, возбудился из-за меня. Мысленное упоминание о его жене отключило моё сексуальное влечение, и я перекатилась на живот, чтобы не видеть возбуждение на его лице, выпуклость в штанах, чтобы попытаться не поддаваться неукротимому желанию раздвинуть перед ним ноги. И, святое дерьмо, я была уже почти готова это сделать. Пригласить Коула Мастена, моего партнёра по фильму, к себе в постель. Я потянулась за простынёй, чтобы прикрыться, потому что моя задница сверкала прямо перед его глазами. Но ничего рукой не нащупала, поэтому перестала двигаться, перестала дышать, услышав его дыхание, тяжёлое и громкое в тишине комнаты, и, обожемой, это было так сексуально. Кровать прогнулась сначала рядом с моим правым коленом, затем рядом с левым, я почувствовала прикосновение к ногам мягкой ткани его шорт, и это было так эротично, что я чуть не застонала. — Что ты делаешь? — выдохнула я, когда кончики его пальцев медленно двинулись от правого колена вверх, вдоль бедра и мягко скользнули по изгибу ягодиц. — Ш-ш-ш… — прошептал он. — Хотя бы раз, для разнообразия, Саммер. Просто заткнись. Я не ответила, потому что его рука полностью легла на мою кожу, забравшись под хлопковые трусики. Ладонь накрыла обнажённую кожу, сжав плоть так сильно, что я задохнулась, мои плечи приподнялись, но его другая рука толкнула меня обратно, удерживая на месте. — Не двигайся. Не думай. Пожалуйста. Мне это очень нужно. — Надия, — выдохнула я её имя, мой единственный протест, и его рука мгновенно замерла на моей заднице. — Саммер, — Коул подался вперёд, его тело сдвинулось, эрекция прижалась к моим ногам, а рука сильнее сжала мою задницу, и я внезапно почувствовала на затылке горячее дыхание, когда он тихо заговорил: — Если я никогда больше не услышу этого имени, то умру счастливым. Сейчас я ничего не хочу о ней слышать. — Но… — мой протест умер, как только его губы прижались к шее, а зубы последовали за поцелуем, царапнув кожу. — Ради бога, Саммер. Если хочешь, чтобы я остановился, скажи мне прямо сейчас. Сказать ему остановиться? Только не это. Он прижался бёдрами, а мои ступни поднялись, игнорируя предостережения мозга, и задели его большой и твёрдый агрегат (член). — Да… — прошипел Коул, откидываясь назад, его рот покинул мою шею, одна рука медленно спустилась по спине вниз. Другая скользнула с моего бедра вверх под трусики, и обе они обхватили мою задницу. В распоряжении этого мужчины, казалось, было всё время в мире, и я проглотила стон, когда Коул стиснул ягодицы, а потом начал их поглаживать маленькими кругами вверх и наружу. Хло́пок моих трусиков, туго натянутых его большими руками, надавил на местечко между ног, и трение в этот момент только добавило ещё один штрих к потере моего здравомыслия. Как я могу прийти в себя? Как вообще человек может с этим бороться? Он заговорил хрипло, едва сдерживаясь, и от следующих слов, вырвавшихся из его рта, я вовсе потеряла голову. — Саммер, что случится, когда мои руки опустятся ниже? Когда я дотронусь пальцами у тебя между ног? — я почувствовала давление, когда одна из его рук двинулась дразня, пальцы заскользили по моей заднице ниже, ещё ниже, и уже почти там. Надеюсь, ему не требовался ответ на его вопрос, потому что прямо сейчас я не могла сформулировать ни одного слова, ни одной мысли, ни чего-либо ещё. — Я собираюсь выяснить, как сильно ты хочешь мой член, — практически прорычал последнее слово Коул, и я чуть не подпрыгнула от его прикосновения, моё желание пылало, кричало, ноги подрагивали под ним, елозили по кровати, дикое желание глубоко внутри меня заставляло встать на четвереньки, поднять попку в воздух, быть готовой для него, стать безумной для него. — Нет, — сказал он, вдавив меня в матрас, его колени плотно прижали меня, удерживая на месте и не давая двигаться, твёрдый палец скользнул вниз по моей заднице и дальше, между ног. Коул выругался в тишине комнаты, а мой низкий стон присоединился к его проклятию. — Скажи, все эти деревенские парни делают тебя такой же мокрой? — его пальцы играли с влажной тканью между моих ног. Мне хотелось развести бёдра, и он дал мне немного пространства, мои колени в нетерпении раздвинулись, ступни прижались к его возбуждённому органу. Коул застонал, звук был глубоким и нуждающимся, подливая масла в огонь моего желания и делая его ещё более интенсивным. Мой первоначальный шок от того, каким твёрдым он был, сменился настойчивыми ударами в моём мозгу, потребностью почувствовать его сейчас, прямо сейчас, потому