По дороге через оперный театр пришлось стрелять по как-бы-людям и почти в упор. Пару раз я не вполне был уверен, что передо мной действительно трансформант. Все решалось за мгновение; их кожные покровы распахивались, открывался зев, оттуда как рвота вылетал поток слизи, прошитой жесткими нитями. И сразу же прыжок, они цеплялись чем-то невидимым, но клейким за подволоку – отчего получалось высоко и далеко. Успел такого попрыгунчика зацепить электрическим выстрелом – ты жив, а не успел, он тебя оприходовал. На удивление, остальные присутствующие в зале вообще никак не реагировали на творящееся безобразие, а Камена вытворяла своим адским голосом невесть что; сейчас ее бельканто напоминало грохотание падающих шкафов. Бежать пришлось прямо через сцену. И, когда один из вурдалаков протаранил Камену, «шкаф» действительно опрокинулся, но она продолжала голосить лежа. Пока кто-то из преследователей не сбил трос, удерживающий занавес, который и упал на певицу. Но это привело лишь к малозаметной запинке. И только когда один из вурдалаков швырнул ее в партер, предварительно оторвав ей ногу, пение закончилось. И раздались аплодисменты публики, означающие окончание концерта. Едва мы выбежали из оперного театра, к нам направилась немного шаркающей походкой старая женщина со спицами для вязания в руке. Можно сказать, с ретроградной внешностью бабушки, мало характерной для глянцевого мира «Батавии». Улыбается, зубы крепкие, как у бабули из «Красной Шапочки». Мне всегда у старичков хочется спросить: «Чего скалитесь?»; я вот всего лишь пожилой, а мне уже сильно не до смеха. Но, наверное, человечество, смеясь, расстается с будущим. – Я искала того, кто может мне объяснить, что происходит? Я позавтракала – мне так нравятся местные пончики, потом пошла на концерт, а тут что-то странное. Вы не находите? – спросила она милым слегка дребезжащим голосом возрастной мадам. Скорее всего, она недавно попала сюда, когда добрый внучек оплатил ей пожизненный билет. У такой всегда хочется спросить: «Вас через дорогу не перевести?» Когда я собрался что-то объяснить, Ман поднял элайзер и из головы бабули пошел пар с дымом, глаза ее брызнули наружу, и она, как срезанная, рухнула навзничь. Я только и успел сказать «упс», даже Надя взвизгнула. – Фу, парень, что ты натворил? Я, конечно, никому не скажу, но тебе самому будет потом неприятно. Она, наверное, была самой безвредной на этом корабле; чаек, пончики, вязание – весь ее репертуар. Максимум агрессии – пукнуть в стул. Я и сам такой скоро буду, если не хуже. Ман показал на приоткрытый люк технического отсека, из которого выбралась пострадавшая персона. – В таких местах настоящие бабушки не гуляют, только ремонтные биомехи. Или твари. Подождите немного. Ман не ошибся. Сперва я заметил на одной ее вязальной спице кровь с остатками мозгового вещества, а потом то же самое и на другой – похоже, эти как бы мирные инструменты успели сделать кого-то трупом. Затем у бабушки с вытекшими глазами вдруг задергалось туловище и лицо как будто ожило, расплывшись то ли в оскале, то ли в широкой улыбке, которая появляется при произнесении слова «cheese». Я даже выкрикнул непроизвольно: «Бабуля, завязывай». Но в ответ с треском разошлась грудина, порвав кофту, плеснула бурой жижей и вот уже разомкнулись грудные мандибулы. Да, не только пончики в ассортименте… А дальше пути не было. Время мы потеряли, эта палуба оказалась буквально забита мирно гуляющими людьми, которых там не должно было быть в таком количестве. Мгновение, и несколько из них как бы случайно направились в нашу сторону. Потом еще и еще. Пятнадцать человек или как их там, особей. Они и не бегут, соблюдая декор, но скорость как у чемпионов по ходьбе. И люк технического отсека хлопнул и снова открылся, оттуда полезла очередная мадам в возрасте. Блин, на самом деле нормальных пассажиров на «Батавии», похоже, вовсе не осталось. И те, что на нас реагируют, и те, что никак не реагируют. И те, что спокойные, и те, что беспокойные. Это не люди. А наши элайзеры уже почти все. И только один проход, ранее использовавшийся персоналом, более-менее свободен. – Вот туда и тикаем. Оторвались ненадолго. Едва мы оказались на прогулочной палубе, как за нами опять припустила стая монстров, теряя по пути одежду. Их головы съезжали назад, а челюсти выдвигались вперед. Я тоже маску Джейкоба с себя сорвал, без нее удирать легче, а толку от нее теперь никакого. Сейчас по дороге встречались лишь совершенно апатичные пассажиры. И, если я случайно сбивал их с ног – мне же не перепрыгнуть через них, как это получается у монстров – те, полежав чуток, спокойно вставали и продолжали фланировать, как ни в чем не бывало. А эти безразличные, кто они? Или что? – Эй, молодые штурманы – что у нас по схеме? У меня дыхалка на пределе. Попробуй, побегай со ста двадцатью килограммами живого веса. – Третья дверь направо, – крикнула не особо запыхавшаяся Надя. – Там проход по трапу для персонала на нижнюю палубу. – Давайте вы вперед, я их немного задержу. Исполнять без разговоров. Когда ребята отчалили, мне недолго пришлось думать, как задержать преследователей. Для начала они задержали меня. Что-то невидимое ухватило меня за ногу и сдернуло на ковер. Три раскрытых «цветка челюстей» уже рядом, шипят, стрекочут, роняя слизь, сейчас один из них прянет ко мне и я пополам. Успеваю подняться, ухватить край ковра и, дернув его к верху, накинуть на передних тварей. Затем забегаю по растелившейся «ковровой дорожке» на спину одной из них и, чуток потянувшись, цепляюсь за решетку вентиляционной вытяжки. Решетка вылетела, но что-то стопорило меня, значит, кто-то из монстров все же ухватил мою ногу. Я наудачу ударил крисом сквозь ковер, под дырой булькнуло и взвыло. Вытащить лезвие не получилось, зато хватка ослабла и мне удалось влезть в вентиляционное отверстие, едва не потеряв по дороге штаны. Ну, почему, почему, в решительную минуту, в трудный час, в годину суровых испытаний, у вас лопается молния, расстегивается ширинка, или развязываются шнурки, или, вообще, в руках авоська с колбасой и кефиром, которые жалко бросить? За мной сразу бросилась тварь, чуть не откусила мне все хозяйство, располагающееся ниже пупа, но промахнулась. И вместо того, чтобы сразу атаковать снова, вдруг затряслась, задрыгалась в конвульсиях, покрылась багровыми прожилками и… все, до свидания – окочурилась. Это было неожиданно и приятно, но у меня не было времени думать о том, кто приподнес мне такой подарок. Пять шагов на карачках по вентиляционному ходу, и я свалился в шахту. На сей раз падение было недолгим… Я выбил ногами решетку вытяжки, и кто-то рыкнул от неожиданности. Это был клуб. Приятная атмосфера и все такое. Я – со свалившимися штанами – вполне ей соответствовал. Хотя, конечно, надо было еще пройти фейсконтроль. У меня поинтересовались, кто я собственно такой. Спрашивал мужчина крепкого телосложения, маскирующийся под обычного клубного завсегдатая: манга-прическа геометрически правильными прядями, расстегнутая до пупа рубаха с бегающими радужными разводами. Рубаха его и подвела. Я не стал отвечать на вопрос, а просто дернул его рубаху от ворота вниз, сковав ему руки. Потом ткнул двумя пальцами ему в один глаз и вытащил через глазницу стартовый чип. Это дабл, я как-то почувствовал. Извините, подвиньтесь, теперь проход был открыт. Осталось только подтянуть и закрепить штаны. Здесь собралась, наверное, публика попроще, желающая развлечений полегче, чем та, что решила покайфовать от вокала Камены Вочи ди Тутти. Впрочем, и тут и там – пир во время чумы. Народу не то чтобы много, но присутствовал. У шеста извивалась и даже взмывала по нему, словно теряя бозоны Хиггса, девушка с весьма округлыми формами, как будто пятый