Как-то доктор Олленбергер разоткровенничался насчет своих любимых созданий, поведал, что трансформация, которая была отработана на Ка, стала основой для более продвинутой трансформации у них. Так что люди-кальмары обладают лучшей адаптацией к условиям окружающей среды; у них появился внутренний панцирь-гладиус и разрастание тканей, пышно именуемое мантией. В ней, кстати, не только жабры, но и щупальца могут спрятаться. Но сейчас кальмаролюди не прячут, а гордо выпустили это хозяйство на несколько метров. Среди щупальцев, по слухам, имеется и особо шаловливое – именуемое гектокотиль и несущее половые функции. Недаром мадам зоопсихолог проводила с кальмаролюдьми куда больше времени, чем с Ка, и всегда выходила от них в приподнятом настроении. Кровь у этих «аристократов моря» прозрачно-голубоватая, он сам видел; за счет того, что соединение меди, гемоцианин, переносит кислород. Их ткани пропитаны хлоридом аммония, придающим им положительную плавучесть. И самое противное, пожалуй, в них – радула, язык-терка с зубчиками в раскрывающейся нижней челюсти, который любую самую твердую добычу перетрет в съедобную кашицу. Какое счастье, подумал Ка, что из него сделали всего лишь полурыбу, полутюленя, а не такого урода. Хотя, прямо скажем, с питанием им проще. – Они мне тоже не нравятся, – пропищала Бланш и снова добавила парадоксальное: – Они мягкие, но острые. Кальмаролюди пристроились к Ка со всех сторон. – Сегодняшнее задание является не учебным, а боевым, – сообщил по гидроакустическому каналу Дрейк, их вожак, сохранивший на предплечье «Вольфсангеля» – татуировку бандербата «Азов». – Мы вас сопровождаем. – Но… – Засунь это «но» себе, знаешь куда; исполнять, – рыкнул тот, насколько можно в воде. Ладно, ладно, урод, чтоб тебя косатка сожрала. В «окне» гидролокатора уже отметилась группа целей, какие-то суда в походном ордере, прямо целая флотилия. Значит, всего ничего – Ка должен установить мину на одно из этих гражданских судов. И это не макет, а самое настоящее взрывное устройство. А кошмаролюди его «подстраховывают», чтобы он не увильнул. Пришла и соответствующая команда от управляющего сервера, которого Ка не мог ослушаться. Итак, прелюдия закончилась, и испытуемому пора отработать бочку неприглядной жрачки, которую нещедрые хозяева израсходовали на него, а также дюжину поцелуйчиков от зоопсихолога (не удивительно, если она лижется и со всеми остальными морскими тварями). Ка считал, что притворяется покорным, чтобы, когда станет нужно, удрать, однако вопрос питания постоянно удерживал его от бегства. А потом он привык исполнять те приказы внутреннего капитана, которые занозами вонзались в мозг. И радовался, как ловко у него стало получаться. Флотилия, к которой Ка неотвратимо направляется, – Гринпис в собственном соку, международные «экологи без границ». Узнать «пиратов ее Величества» можно по характерной раскраске труб и надстроек. Гринписуны обычно появляются там, где надо зарубить какой-нибудь национально-ориентированный проект, подняв по всем СМИ ор-крик о кошмарном загрязнении окружающей среды. Проект под угрозой санкций сворачивают, после чего в этот район приходит транснациональная корпорация с правильной пропиской в Лондоне или Калифорнии и начинает без всякого шума бурить и качать в интересах западных акционеров. Итак, масштабная провокация налицо, в типичном стиле Альянса. Роль Ка будет эпизодической, но важной. Он прикрепит мину к борту головного судна флотилии. Получив пробоину, гринписовская посудина может отправиться ко дну, во всяком случае грохота и дыма окажется предостаточно. Остальное легко предугадывается. Атлантический Альянс обвинит Северный флот России в том, что он цинично утопил международных экологов после того, как те углядели какой-то российский военный секрет или ужасающее загрязнение среды в русской экономической зоне. Затем – эскалация, аргументы у западной стороны подменяются вселенским визгом по давно отработанному сценарию. Тут и свистопляска в СМИ, которые в очередной раз засовывают перчик под хвост политикам, и танцы с