что я поклялась, что умру без этого. Коул не отодвинул в сторону мои трусики, не сорвал их, он просто поглаживал пальцем, медленно и терпеливо, от моей задницы к киске, вперёд и назад. Я приподняла попку выше, уткнувшись лицом в простыню, теряя самообладание, моля его спуститься ниже, моля о большем. — Господи, Саммер, мне так хочется попробовать тебя на вкус, — прошептал он, опустив голову и впившись зубами в мою левую ягодицу. — Я так хочу перевернуть тебя, зарыться лицом между твоих ног и трахнуть языком. Так хочу, чтобы ты прокричала моё имя, кончила мне в рот, хочу попробовать на вкус тот момент, когда ты, благодаря мне, разлетишься на части. — Так сделай это, — бросила я вызов. — Заткнись и сделай это, — может, я и велела ему заткнуться, но в то же время жаждала услышать каждое слово, каждую фразу, сказанную им мне и обо мне. Я могла ненавидеть этого человека, проклинать его, послать его в ад, но ни у кого на этой земле никогда не могло возникнуть ни одного сомнения в том, что этот мужчина красив, что его тело — грех, что его сексуальность вызывает зависимость. И вот он здесь, в моей постели, его руки на моей коже. Коже, к которой так давно не прикасались. Коже, которая умоляла о большем; во мне пульсировала необузданная потребность. — Не могу, — его голос прервался на этих двух словах, пальцы одной руки отчаянно потянули меня за бёдра, приподнимая их вверх, пальцы другой скользили по моим промокшим трусикам, стягивая их, и я в мгновение ока оказалась перед ним голой на четвереньках, жужжащий вентилятор обдувал моё самое чувствительное местечко. — Где презервативы? — прохрипел он, а я попыталась сосредоточиться и не смогла. Презервативы не были для меня предметом первой необходимости, чтобы всегда иметь их в запасе, да и сейчас я не могла думать ни о чём, кроме него. — У меня нет… пожалуйста. Только, пожалуйста… Коул не стал больше задавать никаких вопросов, лишь сдёрнул свои шорты и толкнулся, голый и красивый, в меня. В этот момент, во время этого толчка, я потеряла всякую власть над собой и стала принадлежать ему. Коул с дрожью произнёс моё имя, полностью вошёл в меня и остановился на время одного долгого вдоха. — Ты в порядке? — болезненно и напряжённо выдохнул он сквозь стиснутые зубы, и я кивнула, не в силах произнести ни слова, не в силах ничего сделать, кроме как начать поклоняться алтарю Коула Мастена. — Хорошо, — простонал он. — Потому что я собираюсь открыть врата ада. Он ошибался. То был не ад. Даже близко к аду не стояло. Это был прекрасный грёбаный рай, его руки крепко сжимали мою задницу, толчки были быстрыми, жёсткими и едва ли контролируемыми. Идеальный, быстрый ритм толкал меня за грань, которую я никогда не достигала просто от самого акта. Экстаз застал меня врасплох и заставил тело напрячься, дыхание на миг прерваться, пальцы впиться в матрас, и мой мир взорвался вокруг его рая, упав в мой собственный ад. Я кончила, выкрикивая его имя, и руки Коула обхватили меня, притягивая к своей груди. Последние толчки он совершал, впившись ртом в мою шею, задрав майку и плотно натянув её на грудь. В последний момент он вышел из меня, перекатился на кровать, стремительно уложил спиной на себя. Я почувствовала его оргазм, горячий и влажный на коже, и он простонал моё имя, как будто вдребезги разбился. Потеряв последние остатки разума, я перевернулась, оседлала его тело, и опустилась, принимая его в себя, накрыв его рот своим. Наполнив себя его членом, прочувствовала последние волны своего оргазма. Коул схватил меня и прижал к своей твёрдой груди, с трудом дыша, его поцелуй был отчаянным, жёстким и нуждающимся, руки двигались с маниакальной потребностью, сжимая, впиваясь, скользя по коже, пока он пировал на моем рту. Он был адом. Но его тело, его член и то, что он сделал со мной? Это был рай. И в тот момент, когда я, наконец, оторвалась ото рта Коула и скатилась с него, то уже не была уверена, что справлюсь с этим. Завернувшись в простыню, я уставилась в потолок и почувствовала, как к горлу подступают тысячи вопросов. Почему он здесь? Зачем он тронул меня? Было ли это чем-то иным, кроме удовлетворения естественной потребности? Что он думает обо мне сейчас и как это изменит наши отношения? Я была южанкой. Мы все рождены, чтобы попасть на небеса. Даже если это было последним местом, где я могла оказаться. ГЛАВА 56 Брэд ДеЛука его убьёт. В этом Коул был абсолютно уверен. Он прилетит сюда, обхватит своими большими руками неприкасаемую шею Коула