размер, но «стоячий». Если то была не Асука, тогда точно ее клон. И опять я не рассмотрел, что у нее там промеж… промеж ног у нее был шест. Она, увидев меня, облизнула палец с кроваво-красным ногтем и поманила. Но, по счастью, от шеста пока не оторвалась. Еще четыре практически обнаженные Асуки крутились в сферах из искрящегося диамантоидного углерода, подвешенных к потолку на сверхпрочных, но невидимых глазу углеродных нанотрубках. Эти особы, за неимением шеста, то и дело немыслимо изгибались, расплющивая свои немалые, если не сказать выдающиеся округлости бюста и ягодиц, на хрустальной поверхности сфер. Как атакующие твердь соски, так и то, что пониже спины, посверкивало золотом. Кажется, что девки расположились очень высоко, хотя до потолка едва ли шесть или семь метров. Черт, чем они дышат в этих шариках? А сферы сталкиваются друг с другом, постоянно издавая мелодичный звон. «Динь-динь-динь, динь-динь-динь! – Колокольчик звенит… Этот звон, этот звук Много мне говорит». Какая фигня в голову лезет в самое неподходящее время. Был там еще один тип другого пола в таком же шаре, тоже похожий на Асуку, но на него я старался не смотреть, потому что фигурял он несколько другими деталями. Дополнительно одна Асука, сияя улыбочкой, бултыхалась в большом аквариуме, словно залитом жидким светом. Ясно, Асуки – всего лишь линейка клонов со смоделированным геномом. Самый расколбас был на полусферической сцене, где ползала толстущая рептилия с радужной чешуей, из которой пыталась выбраться опять-таки голая грудастая Асука. Из огромной змеиной пасти показывалась то ее голова, то верхняя часть с бюстом, то нижняя часть по самый, извините, лобок, но змея снова заглатывала ее обратно. А рептилия выплясывала жуткий танец под риптайл-бит, змеиное тело ладно выделывало кольца. Немного поозиравшись, я увидел Обличителя. Тот самый тип, который вытащил меня из обезьянника в Технонезии. И который приходил ко мне «по воздуху» на «Батавии». Сейчас я мог рассмотреть его получше, и имел он отнюдь не «протокольную рожу». Намазанные люминесцирующей краской волосы, тонкий пуловер с большим вырезом, демонстрирующий голографическую татуировку на крепкой загорелой шее – огненный дракон реет над призывно лежащей дамой. Несколько ослепительно ярких точек на коже – тату-проектор. Какого цвета у него радужки так и осталось неясным. Не из-за контактных дисплеев, а из-за винтажных черных очков, которые в фильмах носят одинокие ковбои, которые убивают или трахают все, что им попадается на пути. Его красный тонкогубый рот скалится, показывая зубы – новенькие, недавно выращенные из дивных плюрипотентных клеток, несколько мелковатые для взрослого человека, зато нечеловечески острые. Не книжный червь, не ботан, а мачо. Обличитель кивнул мне, одной мощной рукой направил в рот коктейль, состоящий из разноцветных шариков, другой поймал очередную Асуку, которая обслуживала клиентов за столиками. Только эта была с кожей красновато-бронзового оттенка. – Да, тут все – варианты одной и той же андрогинной клономодели «Асука Си-Бокс», экспрессия генов управляется с помощью деймов. Это было, между прочим, первое применение малышей версии 1.4. А в результате появился «человек, сделанный по науке». Данный вариант Асуки называется «Изнасилованный Рай» в память о девушках Нового Света, которые не знали, что такое брать плату за оказанные интимные услуги и что такое отказать вонючим гнилозубым чужеземцам, припершимся из Европы. Он постучал по стеклу аквариума, и к той Асуке, которая там бултыхалась, подплыло что-то вроде осьминога и, обклеив ее щупальцами, стало совершать что-то фрикционно-непотребное. – Это для любителей хентай, сплошные тентакли, – пояснил Обличитель. – У осьминожки рекомбинантный ДНК, имеются генные кластеры, отвечающие за интерес к человеческим самкам. А русалочка Асука отвечает ему тем же. Вы