бубнами в нью-йоркском ООН. Россия-де должна передать контроль над своей долей Арктики «мировому сообществу». Ка мало что помнил о России, но теперь был уверен, что это его родина, судя по татуировке на плече, на которой фигуряли якорь, Андреевский стяг и надпись «Северный флот», которую он смог наконец прочитать. А своей родине Ка даже сейчас не хотел нанести ущерб. Ка старался правильные мысли из своей головы изгонять, чтобы хозяева не засекли их с помощью внутреннего капитана, то есть, по сути, шпионской «закладки», и не всполошились. Однако свято место пусто не бывает, на их место являлись предательские мысли. Если ничего изменить он не в состоянии, то, может, примкнуть к силе и преданно поцеловать в зад Мамону с Молохом? Конечно, хозяева могут убрать его после диверсии, чтобы замести следы, но, с другой стороны, в воде следы не остаются. Ни с кем он не общался, кроме этих секретных кальмаролюдей, доктора Олленбергера и зоопсихологички. Да и вообще он – товар штучный, дорогой, так сказать, многоразовый. Его можно использовать и для других акций в подобном стиле. Но все же ребята с щупальцами конкретно напрягали, проносясь мимо, как возле затонувшего бака с мусором. Чем-то они по вертлявости напомнили гламурных мальчиков и девочек, которые прыгают, как заводные, на экране телевизора, который ему иногда разрешали посмотреть. И Ка тоже так вертеться придется, чтобы сохранять полезность для хозяев? Ка никогда раньше не молился, даже не пробовал, потому что не помнил из молитв ни слова, но сейчас обращался к небу, чтобы океан пришел к нему на помощь. Когда почти потерял надежду, гиперборейская глубина обернулась бездной, в которой жила душа китов, и душа всей твари морской. Бездна как будто выслушала его безмолвную мольбу. «Забери хоть одного из этих извращенцев, а дальше я как-нибудь сам выкручусь». Ка старался не горячиться, ведь внутренний капитан, а точнее шпионский нейроинтерфейс сразу засечет бурление его чувств. До цели оставалось три мили, когда из серой глубины выскочила гринда и схватила Рэли. Она приняла его за самого настоящего кальмара, наверное, за счет душка́ от хлорида аммония. Схватила и мигом утащила в пучину, от человека-кошмара только крик остался. И тут у Ка в голове что-то перевернулось – он понял, что может сопротивляться. Попутно подумалось, что некоторые искусственные нейронные соединения в его мозгу, которые, собственно, и представляют работающую психопрограмму, оказались разрушены. Это возможно, например, при воздействии ЯМР-томографа. А Ка ведь проходил томографию, после того как двинулся башкой о борт судна во время тренировок. И теперь «блок обработки прерываний» при поступлении сигнала от «устройств ввода-вывода», то есть его органов чувств, уже не мог направить психопрограмму на совершение угодного хозяевам поступка. Кинулся к Дрейку – и Ка не парализовало! Только силовой экзоскелет сразу перестал его слушаться – отключили его хозяева. Ка, расстегнув крепления, выскочил из него, но потерял на это драгоценные мгновения и, к сожалению, внезапности не получилось. Дрейк раскусил его и увернулся, крутанувшись вокруг оси, отчего Ка налетел на Моргана. Дрейк, оставшись сзади, ухватил Ка за шею, а второй человек-кальмар вцепился в него спереди. И своей радулой, снабженной острыми мелкими зубчиками, собрался основательно поскоблить его, до дыр. Вроде все, туши свет, за дверь не выскочишь. Но двух противников оказалось слишком много для победы над одним. Ка удалось отпихнуть Моргана ногами – жаль, что по органу между ног ему не врезать, гладиус мешает. А Дрейка послал в нокдаун «датским поцелуем», засадив ему затылком промеж глаз. Ошеломленный вожак кальмаролюдей отпустил шею Ка. Однако до нокаута Дрейку было пока далеко и он оплел несколькими своими щупальцами ноги Ка. Что ты с этим паскудником поделаешь, если из всей амуниции у тебя только плавки? Вот и Морган, перехватив руки Ка своими толстыми щупальцами, снова намерен отскоблить ему череп до глянца. Нижняя челюсть человека-кальмара разошлась «скобками», открыв радулу, скользкую