и задушит его. И Коул умрёт с улыбкой на устах. И это вторая данность, в которой он был уверен. Поскольку то, что сейчас произошло, сделало его прежнюю одержимость Саммер похожей на подростковую влюбленность. То, что сейчас произошло, изменило правила игры, и ради этого стоило пойти на плаху. То, что сейчас произошло, подтвердило его интерес к Саммер и увеличило его в десятки раз. Ощущения, когда он находился в ней, совершенно отличались от того, что он испытывал с Надией… со всеми остальными. Коул поднял глаза к потолку и попытался разобраться, в чём же разница. Попытался понять, как женщина, которая так его раздражает, может иметь тело, которое так прекрасно настроено на него. Саммер скатилась с него и села на кровати, застиранная белая майка задралась, и он протянул руку, чтобы осторожно опустить ткань вниз, его пальцы ласкали её спину и почувствовали пустоту, когда она отстранилась и встала. — Это была ошибка, — девушка нашла свои трусики — эти чёртовы красные трусики — и наклонилась, чтобы натянуть их, его взгляда остановился на её коже, её попке, изгибе её спины. — Тебе нужны чистые трусики, — Коул потянулся за шортами, внезапно почувствовав себя голым. — Эти немного влажные, — улыбнулся он, но она, казалось, пропустила шутку мимо ушей, встала и повернулась к нему, скрестив руки на груди. Он вдруг понял, что проигнорировал её замечание. — Это не было ошибкой. — Нет, было. И это было… — всплеснула она руками. — Глупо. Он последовал примеру Саммер, встал с кровати и шагнул к ней, но остановился, когда её руки поднялись, будто удерживая его. — Ты всегда так делаешь? Слетаешь с катушек после того, как потрахаешься? Она вздрогнула, как от пощёчины, и Коул тут же пожалел, что не удержал рот на замке, потому что рядом с ней его связь с собственным мозгом окончательно обрывалась. Возможно, он слишком часто говорил не свои слова. А может, она из тех женщин, которые сводят мужчин с ума. — Я не… трахаюсь, — вскипела она, её лицо потемнело, сила, которую он так в ней лю… уважал, вырвалась наружу. — И я не слетаю с катушек. Прости, если мне не хочется после всего потискаться со своим партнёром по фильму. — Партнёром? — рассмеялся он, когда почувствовал, как её выпад попал в самое нутро. Коул не мог смириться с отказом, не сейчас, не тогда, когда подобное совсем недавно произошло с Надией. Возможно, ДеЛука прав. Возможно, правила воздержания оказались более важными, чем репутация Коула. Возможно, Саммер тоже права, и это было ошибкой. — Не слишком ли ты высокого мнения о себе? Она отступила к стоявшему у стены комоду, белому, c покосившимися ящиками. — Надо же. А ты действительно мудак. Саммер выдвинула нижний ящик и, наклонившись, вытащила шорты, и Коул не понял, почему всё обернулось так плохо. Возможно, над его навыками общения после секса нужно поработать. Хотя в течение последних шести лет жизни с Надией он не нуждался в этих навыках. И в переживаниях. С тех пор, как… все эти девушки были слишком заинтересованы сделать с ним селфи, а не вести разговоры. Особенно такие разговоры. — Саммер… Она натянула шорты, сквозь тонкий топ просвечивались соски. Коул уставился на Саммер, и её щеки вспыхнули, когда она поймала его взгляд. Саммер рывком открыла другой ящик и неловкими руками вытащила футболку. — Я что-то пропустил? — спросил он, пытаясь докопаться до сути проблемы. — Что я сделал такого, что так тебя взбесило? — Ты женат, — выплюнула она эти слова и стянула майку через голову, его глаза в последний раз увидели её тело, прежде чем оно было скрыто под ярко-розовой футболкой с логотипом годовщины окончания школы в 2002 году. — Моя жена была замужем, когда трахалась с половиной Голливуда, — ответ прозвучал резко и мрачно, Саммер повернулась к нему, сверкая глазами, и он понял, прежде чем она открыла рот, что его неправильно поняли. — Так вот как обстоят дела с вашими браками? Она изменяет, потому что ты изменяешь? И все возвращаются домой довольные и умиротворённые? Внезапно в комнате она оказалась не единственной рассерженной. Коул медленно встал и глубоко вздохнул, пытаясь сдержать свой гнев. — С того момента, как встретил Надию, я ни разу не поцеловал другую женщину и не спал с другой женщиной. Пока она не принесла мне документы на развод. Возможно, так делала она, но не я, — он повернулся к ней, его голос был спокойным. — Тебя беспокоит, что я женат? Я хочу выбраться из этого как никто другой. И поверь, моё поведение — последнее, о чём думает моя жена.