– Не имеешь права! Это воровство. Я усмехнулся и отдал ей телефон. Я знал, что ничего интересного там не найду. – Откуда у тебя деньги? На одежду, на кольцо, на айфон. Сергей дал? – Ха, Сергей. – Она громко фыркнула. – Как бы не так. Ему жалко для меня лишнего куска пиццы! Жмот проклятый! И за что я люблю его-о… – Она снова зарыдала, на сей раз уткнувшись мокрым носом мне в плечо. – Перестань. – Я достал платок, вытер ей лицо, высморкал. Налил воды из бутылки – у меня в машине всегда припасена бутылочка минералки. Нинка сидела и хлюпала носом, глядя перед собой бессмысленным взором. – Так откуда у тебя деньги? – повторил я свой вопрос. – Тетка прислала. Я хмыкнул. Везде сплошные тетки и бабки. Мир просто состоит из добрых тетенек, рассылающих денежки своим племянницам. – Не морочь мне голову. Нет у тебя никаких теток. Кто заплатил тебе и за что? – Никто. Я понял, что она будет стоять насмерть. Допрашивать ее официально я не имел права. Держать в машине и угрожать тоже. Протрезвеет, напишет на меня жалобу начальству. – Ладно. Отвезу тебя домой. Я завел машину. Нина тут же закрыла глаза и захрапела, заваливаясь на бок. Я довез ее до самого подъезда, растолкал и вытащил из машины. – Топай проспись. Не то в следующий раз, когда твой Красников надумает позвать тебя, придется звонить в вытрезвитель. Она грязно выругалась и, шатаясь, побрела к двери. Я подождал, пока она зайдет в подъезд, и выехал со двора. Я ехал по ночным улицам, ярко освещенным фонарями, и думал, куда мне податься дальше в своем расследовании. С Ниной вопрос так и остался открытым – неизвестно, откуда она берет деньги на красивые вещи, украшения и гаджеты. Даже если она не заказчица преступления, то однозначно как-то связана с ним. Но как? Я остановился на светофоре. Рядом со мной встала старенькая «Нексия». В салоне было полно молодежи, две девушки и два парня. За рулем сидел совсем юнец, чем-то похожий на меня, такой же белобрысый. Он высунулся из раскрытого окошка и подмигнул мне. Я тоже ему подмигнул. Зажегся зеленый свет. «Нексия» фыркнула и умчалась. Я не спеша тронулся с места… …Хорошо. Положим, Нина так сильно любит Красникова. Настолько сильно, что бегает за ним, как собачонка. Тогда очевидно, что она готова выполнить любые его поручения и приказы. Например, позвонить Марине в нужный момент и спровоцировать аварию. А он за это допустит ее до тела и купит, к примеру, колечко. Или кофточку. Или новенький айфон. А потом будет разыгрывать из себя безутешного мужа и даже совать взятки следователю, чтобы тот вел дело помягче. Итак, вообразим, что организатор преступления – Сергей Красников. Чем же ему не угодила жена? Отчего он решил засадить ее в тюрьму? Срок небольшой, он прекрасно понимал, что надолго она не сядет. Зачем же? Зачем? Мозг мой начал плавиться. Возможно, Красников хотел, чтобы Марина перестала работать в институте. Его это не устраивало. Может, мечтал, что она будет домохозяйкой. Сядет дома и станет готовить ему борщи. Нет, это тупо. Для такого сажать в тюрьму? Но тогда для чего? Может быть, у Красникова тайный роман? Вовсе не с Ниной, та просто для прикрытия, для отвода глаз. Вдруг у него есть молодая пассия, к примеру, на работе? Но почему тюрьма? Не проще ли потребовать развод? Или у него на уме какие-то финансовые махинации? Не хочет делить при разводе совместно нажитое? Бред. Марина, хоть и осужденная, не теряет прав на имущество. Значит, тут что-то сложней. Какая-то интрига, о которой мы с Мариной даже не догадываемся. И пролить на нее свет может лишь один человек – сам Сергей Красников. Нужно понаблюдать за ним. Посмотреть, с кем он общается, кроме Нины. Найти бы еще для этого время – с моим плотным рабочим графиком. Ну да ладно, придумаю что-нибудь. 