и острую одновременно. Выручил Леопольд, проплыв рядышком и откинув Моргана ударом хвостовых плавников по физиономии. Нет, не запрограммирован лахтак, а если и да, то для него работа в команде показалась сейчас важнее всех инструкций. Ка отчаянно рванулся вверх, потащив следом ухватившего его щупальцами Дрейка. Бланш пыталась помочь, взяв Ка на буксир, но кальмаромонстр спугнул ее выстрелом. Промахнулся, по счастью, потому что Ка выбил из его руки хеклер-коховский подводный пистолет. Впаявшись в кромку льдины, Ка резво оторвал от нее крупную сосульку. Дал утащить себя вниз, и приблизившись к Дрейку, воткнул ледяную пику тому в глазницу, отчего человек-кальмар, излив облачко голубоватой крови, отпустил его. А Морган как раз бросился наутек от вернувшейся гринды, однако нарисовавшаяся лента из крови показала, что ему вряд ли удалось оторваться. Только теперь Ка обратил внимание на хриплое бурчание внутреннего капитана: «Немедленно прекратить операцию и вернуться на базу для проведения тестирования». «Так тебя я и послушаю, шайтан-сервер, зуди дальше», – подумал Ка. Теперь он сам знает, что ему делать, хотя занудливое бормотание под сводом черепа способно достать любого. Ка подплыл к своему невовремя отказавшему экзоскелету – может, удастся запустить его в ручном режиме? А тот взял и ухватил Ка за глотку своим схватом о шести титановых пальцах; значит, такая команда ему пришла с командного пункта. Сработал эффект внезапности, и Ка не успел отплыть. А теперь против неумолимо сжимающихся металлических пальчиков и электропривода ничего не попишешь. Звенья схвата остановятся, когда будут раздавлены шейные позвонки Ка. Еще немного, и сознание закрылось бы темными пятнами, затем каюк. Но экзоскелету и этого мало, тянется вторым чертовым манипулятором к паху Ка. По ходу дела настоящие садисты перехватили управление экзоскелетом! Ка ухитрился дотянуться до провода, который передает координаты звеньев схвата на устройство управления приводом. Вырвал его с мясом. Термин «отдышаться» в отношении его неприменим, так что Ка настраивается на звучание глубины и на какое-то время отрешается от своего тела – ждет, когда все ритмы придут в норму. Теперь пора, и в самом деле, «вернуться на базу», только сперва кое-что из сломанного экзоскелета надо вытащить. Будет голый гражданин с миной под мышкой и весьма агрессивными намерениями. «Ну, вот и поквитались», – подытожил Ка, когда ударная волна упруго швырнула его. Под мышкой уже не было мины. Он оставил ее на корпусе исследовательского судна, в районе мидель-шпангоута. За что боролись доктор Олленбергер сотоварищи, на то и напоролись. Только не успел Ка отплыть достаточно далеко, точнее, не совсем правильно рассчитал время для таймера мины – хотелось же поскорее. Из-за контузии минут пять ничего не соображал, а из ушей и носа темными пузырьками выходила кровь. Контузия – это посильнее ядерно-магнитного резонанса; наверняка, массивы электродов в его голове были порваны в хлам. Не гундел больше и управляющий сервер. Благополучно затонул вместе с «траулером». Но все равно Ка, похоже, погорячился. Потому и оказался посреди Ледовитого океана в одних плавках. Пути назад нет. В голове пусто. Мимо проплыл белый халат с надписью на кармашке «Доктор Олленбергер» – есть надежда, что хоть с этим специалистом попрощались. За халатом тянется шлейф легких искорок – может, это такие же деловые «малыши», как и те нанорги, что меняли тело Ка. С ним сейчас лишь тюлень Леопольд, почему не уплывает, непонятно. Охватывает не только дурнота, но и слабость, он уже давно в море, скоро начнет мерзнуть и тонуть. Но прошла пара часов и Ка не так уж и ослаб, потом столько же, но силы пока что были, хотя определенно стало холоднее и сердце билось медленнее. Наверное, оставались еще запасы гликогена и прочих полисахаридов. Или же что-то меняло его, приспосабливая к холодному морю. В пустоте, занимавшей всю его голову, слышались говоры моря. И не только больших тварей, но и общий голос мелюзги, и мощный рокот гиперборейских глубин. Появилась