– Спасибо, милая… Могу я узнать у вас, какую именно комнату из тех, что занимала моя мать, избрала сейчас ее светлость герцогиня? Дрожащий палец служанки указал на одну из отдаленных дверей: – Вон ту… – Благодарю вас. – Он направился в указанном направлении, потом рывком повернулся: – Вы уволены! Зачем ему нужно, подумал он, чтобы в доме обреталась свидетельница того, как он не мог ночью найти собственную жену? Подождав, пока затихнут в коридоре звуки шагов расстроенной служанки, Саймон сам двинулся к дверям новой спальни Дафны. Остановившись там, он подумал, что, в сущности, ему нечего сказать ей: все уже сказано, – и, придя к этой нерадостной мысли, все же постучал в дверь. Никакого ответа. Саймон постучал еще раз. Громче. Тишина. Он поднял руку, чтобы постучать в третий раз, но тут ему пришло в голову, что, возможно, дверь не заперта. От кого ей, собственно, закрываться? Не от него же? Глупо, что он не сообразил этого сразу и поднял шум. Он повернул ручку двери. Черт! Заперто изнутри! Он потратил некоторое количество времени на то, чтобы излить свой гнев перед самим собой и перед запертой дверью. Потом издал нечто среднее между человеческой речью и рыком разъяренного зверя: – Дафна! – И еще громче: – Дафна! Наконец он услышал шаги за дверью. – Да? Это был ее голос. И он звучал дьявольски спокойно. Во всяком случае, по сравнению с его собственным. – Впусти меня! Молчание. Потом снова невозмутимый голос: – Нет. Он в растерянности посмотрел на массивную дверь. Причиной его замешательства была не сама дверь, а непослушание той, которая пряталась за дверью и осмеливалась отвечать «нет» на его приказ. Жена она ему или не жена, черт побери? Разве не давала она клятву перед Богом подчиняться мужу своему? – Дафна, – сказал он с угрозой, – открой немедленно! Видимо, она стояла у самой двери, потому что сначала он услышал ее глубокий вздох, а уж потом слова, и звучали они очень рассудительно: – Саймон, единственная причина, по которой я могла бы это сделать, – если бы имела намерение допустить тебя в свою постель. Но я не хочу этого, а потому советовала бы тебе – и все остальные обитатели дома наверняка согласятся со мной – уйти отсюда, не шуметь и лечь спать. Да она просто издевается над ним! У него потемнело в глазах от злости, а когда туман рассеялся, внимательнее пригляделся к двери: как бы ее взломать? – Дафна, – сказал он с леденящим спокойствием, которое напугала его самого, – если ты не откроешь, я… я вышибу дверь. – Ты не сделаешь этого, – спокойно ответила она. И поскольку он молчал, окаменев от негодования, она еще более уверенно повторила: – Ты не сделаешь этого. Он опять ничего не сказал, однако уже не от растерянности, а потому что размышлял, как лучше справиться с дверью. – Ты можешь поранить себя, если решишься на такое, – услышал он ее обеспокоенный голос. – Тогда открой, – проворчал он. После недолгой паузы ключ повернулся в замке. У Саймона хватило выдержки смирить свою ярость и не пнуть дверь со всей силой, ведь за ней стояла Дафна. Дрожащей рукой он распахнул створки и увидел ее, виновницу этого неприличного ночного скандала: руки сложены на груди, в повороте головы, во всем теле – готовность к сопротивлению. – Не смей никогда запираться от меня! – крикнул он. Она спокойно возразила: – Я хотела побыть одна. Разве у меня нет на это права? – Завтра утром прикажи отнести твои вещи обратно, в нашу спальню! А сама еще сегодня переберешься туда! – Нет, – услышал он негромкий голос. – Что ты, черт возьми, себе позволяешь? – прорычал он. – А что я, черт возьми, себе позволяю? – ответила она его же словами. – «Нет» означает «нет». Он был так потрясен, что не сразу нашелся с ответом. – Но ведь ты моя жена, – пробормотал он. – И должна спать со мной. В моей постели. – Нет. Какое короткое и какое емкое слово! – Дафна, я последний раз предупреждаю… Ее глаза сузились. Лицо словно окаменело. Он никогда не видел ее такой. – А теперь послушай меня, – сказала она. – Ты решил отнять… отобрать у меня нечто весьма важное для женщины. Что ж, я приняла решение ответить тебе тем же. – Чем? – проговорил он, словно не понимая, о чем она говорит. – Отнять у тебя саму себя. Он просто не верил своим ушам. Оцепенел. У него отнялся язык. Однако Дафна не остановилась на этом. Приблизившись к двери, она повелительным движением руки указала ему на выход и подкрепила свой жест не допускающим возражения приказом: – А теперь уходи из моей комнаты! Нет, этого вынести уже нельзя! Он задрожал от гнева и заорал: – Это моя комната! Мой дом! И ты тоже принадлежишь мне! – Тебе не принадлежит ничего, – сказала она с горечью, – кроме титула твоего отца. Ты даже сам не принадлежишь себе. Опять его глаза затуманились от негодования, в ушах зашумело. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, он шагнул к ней, словно намереваясь ударить… убить… уничтожить… Слава богу, ярость отступила, взрыва не последовало. Он ощутил слабость во всем теле, как после тяжелой болезни. – Что т-ты хоч-чешь всем эт-тим с-сказать? – с трудом спросил он севшим голосом. – Подумай – и поймешь, – ответила она. Снова его охватил гнев: она еще упорствует! Он кинулся к ней, схватил за руку чуть повыше локтя. Он понимал, что слишком сильно сжимает пальцы, но ничего не мог с собой поделать. – Я требую… Слышишь? Объясни мне!.. П-прямо с-сейчас! В ее взгляде, который она устремила на него, не было ни страха, ни злости. Одно понимание. И еще жалость… Этого только не хватало! Он не потерпит!.. – Ты не принадлежишь себе, – сказала она, – потому что отец управляет тобой до сих пор. Даже из могилы. Саймон пристально посмотрел на нее, не произнося ни слова. Она продолжила, но уже не с горечью, а с грустью: – Твои поступки, речи… избранный тобой образ жизни… они имеют мало общего с тобой самим, с тем, чего ты желаешь, в чем нуждаешься. Всем, решительно всем, что ты делаешь, Саймон, каждым своим жестом, словом ты пытаешься противостоять ему, своему отцу. Ты беспрерывно что-то доказываешь мертвецу, споришь с ним, сопротивляешься. Хотя он уже давно не может тебе ответить. – Это не так, – твердым голосом сказал Саймон и уточнил: – Не совсем так. Дафна попыталась отойти в сторону – ей уже не хватало храбрости противостоять этому сильному разгневанному мужчине. Однако он по-прежнему сжимал ее руку. Внезапно он наклонился к ней, его вторая рука скользнула по ее спине и чуть ниже. – Ты не совсем права, – шепнул он ей на ухо. – Потому что, когда я вот так прикасаюсь к тебе, в моих мыслях нет места для него. Дафна вздрогнула, кляня себя за то, что не может не желать его, за то, что он в состоянии сделать так, чтобы она его желала.