– Вы правы, – едко заметил он. – Такие люди наперечет. И с этими словами закрыл глаза и не раскрывал их на протяжении последующих двух с лишним часов. Однако Дафна, время от времени наблюдавшая за ним, все больше утверждалась в мысли, что Саймон значительно преувеличил свои возможности – в смысле умения засыпать в любой ситуации. Во всяком случае, в данной обстановке, подозревала она, и в течение данного времени он ни на минуту не погружался в сон. Она была уверена в этом. Почему? Да потому что замечала, как он реагирует на каждое ее чуть заметное движение, каждый вздох – как шевелится его подбородок, вздрагивают веки, пробегает легкая дрожь по телу. Ее удивляла, даже восхищала его стойкость: как мог он на протяжении нескольких часов играть роль спящего? Какой незаурядный артист! Она пробовала делать то же самое, но выдержала не больше минут пятнадцати-двадцати. Временами ей хотелось нарушить этот фальшивый сон, разоблачить притворщика, но восхищение его упорством и умением останавливало ее. В конце концов она, неподдельно зевнув, повернулась к окну кареты и уставилась в него. Оранжевое яркое солнце огромным апельсином висело на западе и довольно быстро теряло свою округлую форму, постепенно исчезая за линией горизонта. Если Саймон в очередной раз не передумал и они остановятся на ночлег в гостинице, то это, видимо, должно произойти уже совсем скоро: ведь он говорил – к концу дня. Значит, вот-вот они переступят порог придорожного постоялого двора «Заяц и гончая», где будут ужинать, а потом… Потом будет ее первая ночь с мужчиной, после которой она станет женщиной. Но что это означает, как происходит? Мать не удосужилась… постеснялась объяснить. Быть может, мать была права и лучше не говорить на эту тему? У каждого человека свои чувства, свой опыт… Господи, ну довольно же думать об этом, когда вокруг такая красота – так прекрасен закат, окрасивший небо, зелень, поля и холмы! Кроме того, она ведь не одна в карете: рядом ее муж, тот, о ком она так мечтала. Правда, он спит, вернее, притворяется, что спит, а это уж совсем никуда не годится! Она не хочет… не может быть сейчас одна! – Саймон! – позвала она негромко. Он не ответил. Даже не пошевелился. – Саймон! Уголок его рта дрогнул. На лбу образовалась легкая морщинка. Все равно Дафна готова была спорить на что угодно: он не спит и все слышит. Просто раздумывает, продолжать ли играть свою роль. – Саймон! На этот раз она не ограничилась словами, а позволила себе слегка толкнуть его в плечо. Пожалуй, даже не слегка, а так, что даже если он и в самом деле спал, то неминуемо должен был проснуться. Он открыл глаза. И сделал это опять же как настоящий артист – сначала издав протяжный сдавленный вздох, затем бросив недоуменный взгляд, который тут же превратился в осмысленный, и, наконец, зевнув (для полного уже правдоподобия). При всем том он был необыкновенно мил и приятен ей в эти минуты. – Дафф? – Мы уже подъезжаем к гостинице? – спросила она. – Что? – переспросил он, не торопясь выйти из роли. – Мы, видимо, подъезжаем к гостинице? – терпеливо повторила она. Он вздохнул и посмотрел в окно. С его стороны, на востоке, небо было значительно темнее, чем со стороны Дафны. – О, – сказал он, изображая крайнее удивление, – мы почти приехали. Спустя короткое время карета остановилась, Саймон сразу же вышел и поговорил о чем-то с кучером. Видимо, сообщил, что его планы изменились и они остановятся на ночлег. После этого он подал руку Дафне и помог выйти из кареты. – Ну как? – спросил он, кивая в сторону приземистого строения. Неплохой домик, вполне заслуживающий вашего одобрения, не правда ли? Что ей оставалось ответить на такую светскую фразу, кроме как согласно кивнуть. Саймон провел ее внутрь здания, а сам пошел к хозяину, который почему-то не соизволил выбежать им навстречу. Но вскоре тот появился и со смущенным видом сообщил, что все просторные номера заняты семейными парами, да еще с детьми, так что он не знает, как быть в этой ситуации, но готов сделать все, что в его силах, чтобы