белуха, которую Ка не видел все время после схватки. – Бланш боялась, – гордо сообщила она, он понял ее щебет сейчас и без нейроинтерфейса, и поделилась рыбой. – У тебя живот тоскует. Придется есть сырой, от такого душевного подарка не откажешься, тем более что это деликатесный сиг. Глава V «Батавия». Волны Спуститься со шлюпочной палубы на уровень ниже – и будет прогулочная номер девятнадцать. Здесь я ожидал увидеть истерирующие толпы, пыль столбом от бегущих ног, звон бьющейся посуды и заламывание рук. В общем, «бей бокалы, рви червонцы, на Пересыпи японцы», атмосфера, в которой легко затеряться. Но ничего подобного. Мы шли по прогулочной палубе, которая по своим размерам напоминала набережную где-нибудь в Каннах. Под ногами переливающаяся разными цветами «веселая мостовая», над головой солнце, ничем не отличимое от настоящего. По сторонам бутики, бары, стриптизы, где девы с увеличенным количеством гениталий, и недевы с таким же двойным боекомплектом, и представители еще четырех-пяти полов разной степени гибридности. Тут и нейротеки, и бюро виртуальных путешествий, где происходит полное отключение от реальности в режиме долгого сна, и 3d-призраки, выплывающие там и сям с рекламных щитов и щебечущие о таких радостях жизни, которые вы даже нафантазировать не смогли бы. И все за смешную, для приличных людей, цену. По палубе фланировали люди, которые ни капельки не страдали от страха, как и вообще от чего-либо – пусть страдает, мучается и мечется двуногая шантрапа, а не бессмертные. Они не собирались никуда бежать, словно все неприятности происходили где-то в параллельном измерении. Хотя я сейчас чувствовал, что крен и дифферент корабля увеличились, значит разрушение корпуса идет ударными темпами. Кстати, основная масса дам и господ вроде как собралась на мероприятие. Многие даже поменяли свои обычные античные одеяния, не сдавливающие чресл, на более подобающие в данном случае фраки и длинные платья. Надя сказала, что и в самом деле, на этой палубе, в одном из театров «Батавии», конкретно в оперном, что размером не уступает знаменитой миланской Ла Скала, должна выступать сама Камена Вочи ди Тутти. Такая примадонна, смахивающая габаритами на шкаф, которая способна, благодаря дизайнерской мутации, петь даже голосом влюбленной слонихи. Вокруг слегка гомонящая и напомаженная публика, как всегда перед концертом. За исключением того, что некоторые дамы слишком на мужиков похожи, ничего выделяющегося. А, учитывая свободу поменять пол или вообще отказаться от пола, словосочетание «ничего выделяющегося» можно выкинуть. Отказаться от своего пола – это вам не то, что отказаться от своих миллиардов в пользу каких-нибудь голодранцев, много ума не требуется. Некоторые здороваются даже со мной, «мое почтение – наше вам с кисточкой». И мне приходится напрягать извилины, чтобы не перепутать, кому «мадам» сказать, кому «сэр», и я представляю, какой конфуз может случиться при более близком знакомстве. Раздражают, конечно, улыбочки их сахарные, приклеенные не к месту, но это можно списать на неизменно-радостное состояние всех обитателей «Батавии». Они же поди всегда такие, жизнь-то у Избранных явно удалась. Однако, видя такое благорастворение воздухов, естественно предположить, что кто-то – ты или они – сошел немножко с ума. Может, Избранные настолько верят в деймов и считают, что те будут спасать их всегда и везде, даже в аду? Наверное, они настолько уверовали, что высшей касте ничто не имеет права угрожать. Они ж привыкли, что где-то кто-то кого-то мочит, грабит, насилует, выдирает органы, чтоб было, что поесть, выпить и чем уколоться. А вот у них, у Избранных, всегда все в шоколаде, потому что они вообще из другого теста. И разве не так? За последние четыре-пять столетий столько волн кровавой окраски прокатилось над миром и столько в них потонуло народонаселения. Доставалось и крестьянам, и дворянам, и пролетариям, дикарей вообще стирали в порошок. Даже королей и царей сильно обижали. Но хозяева больших денег всегда умело переводили стрелки на других, шутя выскальзывали из