Я киваю Алисе с Василисой и Паскевичу мигом приносят микрофон. — Я извиняюсь, — рычит княжич яростно. — Доволен? — За что? — уточняю. — За то, что обозвал тебя ничтожеством, — выдавливает он из себя. — Ага, теперь повтори это еще девяносто девять раз, — киваю. — Или мне отказаться от боя? Паскевич выдыхает воздух, набираясь терпения. Но деваться ему некуда. Раз уже принял «зверобой», то надо идти до конца. А иначе он просто зря посадит свои каналы. Хотя, по-моему, он в любом случае сделал страшную глупость. — Я извиняюсь за то, что назвал тебе ничтожеством, — рычит Паскевич, как раненный бык. — Я извиняюсь…. До нас доносится смех барышень. Лопухина с Меньшиковой вовсю угорают над Паскевичем, только Маша с тревогой наблюдает за нами. Паскевич багровеет от ярости, но продолжает повторять: — Я извиняюсь за то, что назвал тебе ничтожеством. Я извиняюсь за то, что… Пока он декларирует мантру, я через Дар сканера изучаю его энергетическое наполнение. Ого. Накопитель Паскевича буквально расперло вширь, и весь этот резервуар переполнен энергий. Каналы тоже разбухли, как толстые канаты, и сейчас они усиленно всасывают окружающую энергию. Представляю, насколько жуткий отходняк ему предстоит. Да зачем представлять — я и так знаю, благодаря памяти Мастера-Каменщика. Будет неделями лежать как овощ, а потом еще начнутся и долгоиграющие последствия: отторжение большого потока энергии и задержка развития. Страшная цена за полчаса драки. Стоит ли глупая месть всего этого? Видно, ответ для княжича Паскевича — да. — Я закончил, Вещий, — рычит Паскевич. — Еще пятнадцать раз, — возражаю. — Я тоже считаю. Надурить не выйдет. Зыркнув яростно, он продолжает повторять, чем вызывает веселый смех барышень и хохот Морозова с Шереметьевым. — Теперь точно всё, — Паскевич швыряет микрофон в сторону. — Начинаем. — Не торопись, — я подхожу к микрофону и подбираю его. — Сначала ты дашь слово, что наш следующий бой состоится ровно через два дня. — Что⁈ — удивляется он. — Зачем⁈ — Надо, — улыбаюсь. — Соглашайся — или я отказываюсь от сегодняшнего поединка. — Но я же извинился! — вскрикивает Паскевич, сжимая кулаки. — Сто долбаных раз! — Ты должен был, вот и извинился, — пожимаю плечами. — А я тебе ничего не должен. Поэтому соглашайся при свидетелях, — протягиваю микрофон, — что наш следующий бой пройдет через два дня, если ты и я переживут сегодня, конечно. Отказ по любой другой причине будет означать, что ты не дворянин и не мужчина. Повторяй дословно. Паскевич уже чуть ли не дымится от бешенства. Он в безвыходном положении, а я этим откровенно пользуюсь. Ну а кто виноват? Нечего было жрать стероиды, а то поставил всё ва-банк, теперь вот и жуешь навоз. Паскевич выхватывает у меня микрофон. — Если мы оба выживем, наш следующий бой пройдет через два дня! — орет он. — Если же я не явлюсь на бой с тобой, то я не дворянин и не мужчина! Доволен, Вещий⁈ — он снова швыряет микрофон. — А теперь готовься сдохнуть! Третьего боя не будет! Похоже, он и, правда, приготовился ударить. — Судью-то подожди, — замечаю, и Паскевичу снова приходится утихомириться. На арену поднимается судья. Он подзывает нас к себе, объясняет правила и велит отойти по разным углам. Затем счет до десяти и крик: — В бой! Гулять так гулять! Я сразу зачерпываю из пластырей огромную порцию энергии. Моментально кастую пси-конструкт и швыряю через всю арену. Но Паскевич не дремлет. Ледяной доспех покрывает его с ног до головы, одновременно он формирует атаку. Мы бьем одновременно. Только я атакую раньше и его техника не успевает сформироваться в полную силу. Выглядит мой конструкт как большая лиловая клякса. В самого Паскевича она не попадает, но, честно говоря, я и не целился, потому что она мгновенно производит псионический взрыв. Баммм. Такая своеобразная пси-граната. Паскевич кубарем отлетает прочь. И всё бы хорошо, но и мне нельзя стоять на месте. Со всех сторон летят осколки. И я как сайгак прыгаю и кувыркаюсь. Местами всё же прилетает — руки, плечи и ноги пробиты острыми кусками льда. Ерунда: я отключил болевые сигналы, «кровник» уже остановил кровотечение — ровно настолько, чтобы я не упал от анемии. Прыжки приближают меня к Паскевичу. Он еще только встает на четвереньки. Пси-граната крепко шарахнула по нервам, но энергии у него еще три вагона и маленькая тележка. — Су-у-ка! — вопит он, пытаясь скастовать новый град. Но у меня-то нервы в порядке, и мой снаряд прилетает раньше. Очередная лиловая клякса детонирует и визг Паскевича разносится по всему залу. Ага, опять пси-граната. А что, полезная вещь, только очень-очень трудозатратная, но не зря ж я пришел весь в пластырях. Энергии у меня хватит еще на несколько штучек. Только теперь я обнажаю наваху. Вспыхивает поверх стали пси-клинок. Быстрый взмах, и лиловый гладиус бьет по шлему пытающегося оклематься Паскевича. Крик боли не заставляет ждать. Следующие минут пять, не переставая, я его мутузю пси-клинком. А княжич орет как резаный и не может мне ничего