присаживайтесь, я никуда не тороплюсь и вам не советую. Ладно, поведем светскую беседу, только недолго. Мы устроились за столиком, у которого и ножек не было; он был сделан из чего-то сверхпроводящего и парил в электромагнитном поле. Вместе с бутылкой виски Макаллан 1955 – знаю, знаю, вьетнамцы давно навострились его делать, если надо, и 1926 года смастерят. А также со стаканчиками, похожими на застывшие струйки воды, и кубиками льда. – Все это чудеса от «Зефф Итернити» и «Медузы» для людей с невзыскательными вкусами? – начал я. – Что-то вроде того. Подрочив заснувшие в ходе эволюции гомеозисные гены, можно способствовать, к примеру, появлению жабр. Пока мы откладываем освоение океанов и космоса, это легко применить в шоу-бизнесе. – И, похоже, шоу-бизнесом и ограничится. Бывает, что и на Золотом Тельце далеко не уедешь. – Послушайте, а зачем, в общем-то, ехать далеко? Чтобы прокормить и разместить еще десять миллиардов людей в океанах и космосе? И кому, собственно, они нужны эти дополнительные миллиарды? Прививали им дух – не привился. Чем дальше в будущее, тем духовность жиже. Прививали любовь к труду и творчеству – не привилось. При первой же возможности бросают трудиться и плюх на диван, оставляя все дела машинам. Я уж не говорю про творчество; они и думать-то разучились. Вот в неолите надо было головой работать, чтоб тебя не сожрали волки, а сейчас нет такой необходимости. Или в Афинах древних, где за вычетом рабов и женщин, имелось лишь тридцать тысяч населения, зато каждый второй был философ, Сократ, Платон, поэт, скульптор, драматург. А у нынешних миллиардов любимый труд – это заниматься онанизмом в виртуалке или, зайдя в паблик, поливать говном что-нибудь светлое и возвышенное, которое как-то сохранилось в мире. Вам-то, господин Пятницкий, самому никогда не хочется, чтобы человечество исчезло? – Конечно, особенно, когда я смотрю MTV. Господин Обличитель, почему вы тихо-мирно отдыхаете в клубе, рассказывая эти басни, а не мечетесь в панике, пытаясь найти спасение? – Я просто не беспокоюсь. Заражение почти сто процентов, потому что деймы были во всех. Что в таком случае делать? Какая бизнес-логика должна быть? Правильно, поскорее избавиться от зараженных объектов. И заполнить палубы «Батавии» дублями. А дальше думать о выпуске на рынок деймов следующего поколения, не имеющих уязвимостей прошлого. Ведь никакая неудача не должна сильно уменьшить капитализацию проекта. – Дублями? В самом деле, это многое объясняет. Благостное равнодушие всех этих как бы пассажиров, которые попадались на прогулочной палубе, их манеру двигаться, ухмыляться. Так что, все господа и дамы, спокойно фланирующие по палубам и сидящие на концерте, в большинстве своем просто дубли? И сигнал шлюпочной тревоги тогда, получается, не для них. – Мужчина, следите за моими губами, если со слухом так же плохо, как и со штанами. Я четко артикулирую – дублями. Если вы еще не в курсе, это биомеханические киберорганические устройства, имитирующие конкретного человека согласно генеральной лицензии «Стейно», с программным и дистанционным управлением, частично способные к автономному функционированию. – И кто ж убил пассажиров «Батавии», господин Обличитель? Как там с первым законом роботехники? – Деймы легко его могли обойти, потому что трансформант, собственно, уже не человек. Но именно само руководство Трех Горгон дало команду на терминирование хостов и замену их на дублей. Да-да, есть такая низкоуровневая команда, кстати, страшно секретная, для деймов всех версий – на тот случай, если что-то сильно пойдет не так. И они не могут уклониться от ее выполнения. А ведь та тварь, которая чуть не откусила мне причиндалы, являлась по документам пассажиром «Батавии», но сдохла враз, словно ее выключили. – Замена четырех тысяч пассажиров на биомеханические устройства, это, по-вашему, как помочиться в подъезде? Никто