За последний час я получила восемь тысяч предложений бессмертия, говорит «Перхонен». Ненавижу торговаться с василевами. Но я добилась разрешения остаться на орбите и получила место в одном из доков торгового порта. Можешь себе представить: они называют себя «Пикник на обочине для плюшевого мишки»… Ты в порядке? – Я не предполагала, что будет так трудно, – признаётся Миели. – Я много лет не была в Оорте. Я участвовала в Протокольной войне. Я видела, как чёрные дыры поглощали спутники. Я видела Сингулярность на Венере. Я служу богине, повелевающей губернией. И всё-таки чувствую, что мне нельзя туда. Как будто мне угрожают туонетары. – Она делает глубокий вдох. – Почему так? Потому что ты всё ещё Миели, отвечает корабль. Ты дочь Карху из кото Хильяйнен, возлюбленная Сюдян, знающая песни Оорта. И если мы всё сделаем правильно, ты навсегда такой и останешься. Миели улыбается. – Ты права, – соглашается она. – И по крайней мере смогу сказать Сюдян, что добралась сюда первой. «Перхонен» скользит вдоль одного из рёбер Ковша. Оно представляет собой бесконечную череду ликов Соборности в окружении мерцающей строительной пыли и напоминает самую большую в мире радугу. Путь в торговый порт лежит сквозь открытый рот гигантского лица сянь-ку. Миели перебирается в крылья «Перхонен» и попадает внутрь. В спаймскейпе появляется изображение агента компании «Пикник на обочине для плюшевого мишки». Это круглое, похожее на медведя существо, урсоморф с заметными усовершенствованиями Соборности. Из его спины и крупной головы ледяными сосульками торчат алмазные шипы. Но глаза у него голубые, совсем как у человека, и смотрят на Миели с недоверием. – Что вам угодно? – спрашивает он. – А вы как думаете? – откликается Миели. – Я хочу попасть в пустыню дикого кода и поохотиться на мертвецов. 18 Вор и Ковш Я встречаюсь с сянь-ку четыреста тридцать второго поколения Ветви Раннего Ренессанса Уравнений Пятой Степени в венском кафе в 1990-х годах. Придерживаясь своей роли, я не притрагиваюсь к шварцвальдскому вишневому торту, несмотря на то что он выглядит очень аппетитно. Я стараюсь не выходить из образа сурового и делового Сумангуру. А вот сянь-ку поглощает сладкое с нескрываемым удовольствием. Это невысокая плотная женщина с улыбчивым лицом, одетая соответственно эпохе. Собирая ложечкой шоколад, она одобрительно хмыкает. Я жду, пока она закончит. Наконец сянь-ку вытирает губы салфеткой. – Кофе? – предлагает она. – Я охотнее перешёл бы к делу, – отвечаю я. – Хорошо. Господин Сумангуру, честно говоря, я выделила время для разговора с вами, поскольку ваш визит оказался неожиданным. Мы не получали никаких корректировок к Плану, требующих проверки нашей деятельности. Своими огромными чёрными руками я беру со стола ложечку и немного сгибаю её. Сянь-ку морщится. – В Плане не могут быть учтены все враги Великой Всеобщей Цели. Мягкий металл, без сомнения, точно сформованный простейшей машиной предков, легко скручивается. Я показываю сянь-ку ложку. – Хороший вир. Всё вплоть до квантового уровня, не так ли? В глазах сянь-ку внезапно вспыхивает страх. – Мы по возможности упрощаем процессы, – торопливо поясняет она. – Здесь нет необходимости в квантовых элементах. Все разумы строго классического образца. При необходимости внести квантовые корректировки используются эксперименты двадцатого и двадцать первого столетий, кроме того, все аспекты квантовых преобразований убираются в виртуальные машины. Я вас уверяю, господин Сумангуру, здесь не может быть никакого загрязнения. – Вы меня неправильно поняли. – Я кладу исковерканную ложку на стол. – Мои братья и я одобряем ваши действия. Мы находим воплощение… полезным для выявления врагов Цели. Страх по-прежнему блестит в глазах сянь-ку. Нетрудно догадаться, почему в прошлый раз я выбрал именно этот образ. Моей главной проблемой стало то, что Чен известил остальных о взломе Кода Основателя, но это повредило тщательно поддерживаемой иллюзии неуязвимости Основателей. – Но вы же не рассчитываете найти таких здесь? – спрашивает сянь-ку. – Существует опасение, что ваши действия слишком тесно связаны с материей, с плотью. – Это происходит не по нашей воле, – говорит сянь-ку. – Наше понимание Цели так же важно, как и мнение других Основателей, а оно требует от нас исцеления потерянных душ на Земле. – А почему же вы до сих пор этого не сделали? – Несколько лет назад была предпринята попытка принудительно сканировать и перезагрузить биосферу Земли, но она потерпела неудачу. – Абсурд. Неужели подобная планетарная среда может создавать какие-то проблемы? Особенно учитывая выделенные вам в соответствии с Планом ресурсы. – Дикий код, – смущённо отвечает сянь-ку. – После Коллапса здесь что-то случилось. Нечто, похожее на мини-Сингулярность. Не в таких масштабах, как при Вспышке, но достаточно для проникновения ноосферы в природную биосферу. В результате возникла