его светлости и супруге его светлости было комфортно… Дафна краем уха слушала его взволнованную речь, одновременно с интересом наблюдая за людьми, находившимися в большом гостиничном холле. Здесь была молодая пара, несомненно принадлежавшая к местному джентри[8], несколько мужчин, по всей видимости торговцев, а также не очень молодая женщина с четырьмя детьми. Беседа герцога с хозяином затянулась. Дафна подумала, не пора ли ей вмешаться и помочь Саймону, у которого был весьма недовольный вид. Она приблизилась к ним, как раз когда хозяин говорил о своем решении переселить некую миссис Уэзерби из двухместного номера, и спросила: – Что-нибудь не так? Быть может, я сумела бы… Саймон бросил на нее негодующий взгляд и сказал: – По-моему, вы стояли там, у двери? – Да, но сейчас я подошла сюда, – объяснила она с вежливой улыбкой. Саймон нервно дернул плечом и снова повернулся к хозяину. Это не обескуражило Дафну: она привыкла, что в их семье почти все проблемы, во всяком случае бытовые, решались совместно. – Саймон, – повторила она, дернув его за рукав. – Что вас так беспокоит? За него осмелился ответить хозяин, страдальческим голосом повторивший, что в его гостинице остались только однокомнатные номера. Он же не знал, что его светлость прибудет, да еще с супругой, а если бы знал, то несомненно… Однако он сейчас же переселит одну даму… – Вы говорите о женщине, – прервала его Дафна, – у которой дети? Видимо, это она только что уселась вон там? Хозяин кивнул: – Да. Я бы никогда не поселил ее в двух комнатах, если бы не этот выводок… Он собрался вновь рассыпаться в извинениях, но Дафна перебила его: – Надеюсь, вы не намерены выкинуть ее на улицу с детьми? Что касается нас, мы вполне обойдемся одной комнатой, не правда ли, дорогой? Она заметила, как при этих словах он стиснул зубы, ей даже показалось, что она услышала их скрежет. Во всяком случае, было ясно: супруг крайне недоволен ее вмешательством. Означает ли это, что он вообще не желает находиться с ней в одной комнате? Хозяин гостиницы смотрел на Саймона, ожидая его решения. Тот мрачно кивнул, и хозяин с облегчением (не хватало ему еще разгневанного герцога в его скромной гостинице!) хлопнул в ладоши и, направившись к своей конторке, где хранились ключи, торжественно произнес: – Прошу, ваша светлость, следуйте за мной! С тем же недовольным видом Саймон кивком предложил Дафне идти первой, и та последовала за хозяином по лестнице на второй этаж. После нескольких поворотов в узком темном коридоре хозяин отомкнул дверь, и их глазам предстала довольно большая прилично обставленная комната, из окна которой, насколько можно было увидеть в сгущающейся темноте, открывался вид на деревню. – Что ж, – весело произнесла Дафна, – по-моему, очень мило. Саймон что-то пробурчал в ответ. – Как выразительно вы ответили, – заметила она, стоило только хозяину скрыться за дверью. И затем сама скрылась за ширмой, стоявшей в комнате. Саймон с недоумением некоторое время искал ее глазами и, не найдя, с беспокойством – возможно, так проявлялось у него чувство некоторой вины за свое дурное настроение – окликнул супругу: – Дафна! Вы решили переодеться? Она высунула голову из-за ширмы. – Нет. Просто даю вам время прийти в себя. – Хорошо, – пробормотал он. – Вскоре нас позовут к ужину. – Надеюсь. На ее лице он увидел улыбку, показавшуюся ему победоносной. Хотя с чего бы это? – Вы голодны? – спросил он. – Ужасно. – Я тоже. – Но, боюсь, почти не смогу есть, – сказала она. – Они хорошо кормят, – успокоил он ее. – Последний раз, когда я останавливался здесь, еда была отличной. – Дело не в этом, – доверительно сообщила она, чем сразу пробудила в нем новый прилив нежности. – Дело в моих нервах. Они… как бы это назвать… – Расшалились, – подсказал он. – Но почему? Мы так размеренно путешествуем. Она внимательно посмотрела на него: – Саймон, вы не забыли, что сегодня утром мы поженились? Действительно, какой черствый, нечуткий болван! Для нее ведь это… – Дафна, – ласково произнес он, – вам не надо беспокоиться.