не заметит? – В отличие от вас, Кид так сказать Иванович, я никогда не мочился в подъезде, но замечу, что в недавнем прошлом и не такие штуки проделывались. Вспомним хотя бы уничтожение небоскребов нью-йорского WTC c полной подменой причин того, что случилось. Кстати, современный биомех класса 5+ не уступает человеку по набору интеллектуальных функций и обладает полной матрицей эмоций. И когда поет: «Тихая ночь, дивная ночь» поверхность его искусственных глаз увлажняется. – Но это же откроется. Рано или поздно. – Скорее, поздно, чем рано. К тому же «Батавия» со своей потерянной мореходностью и разваливающимся корпусом скоро станет жертвой чего-то сильно нехорошего, вроде взбесившегося океана. Так что вообще все концы в воду. Океан есть океан, то тихий, то буйный такой, с него взятки гладки. Понятно, что задаю ненужные вопросы, ведь у людей уровня Зеффа все варианты бизнес-стратегии продуманы, также как у меня продумано, что я буду есть на завтрак, если кончится овсянка. – А другие корабли «Мирового змея»? – Если Зефф не успеет произвести там свою модификацию и залатать дыры в системе безопасности, то вынужден будет повторить то же самое. Он даст команду на терминацию хостов, с последующей заменой пассажиров на дублей. Ну а потом как-нибудь избавится от тех, кто мог бы выявить правду и поднять кипиш. Кто-нибудь случайно выпадет из окна, еще кто-то подавится вилкой, и так далее. А там и потоп Зеффу в помощь. – Получается, господин Обличитель, что проект начинает существовать ради самого проекта. И даже пассажиры ковчега для него не слишком важны. – Скажу больше, для успешности проекта вполне достаточно, чтобы выжил вообще один-единственный человек. Самый достойный, так сказать. Как там у классиков: «Спасителя имени всех растений и семени рода человеческого, В страну перехода, в страну Дильмун, где восходит солнце, боги поместили». – Послушайте, господин Обличитель, это все, конечно, очень интересно, но есть один ребенок, настоящий человеческий, не дубль, мать его. Он должен покинуть корабль мертвецов, который к тому же скоро утонет. Как это сделать? Вы же на «Батавии» знаете все ходы-выходы. – Пути в отсек «Зефф Итернити» нет. Универсальная система защиты заблокировала пассажирские лифты. Так что все дела закончились, остался только праздник. И, кстати, дорогой Кид Иванович, по большому счету я вам ничего не должен. Я встал. Воспользовавшись пуловером собеседника, скрутил ему руки и одновременно накинул тугой узел на шею, сильно затруднив ему дыхание. Он меня все-таки разозлил. – Извините, но я оказался здесь благодаря вам. В значительной степени. Этого достаточно для быстрого и результативного завершения нашей беседы? – спросил я. – Напомню, что помимо пассажирских лифтов есть грузовые подъемники. Обличитель еле продавил в глотку звуки согласия. Я отпустил его, даже разгладил ему волосы, от которых разлетелись искорки, и одернул его пуловер, по которому с полминуты ходили переливы света. – Я вам помогу. Не из-за девочки Нади. Она сейчас мило-романтичная, ищет справедливости – а пройдет десяток лет и станет такая же, как все богатые стервы. Помогу, чтобы вы встретились с Саймоном Зеффом. – Договорились. – Смотрите. – Он вывел на дисплей моих очков план нижних палуб. – Вот этот отсек, где находится система экстренной эвакуации – непосредственно собственность «Зефф Итернити», он на три палубы ниже. Когда Зефф находится на корабле, то пребывает именно там. И нет ни одного способа проникнуть туда по корабельным переходам – лифты заблокированы, коридоры и трапы перекрыты. Но. Там есть бортовой лацпорт, открывающийся наружу. Вы понимаете, о чем я? – Да, я ж моряк. Приемный порт для грузов с водонепроницаемой дверью. – Тот не моряк, кто не имел семь раз трипак; так, кажется, у вас говорят. Я могу открыть его дистанционно. – То есть войти в отсек можно снаружи?