сложная самомодифицирующаяся программа, называемая местными жителями диким кодом. Он распространился в материи Земли, и избавиться от него очень сложно. Некоторые аспекты наши системы преобразования способны реконструировать, но большинство ключевых разумов находятся в загрузочных обителях. – К которым вы получаете доступ при помощи торговли, не так ли? – В общем и целом да. Мы торгуем с местными жителями. Процесс довольно медленный, но мы ведь археологи. Этот метод оказался эффективнее, чем все предыдущие. – Слабовато. Ваш клан только подтверждает свою репутацию, – замечаю я. – Мы найдём способ борьбы с диким кодом. Если План выделит нам больше ресурсов… – …вы найдете очередную возможность их потратить. Наш разговор уже дал мне достаточно оснований обсудить эту проблему с Праймом. Но вы могли бы помочь мне в одном деле. Насколько я понимаю, у вас… имеются подробные записи о нашем славном прошлом. – Согласно нашей интерпретации Цели, мы обязаны дать жизнь всем, кто существовал на Земле до возникновения федоровизма. А это требует детального изучения материалов и исторических записей, равно как и археологических усилий в области поиска разумов. – Меня не волнует ваша интерпретация Цели. Мне нужен доступ к вирам предков. Полный доступ. – Вы, безусловно, понимаете, что в предоставлении подобных ресурсов я должна придерживаться Плана. В противном случае к чему это приведёт? – Ваша… педантичность достойна восхищения. Но это неразумно. Я одариваю её улыбкой Сумангуру, более похожей на тигриный оскал. – Что вы хотите этим сказать? – Научные изыскания могут отвлечь вас от важных событий. Пеллегрини и василевы. Возникло серьёзное напряжение. Настолько серьёзное, что мы не можем не обратить на это внимания. Сянь-ку нервно опускает ложку на блюдечко – раздаётся громкий звон. Вполне вероятно, что в поисках самообладания она уже прочёсывает свои Каталоги. – В Эксперименте, который я курирую, обнаружены… некоторые несоответствия. – В нашей системе прошло уже несколько столетий, – протестует она. – Преступления против Цели не имеют срока давности. – Я понимаю. Возможно, я смогу обеспечить временный доступ. – Вот и хорошо. – Я пробую торт. Он восхитителен, но я заставляю себя нахмуриться. – Жаль было бы скормить столь совершенное создание Драконам. Вир предков в Ковше, здесь сянь-ку Соборности создают историю. Это гигантская мозаика, где фрагменты прошлого склеены между собой при помощи имитации. Сянь-ку наблюдают и измеряют, отыскивают воспоминания гоголов, купленных в Сирре или украденных в Ублиетте, и просматривают множество имитаций, чтобы отобрать сюжеты, соответствующие наблюдениям. Усредненные варианты иллюстрируются, сортируются и шлифуются, пока не начинают отвечать представлениям сянь-ку об определённом отрезке истории. В первый момент картина кажется ошеломляющей. Я стал бесплотным духом в четырёхмерном мире. Божественная проницательность и новая возможность перемещаться во времени взад и вперёд. Ненавистно лишь состояние бестелесности – мне необходимо дотрагиваться до вещей, но воплощения здесь нет, только холодок от зрительных процессов в мозгах гоголов. Сянь-ку мошенничают, где только могут: несмотря на мои обвинения, физические эквиваленты не могут похвастаться не только атомной, но даже молекулярной точностью. Что могут думать здешние гоголы о своём существовании? Целые миры рождаются и умирают и переписываются заново только ради того, чтобы соответствовать вновь открытым фактам из истории. И только те, кто существовал в действительности, получают право на жизнь. Все остальные – просто наброски, стираемые за ненадобностью. Бедняги. Не желая привлекать к себе внимание, я удаляюсь в мрачный уголок Британии седьмого века – истоптанная грязная поляна, затуманенная дождем, – и только там выпускаю Жозефину. С ловкостью настоящего Основателя она обретает физическую форму в виде лица из дождевых капель. – Ну вот, Жан, – говорит она. – Теперь тебе известен план. В конце концов я выдала его тебе, хотя порой мне нравится, когда ты доводишь меня до бешенства. Теперь вопрос в том, хватит ли тебе на этот раз смелости, чтобы его воплотить. – Но ты никогда не называла мне причину. Почему Чен так сильно хочет заполучить своего древнего го-гола? Жозефина улыбается. – Разве все мы не стремимся вернуться в детство? – Я неплохо чувствую себя и во взрослом состоянии. Объясни. Женщина-дождь смеётся: – Чтобы стать взрослым, тебе потребуется ещё несколько столетий. Затем она рассказывает, что увидела в вире Матчека Чена, на пляже. – Вот оно что. Невинность, – говорю я, когда она заканчивает рассказ. – Именно это тебе и придётся выкрасть. И не так, как ты обычно это делаешь, – добавляет она. Я невольно сглатываю. В голове крутится мысль: это ведь Матчек Чен, величайший и ужаснейший повелитель Системы, и я не могу сделать ничего, что бы он не делал уже тысячи раз.