28 В середине августа неожиданно заболела Танька. Она не вышла на работу в цех. Марина спросила у мастера, в чем дело. – Что-то с животом вроде, – ответила та. – Сказали, в больничке она. Ночью забрали. Закончив работу, Марина попросилась у Спиридоновой навестить Таньку. Та дала ей разрешение. Танька лежала одна в крошечной палате, лицо белое, глаза закрыты. В руке капельница. – Что с ней? – спросила Марина у молоденькой симпатичной докторши. – Разрыв яичника. Видимо, была киста. Ее ночью прооперировали. – Как она? Врачиха вздохнула. – А вы не видите? Состояние тяжелое. Было внутреннее кровотечение, много крови потеряла. – Может быть, ее надо перевезти в другую больницу? В какой-нибудь крупный центр, где есть оборудование? Девушка покачала головой. – Это сложно. Во-первых, центр далеко, во-вторых, ее нельзя сейчас транспортировать. Она сразу же умрет. – Ну так сделайте что-нибудь! – крикнула Марина в отчаянии. – Вы мне тут не кричите, – неожиданно жестко проговорила врач. – Сами разберемся. Пришли – так сидите тихо. Или я вас выгоню. – Ладно. – Марина присела у Танькиной кровати. – Танюша, – позвала она шепотом. – Таня. Танькины веки дрогнули. Она приоткрыла глаза и облизала пересохшие губы. – Пить… хочется… Марина вопросительно взглянула на врачиху. – Ей нельзя пить. Можете смочить марлю и промокнуть ей губы. – Она протянула Марине сложенную вчетверо марлю. Марина намочила ее в воде и обтерла сухие, потрескавшиеся Танькины губы. На бескровном лице Таньки возникло выражение блаженства. – Спа… си… бо… – Все будет хорошо. – Марина погладила ее по одеялу. – Ты поправишься. Танька еле заметно качнула головой. – Прекрати, – строго проговорила Марина, у которой предательски защипало в носу. – Ты обязательно поправишься. Иначе и быть не может. Ты совсем молоденькая, организм сильный. Будет бороться. – Ребеночек… там… я… к нему… – Танька шептала почти беззвучно, но Марина понимала каждое слово. Ее охватило такое отчаяние, что даже дышать стал тяжело. – Танька, прошу тебя, перестань. Ну как я без тебя? Вот через шесть лет выйдешь отсюда, приедешь ко мне. Будем жить рядом. Я тебя на работу устрою в какой-нибудь дом творчества. Будешь там детей учить танцевать. А, Танька? – Не хочу… танцевать. Хочу туда… к нему… Танькины веки безвольно упали. Она замолчала. – Что с ней? – Марина посмотрела на докторшу полными ужаса глазами. – Ничего. Она уснула. У нее совсем мало сил. Столько крови потерять. Пусть спит. Оставьте ее. Марина упрямо помотала головой: – Нет, я буду здесь. – Вас хватятся в отряде. Будут проблемы. – Не будут. Я схожу отпрошусь до вечера. Марина сходила к Спиридоновой. Та напряглась, но разрешила ей побыть с Танькой в течение дня. Марина сидела у Танькиной постели и думала о том, что эта девочка стала ей как сестра. И ей не важно, какое тяжкое преступление она совершила. Она даже не представляет себе, как будет жить без Таньки, без ее робкого, тихого голоса, без огромных глаз, полных нежности и боли. Ну почему так? Почему она должна была заболеть? Неужели Бог наказывает за грехи? Тогда почему ходят безнаказанными те, кто втянул в преступный бизнес несчастных Дашу и Кристину? И еще сотни других подлецов и злодеев… Она начала понимать Ковалева. Он хоть и не Бог, но стремился помочь тому совершить возмездие. Хотел, чтобы обиженным и несчастным было хоть немного легче от сознания, что тот, кто их обидел, получил по заслугам. Он жаждал справедливости. А есть ли она, эта справедливость? Вдруг ее вовсе нет и все устроено по законам хаоса. В кого-то, как в Таньку, попадет бумеранг, в кого-то нет. И сделать с этим ничего нельзя, только смириться… Марина не заметила, как задремала. Ей снился Ковалев с упрямым и решительным выражением лица. Он что-то говорил ей, но слов она разобрать не могла. И почему-то смеялась. Он перестал говорить и тоже начал смеяться. Они вместе хохотали до упаду, так, что у Марины на глазах выступили слезы… – Эй, потише. – Докторша потрясла Марину за плечо. – Спать идите в другое место. А то вы во сне каркаете, как ворона. Марина открыла глаза. Танька по-прежнему лежала без движений. Марине показалось, ее лицо немного порозовело. – Ей лучше? – спросила она у девушки. Та покачала головой. – Нет. У нее жар. 39. – О господи. Что же делать? – Я колю ей антибиотик. Что еще можно сделать? Марина закрыла лицо руками, сгорбилось на стуле и так замерла. За окном тихо шел дождь. 29