противопоставить. У Паскевича сейчас просто бездна энергии, и она идет потоком на укрепление доспеха. У княжича хватило бы сил и меня проткнуть огромной льдиной, но постоянные болевые спазмы не дают ему прийти в себя и сформировать атакующую технику. Вот я и поддерживаю боль своей рубкой, ожидая, когда же его растянутый накопитель наконец закончится. Когда это произойдет, ледяной доспех сразу треснет. — Фу-ух, — выдыхаю я на очередном взмахе. — Когда же ты уже кончишься⁈ Я почти оглох! Словно бравый дровосек, я рублю псионикой этого ледяного истукана, а он визжит будто поросенок на мясокомбинате. Накопитель княжича всё не спешит заканчиваться. А магический доспех, пока подпитывается, не подпустит меня к ментальным щитам. Вот такая дилемма… Я решаю отскочить и бросить в него еще одну пси-гранату. Новый визг боли, но доспех держится. Ладно, это вызов мне как телепату! Будем экспериментировать! Обвиваю пси-хлыстом шею Паскевича и пускаю очередь пси-разрядов. Сам же я еще и пси-клинком продолжаю долбить ледяной шлем. — Наверное, стоит прекратить бой, — слышу за спиной растерянный голос судьи. Но следом раздается сердитый окрик Морозова: — Ничего не стоит! Пока доспех не исчез, противник не сдался, и бой нельзя заканчивать! Мои труды увенчиваются успехом. Доспех дает трещину, крупный кусок наплечника отваливается. Я тут же «включаю» Жору и, схватив за открывшееся плечо, высасываю из княжича остатки энергии. Не все, а то бы он умер, но большую часть. Как итог — я снова напитан и полон сил, а Паскевич валяется без сознания у моих ног. Надеюсь, что без сознания, а не в коме. Но вот уже спешат медики с Целителем, они и проверят. Ко мне тоже подбегает Целитель из «Медси». Это не тот дотошный старикашка, а другой помоложе. Быстро и без вопросов он лечит мои раны от осколков. — Всё в порядке? — на всякий случай, спрашиваю. — Ничего не смутило? — Нет, — он даже удивляется моим вопросам. — Обычные колотые раны. Повезло, что от кровопотери и боли не свалились…Но вы же физик и телепат? Это всё и объясняет. — Нет, я про осколки, — решаю притвориться дурачком. — Они куда-то делись из ран… — Не делись, а просто растаяли. Вы же дрались с ледовиком, — он тут же беспокоится. — У вас часом не жар? Дальше меня вдобавок проверяют на повышенную температуру, показывают четыре пальца и спрашивают сколько их и только потом отпускают. Но один я остаюсь недолго — тут же мою персону берут в оборот три прибежавшие княжны. — Данила, поздравляю! — хватает меня за локоть Лопухина, а другую руку ловит Меньшикова. — Аналогично, господин Вещий! Паскевич долго и упорно выл теленком, но вы его-таки добили! — Право, мне казалось, я оглохну, — честно признаюсь. — Но, слава богу, обошлось. Обе княжны смеются. — Барышни, отпустите его! — возмущается Маша Морозова, вставшая передо мной. — Отец хочет поговорить с Данилой. Лопухиной и Меньшиковой приходится послушаться. Я с Машей выхожу из арены, и княжна только сейчас возбужденно шепчет: — Даня, а ведь только я понимаю, что ты только что сделал! Ты победил Мастера под «зверобоем»! — Ой, прекрати, — отмахиваюсь. — «Зверобой» не повышает мага в ранге, только растягивает накопитель максимум на час. — И всё равно это потрясающе! — не соглашается со мной княжна и потом тихо добавляет. — Ты же понимаешь, я должна буду рассказать отцу. — Конечно, — улыбаюсь. — У тебя долг перед родом. Всё нормально. Я оставляю улыбнувшуюся Машу. Морозов с Шереметьевым сидят за столом довольные и подвыпившие. Еще бы им не быть довольными, когда вокруг них крутятся такие шикарные девушки, как Алиса с Василисой. Морозов то и дело прикипает взглядом к Алисе. Брюнетка еще с прошлого поединка ему явно понравилась. — Молодец, Данила! — обращается ко мне князь. — Так уделать Мастера дважды — это уже мастерство. Да, Валер? — Конечно, — соглашается Шереметьев. — Кстати, а вам не показалось, что у юного Паскевича слишком много энергии. Держаться столько под пси-конструктами — это тоже талант. Я лишь пожимаю плечами. — Посмотрим на его талант через два дня, — ухмыляется Морозов. — Данила, мы обязательно придем на еще один поединок, имей в виду. Я киваю и благодарю князя за похвалу. Тут Зина с покаянным лицом приносит чемодан с очередной порцией денег. На том и расходимся. Больше мне делать в спорткомплексе нечего. Гости тоже расходятся. Поэтому прихватив Змейку, я отправляюсь обратно в наш арендованный дом. Паскевич, конечно, здорово попал. Через два дня он и сосульку не скастует, и придется опять позориться. Ну либо слиться с боя, что вряд ли он может себе позволить. Свет не прощает балаболов, а этот «любитель химии» как бы наследник княжеского рода. Ладно, с Паскевичем понятно. А вот с Хореновым не очень. Он так и будет выжидать? Или попробует снова застать врасплох? Только мелькает последняя мысль, как впереди на дороге взрывается бензовоз. Пламя пожара брызгает во все стороны. Ударная волна бьет в лобовое, и Никитос вынужденно сворачивает на пустой тротуар.