всех ловушек. И если по месту их жительства затевалось буйство, эти господа – раз на белый пароход и отчаливали. Или садились в не менее белый личный аэроплан, и перелетали на новое более комфортабельное место жительства. А деньги свои заранее переводили в надежный банк на офшорном островке. Это они дергали за ниточки остальных, придумывали им работу, чтобы не продохнуть было, организовывали войны и нашествия, стирали лишние народности с лица земли. А сами жили долго и счастливо, имели всегда с массовых кровопусканий хороший навар и преумножали свое состояние за счет того, что кому-то было хреново. И даже производили необходимое количество потомства, если не ударялись совсем в изврат, педофилию или онанизм с пластиковым мешком из-под мусора на голове. А нынче вообще собрались проживать вечно, окончательно закрепив разрыв в уровне жизни и смерти… Возможно, они еще не знают, что три шлюпки уже потонуло? Но ведь был сигнал шлюпочной тревоги. Никто из этих дам и господ даже не надел на себя спасательный жилет. Не исключено, впрочем, что капитан Утияма дал тревоге отбой, а я с детишками-революционерами это почему-то пропустил, проблемы со слухом или со связью. Значит, система универсальной защиты справилась с пожаром. В самом деле, задымление едва теперь чувствуется. Ну, и незачем Избранным париться. «Батавия» как-нибудь дождется ослабления шторма, а потом к ней подойдет новое ремонтное судно или буксиры, чтобы оттащить куда-нибудь, где спокойно, где ремонту и дезинфекции ничего не помешает. Но вот что конкретно настораживало на этом празднике благолепия. Пассажиры «Батавии» реагировали на нас как-то излишне синергично. Организованно расступались, давая проход. Конечно, в высшем свете не дано услышать простосердечное «Куда прешь, козел?», но эти господа даже легкой гримасой не показывали, что ты вообще-то придурок некультурный. А мгновением позже закрывали проход за нами, опять-таки очень организованно, не сговариваясь даже взглядами. А ведь по примеру муравьев известно, как действуют паразиты, вроде жучка ломехузы, на психику. И мы от муравьев недалеко ушли. Стоп, я себя остановил. Не надо перебарщивать и подгонять картинку под свой страх. Вполне возможно, что персоналу удалось локализовать незапланированную модификацию деймов или даже устранить ее каким-то спешно разработанным и исключительно мощным антивирусником. Проблема же, по сути, сводилась к несанкционированному изменению программного кода. И они такие организованные, потому что не толпа бомжей на выдаче бесплатного супа, которые через одного психи и скандалисты. Я, наверное, этим немного разочарован, в глубине души, потому что в той самой глубине все же мне хотелось восстановления высшей справедливости, как тогда, с Содомом и Гоморрой. Да и ускользнуть мне с «Батавии» в случае, если «все системы работают нормально», будет куда сложнее. Но вдруг – когда мы, несколько расслабившись и поверив, что все сделалось обычным, подходили к лифту – трое прямо перед нами не отошли в сторону и не дали пройти. Нет, руки не растопырили. Одеты вроде прилично, не хуже других, но взгляд как у нарконавтов, мутный, направленный невесть куда. Один из них сам капитан Утияма в белоснежном кителе. А другой – его любовник; тот, похожий на сумоиста. Возникла, конечно, идея бежать в противоположную сторону, однако там толпа густая, по-быстрому не пробиться будет. На вежливые слова «позвольте, сэр, разрешите» эти трое не откликаются. И на невежливые тоже. – Эй ты, баран, дай пройти, мы тоже на концерт, – наконец не выдержал я. Взгляд капитана вдруг сфокусировался на мне. Нехороший такой взгляд. И на его гладком круглом лице нарисовались ненависть и презрение к негодяю, посмевшему проникнуть на его корабль. – Ты не Джейкоб Бонакасси. Властью, данной мне королевой, я имею право на суд и вынесение приговора пирату. Я осудил тебя и приговорил к смерти. – А я думал, королева очень любит пиратство. И работорговлю тоже. И резню заодно. Сэр Джон Хокинс и сэр Фрэнсис Дрейк могут подтвердить, их за это в рыцари произвели. Вообще-то капитан Утияма, согласно англосаксонскому прецедентному праву, может меня немножко того – вздернуть на рее, сопровождая это матюками, или, по-новомодному, под приятную музыку расчленить на органы и ткани, которые всегда пригодятся для производства франкенштейнов. Вопрос только в том, как им меня поиметь? И эти трое показали, как. Мне, конечно, надо было бить первым, учитывая численное превосходство противника, но это, увы, не мой стиль. Наверное, в подсознании засели нравоучения мамы или детсадовской воспитательницы – хороший мальчик никогда первым не ударит плохого мальчика. И сперва просто обязан получить по морде. Так что начали схватку они. Резко изогнувшись назад, они встали, как принято у монстров – дугой, и пошли к нам навстречу на четырех конечностях, спиной к полу. И сэр Арчибальд тоже, показывая, что человеческого в нем осталось мало. Суставы гнутся в любую сторону, голова свешивается вниз. Затем раздается звук рвущейся материи и человеческих тканей. Из-под лопнувшего капитанского кителя показывается напряженно изогнутая грудная клетка, которая с треском раскрывается двумя створками, щедро плеснув бурой жижей вместо крови. Из раскрывшихся грудных створок разом выдвигается цветок огромных челюстей. А лысая башка сэра капитана, болтающаяся внизу, не при дамах будет сказано, напоминает мошонку; впрочем, она быстро убирается в плечи. С подобной гимнастикой я ранее встречался и понадеялся, что в такой позе двигаться неудобно. Но оказался неправ. Твари атаковали нас со всей стремительностью. И вдобавок эта Камена заголосила, словно с дуба рухнула, так что мурашки по коже побежали и даже захотелось в туалет. Звуковое сопровождение, как в аду. Попутно я отметил, что когда монстры наехали на нас, остальная публика никак вообще не отреагировала, будто все это по телевизору показывают. Один из трансформантов, кстати, лично сэр Утияма, словно играя в чехарду, прыгнул с опорой на живот своего мясистого любовника. Я увидел, что на меня летит огромная пасть, разводя зазубренные лепестки челюстей, с которых свисают полоски слизи. Почему-то в глаза бросились по три здоровенных клыка с каждой стороны, и зубы-премоляры с острыми бугорками. Я кое-как увернулся, нападающий кувыркнулся, но готов был атаковать снова. Надя отреагировала верно – вообще реакция у нее что надо, чувствуется геймерская практика – кинув ему в пасть горсть козявок-липучек, которые все там склеили. Следом и я выстрелил из элайзера в багровый зев любовника-сумоиста. Проскочила тонкая зеленая молния, и оттуда повалил смрадный дым, затем извергся целый водопад утробной слизи. Отвратительное, прямо скажем, зрелище. Так что мой блистательный наскок на следующего противника обернулся падением и скольжением. Но в этом был свой прок. Я проскользнул под развернутой пастью третьего вурдалака и оказался у него под спиной. Ткнул снизу, что есть мочи, своим крисом, ему в брюшную капсулу и, судя по всему, проткнул. Существо рухнуло на меня сверху. Под ним я бы коньки отбросил от отвращения, если б Надя и Ман не вытащили меня. На том, однако, ничего не закончилось, к нам с интересом на лицах направлялось еще пяток джентльменов со словами: «Куда же вы? Нам рассказывали о вас много хорошего». Немного стрельбы, и мы, сменив маршрут, юркнули в открывшийся проход, отчего сразу попали в оперный театр. Здесь, кстати, стояли не кресла в ряд, а куда более уютно отдельные столики-стулики с цветочной растительностью и фонтанчиками по сторонам. Пока неслись между столиков и фонтанчиков под мелодичную арию Камены, напоминающую скрежет цепи при поднятии корабельного якоря, меня, конечно, посетила мысль, что эволюция деймов продолжается, в смысле использования людей-хостов. Деймы научились скрывать трансформацию человеческого организма до самой решающей поры. Монстр может долго мимикрировать под обычного хомо сапиенс, а затем, когда надо, превратиться в монстра. Или, точнее, человек может трансформироваться в монстра, но внешне долго оставаться человеком. И если эта мерзость во мне, то она чего-то ждет. Только чего?